Позади себя я слышу крики из замка. Дым поднимается в воздух, заполняя мои ноздри. Насколько распространился пожар?
Мы снимаем ребенка со спины его отца еще до того, как я получаю ответ, и я быстро возвращаю свои клинки на место, когда он передает мне тело своего сына. Я прижимаю хрупкое тело худого мальчика к своей груди, когда мужчина поворачивается и направляется к отверстию, которое Регис предусмотрел для нас. Он оглядывается один раз, в глазах появляются страдальческие морщинки. Он встречается со мной взглядом, и я киваю, шагая за ним.
Мужчина еле сам пролазит, поскольку его спина прижимается к камням, и он проскальзывает сквозь них. Металл не скрипит, а затем в темноте появляются его руки, ожидающие. Я осторожно переворачиваю ребенка и передаю его через узкое отверстие. Пот собирается у меня на лбу и за шеей, стекая на одежду. Воздух касается моей плоти, посылая несколько капель вниз по позвоночнику. Это достаточное предупреждение.
Я бросаю мальчика на руки его отцу и поворачиваюсь, вытаскивая один из своих кинжалов из кожаных нарукавных ножен, в ту же секунду мужчина налетает на меня спереди. Я даже не колеблюсь. Острие моего клинка режет мужчине глаза, и брызжет кровь.
— Черт! — Резкий, глубокий и хриплый, его голос скользит по моим ушам, когда я прижимаюсь спиной к камню. Божественный аромат бьет мне в ноздри, как свежевспаханная земля и глицинии. Не Бог, а Смертный Бог. Однако он двигался достаточно быстро, чтобы заставить меня усомниться в этом. Так тихо, что я не заметила его до последней секунды.
Пальцы сжимают мое горло, но я отвожу лезвие от его лица и рассекаю запястье. Кулак врезается мне в живот, и воздух выходит из моих легких. Кулак врезается мне в ребра, и только из-за моей крови я знаю, что быстро заживу. Даже сейчас это чертовски больно. У меня вырывается хриплый вздох, но я не ругаюсь. Я ничего не говорю. Я не могу. Я ослепила его достаточно быстро, чтобы сомневаться, что он видел меня, но способности Смертных Богов к исцелению различны — никто не знает, как быстро у него могут заживать раны.
Прядь волос цвета воронова крыла развевается перед моим лицом в сочетании с точеной челюстью и прямым носом. Конечно, он чертовски великолепен. Определенно Божественен в каком-то качестве.
— Быстрый ублюдок, — рявкает Смертный Бог. — Тебе действительно нужно было целится в мои проклятые глаза? — Несмотря на слова, он звучит не особенно сердито — скорее шокировано, почти под впечатлением. Его губы растягиваются в улыбке, и жемчужно-белые зубы сияют в темноте. Я чувствую, что он обнажает их одновременно как награду и предупреждение.
Да, тупица, я действительно это сделала. Оставалось либо так, либо рисковать, что он меня потом опознает. Серебристые волосы и серые глаза, может быть, и не совсем редкость, но соедините их вместе с моим моложавым лицом, и что ж, это не тот риск, на который я готова пойти. То есть… если я не убью его здесь и сейчас.
Быстро, как выстрел, я ныряю под его другую руку, но резко останавливаюсь, когда он валит меня на землю. Грязь заполняет мой рот, скользит по языку, и я отшатываюсь, выплевывая ее и кашляя, когда мои волосы сжимаю в кулак. — Ах. Ах. Ах.
Тело, прижатое ко мне, твердое, как скала, и мускулистое, как у воина. Широкие плечи давят мне на спину, сильные ноги прижаты по обе стороны от меня. Однако звук его голоса, когда он говорил, был легким и веселым.
Он, блядь, играет со мной?
— Не так быстро, — говорит он мне на ухо.
О да, так быстро. Трудно не отвечать на каждое слово вслух, но мне это удается. Я слышу Региса по другую сторону ворот вместе с двумя другими. Их шаркающие шаги неуверенны. Страх пронизывает все вокруг нас. Отбрасывая локоть назад, я бью нападающего в висок. Он хрюкает, но удерживает хватку.
Упрямый ублюдок.
— Я не собираюсь убивать тебя, — кипит он, — но сначала ты заплатишь за то, что ослепила меня.
Что за чертов ребенок. Я закатываю глаза. Он все равно скоро поправится.
Я вонзаю острие своего кинжала в землю перед собой и использую якорь, чтобы немного высвободиться из его хватки, перекатываясь и пиная его в живот. Его меч позвякивает на бедре, не обнаженный. Почему?
Однако, прежде чем я успеваю сообразить, что к чему, откуда-то из темноты позади меня вылетает еще один кинжал. Он врезается мужчине в плечо, и его хватка не просто ослабевает. Одна его рука совершенно обмякает, и с его губ срывается очередное проклятие.
Регис! Я использую шанс, который он дал мне, чтобы выскользнуть из захвата нападающего и броситься к проему ворот. Я проскальзываю через слишком маленькое пространство, моя одежда цепляется за металл, но мне все равно. Один острый камень режет мое бедро, и я вздрагиваю, чувствуя в воздухе запах собственной крови. Вот тебе и все, что нужно для того, чтобы не оставлять никаких улик, но теперь все равно слишком поздно.
Рев эхом отдается у меня за спиной, но я не позволяю ему сбить меня с толку. Человеческая семья впереди уже спешит сбежать. Как только я оказываюсь с другой стороны, Регис сует мне в руки мой плащ — должно быть, он подобрал его, пока я дралась, — и хватает меня за руку, таща за собой. Из-за наших более сильных тел мы быстро догоняем их, и Регис бросает на меня взгляд. Я знаю, чего он хочет.
Я направляюсь к женщине, набрасываю ей на плечи свой плащ, а затем подхватываю ее на руки, в то время как Регис направляется к мужчине. Теперь, когда мы вышли из замка Бога-Повелителя, все, что нам нужно сделать, это увеличить расстояние между нами и этими опасностями. Если бы не мой рост, я могла бы сама взять этого человека — поскольку мы оба знаем, что я сильнее из нас двоих, но опять же, нести его так же, как и его сына, скорее всего, выдало бы мою Божественность. Для Региса было бы разумнее взять на себя большую нагрузку из нас двоих, хотя бы для того, чтобы эти двое не узнали мой секрет.
Как только они оба оказываются в наших объятиях, наша скорость увеличивается, и под огонь и крики за нашими спинами мы исчезаем в темном лесу.
Глава 5
Теос
От влажных скользких звуков киски, шлепающейся на моих бедрах, у меня немеют уши. Я закрываю глаза, расслабляясь на шелковых подушках кровати, пока Рахела скачет на моем члене. Вверх-вниз, взад-вперед. Ее стоны становятся громче, пока не начинают проникать в мой разум небольшими уколами раздражения. Почему она всегда такая чертовски шумная? Сначала я не возражал против этого. На самом деле, я наслаждался вокальным доказательством своего господства, но теперь…
То, что должно было стать заслуженным отдыхом и наградой для меня самого, быстро стало хуже, чем скукой это досадно.
Надо мной Рахела содрогается, доводя себя до оргазма. Себя — не меня. Я чувствую это, когда её внутренности вдруг сжимаются вокруг меня и начинают пульсировать короткими судорожными движениями. Она размыкает губы, тяжело дышит, а потом, улыбаясь, с затуманенным взглядом наклоняется ко мне. Я отворачиваю голову, когда её рот пытается найти мой.
— Если ты закончила, — огрызаюсь я. — Отвали.
Рахела возмущенно вскрикивает. — Н-но, я просто…
Меня охватывает новое раздражение. Моя рука зажимает ее рот, прерывая ее слова, когда я перекатываюсь на нее сверху, сдвигая одну из ее ног вверх и наружу и перемещая свой член к отверстию ее киски. Одним-единственным толчком я вхожу по самую рукоятку. Плотные внутренние стенки обхватывают мою плоть. И все же от нее не доносится ни звука. ДА. Это именно то, чего я хотел.
Больше никаких ее криков, пока я трахаю ее. Просто блаженная, столь необходимая тишина.
Я начинаю двигаться, вводя свой член в ее канал. Внутрь и наружу. Внутренние мышцы Рахелы напрягаются и сокращаются с каждым толчком. Я стону, сильнее сжимая ее лицо. Я пока отказываюсь убирать руку. Если она снова начнет стонать или издавать звуки, боюсь, я останусь с еще одним телом, от которого нужно избавиться, и без собственного освобождения. Однако, учитывая, что Рахела — такой же Смертный Бог, как и я, а не человек, я сомневаюсь, что к тому, что я убью одну из более сильных рас, отнеслись бы благосклонно. Кроме того, как Смертный Бог, она должна быть в состоянии выдержать этот уровень жестокого траха, не сломавшись.
Как только я беру верх, трахая Рахелу, как будто она просто дырка для траха, а на данный момент она именно такой и является, мой оргазм наконец-то приходит ко мне. Он устремляется вперед, начиная низко у основания позвоночника, прежде чем устремиться вверх и наружу. Мои яйца напрягаются, и я все еще над мягким телом подо мной. Ее груди поднимаются и опускаются, окрашиваясь в ярко-розовый цвет, от которого темнеют соски, когда она пытается дышать в моей жесткой хватке, сжимающей ее щеки. Ее руки сомкнуты на моих запястьях, глаза смотрят на меня почти умоляюще. Нет, мне все равно, чего она хочет.
С усмешкой я вытаскиваю член, а затем снова вонзаю его в нее. Ее взгляд становится острее, а ногти удлиняются, вонзаясь в мою плоть и пуская кровь. Да, именно так. Это то, чего я хочу. Немного борьбы. Я трахаю ее сильнее, пока не кончаю, изливая свое семя в ее канал с каждым толчком, пока, клянусь, она не высосала меня досуха.
Когда я заканчиваю, я вырываюсь и откатываюсь в сторону, отпуская ее как раз вовремя, чтобы она успела перевести дыхание. — Ты гребаный мудак! — рявкает Рахела, когда я поворачиваю шею в сторону и сажусь, свешивая ноги с края кровати. — Что, черт возьми, это было?
Хмуро глядя на свой быстро размягчающийся член, я тянусь в сторону и беру ближайшую вещь — шелковую блузку из формы Академии, которую она носила раньше. Используя ткань, чтобы вытереться, прежде чем встать, я бросаю ее обратно на кровать девушки, а затем наклоняюсь, чтобы найти свою одежду.
— Теос, ответь мне!
Из моего горла вырывается стон, когда я заканчиваю завязывать шнурки на брюках и нахожу рубашку. — Боги, ты когда-нибудь перестаешь визжать? — В мою сторону летит подушка, и я ловко уворачиваюсь от нее, натягивая рубашку через голову.