– Поройтесь в ящике, – посоветовал он, – может, там еще какая одежда есть.
– Зачем? – не понял ратник.
Олег вздохнул и крутанул вентиль горелки со словами:
– Поймешь.
Дирижабль резво пошел вверх. Едва увеличил высоту, как порывы ветра стали резче и злее. Люсиль спохватилась первой, она с охом вскочила с ящика и стала снова торопливо в нем рыться.
– Может, шубка какая найдется, – пробормотала она, вытащив из короба пустой холщовый мешок.
– Угу, – согласился Олег и направил лопасти прямее, – соболья. Или лисья.
– Да хоть мышиная, – отозвалась она.
Савмак пока не догадался о замысле Олега и с непониманием переводит взгляд то на Люсиль, то на Олега, на лице такая задумчивость, словно пытается вспомнить молебен, да никак не выходит.
– Это что? Девичьи капризы – наряжаться в полете? – предположил он, почесав затылок.
Послышался вздох Люсиль, она глянула на него через плечо и проговорила терпеливо, продолжая не глядя вытаскивать скарб из короба:
– Пастор хочет нас выше облаков поднять, чтобы лететь над бурей.
Глаза ратника выпучились еще больше, и без того бледное лицо стало совсем белым.
– Как? Выше? Да куда ж это годится, пастор? – выговорил он с упрямым негодованием. – Мы что, птицы какие, под небом летать? Или ты решил напрямик к богу в дверь постучаться? Нет, пастор, давай опускай нас на землю. Я воин, а не птаха.
Ратник хмурится, желваки напрягаются, перетянутые тугими канатами мышц плечи вздуваются. Оно и понятно, он привык сражаться с явным врагом, которому если и проиграешь, то всегда можно пасть храбро и достойно. Страх полета – животный и природный, он вовсю кричит, что надо постыдно бежать с поля битвы, подальше да побыстрее. Только нельзя бежать, если ты в небе.
Олег скривился, дернул пару рычагов под горелкой, куда-то подул, дирижабль продолжил набирать высоту. Волхв с досадой плюнул под ноги и изрек:
– Да не ведаю я, как опустить воздушный корабль. К тому же земля осталась далеко позади. Внизу море.
Воздух пронзил ошеломленный выдох ратника, он с силой шлепнул себя по коленям и несколько раз нервно прошелся из одного края люльки в другой, что-то бормоча под нос. Потом остановился рядом с Люсиль, бледный и решительный.
– А одежа зачем? – спросил он с напором.
Вместо Олега ответила Люсиль.
– Чем выше – тем холоднее, – сказала она.
– Всевышний любит прохладу? – с недоверием поинтересовался ратник.
Красивые брови Люсиль задумчиво сдвинулись, над носиком образовалась крохотная морщинка, от которых стараются избавиться все женщины. Но Люсиль, видимо, их не стыдится, а то и вовсе – горда. Хотя в ее годы о морщинах еще рано.
– Я читала труды ученого Михаэля из далекой, холодной страны… – начала Люсиль.
Савмак издал нервный смешок.
– Холодней, чем у тебя на родине? У вас же там сыро и промозгло.
– Да, – кивая, согласилась Люсиль, – у нас сырость. Но хотя бы не бывает такого лютого мороза и снега. Так вот, в его трудах сказано, что в вышине холодно, потому что тепло от земной тверди туда не доходит.
Взгляд ратника такой подозрительный, что сразу видно – не верит ни одному слову. Он воспитан хоть и не в страхе перед служителями религии, но все же под знаменем бога, пусть и сам не решил – какого, а значит, вера во все, что говорит традиция, сильна и крепка, а какой-то Михаэль из далекой снежной страны не указ.
Савмак засопел, вид недовольный, а сам косится с высоты за борт, где водное полотно покрылось мелкими полосами волн, что значит – вблизи они вполне себе внушительные. Ратник с шумом поскреб подбородок и что-то промычал под нос, словно прикидывает – если падать, каков шанс уцелеть. Спустя пару мгновений тяжко вздохнул и опустился на корточки рядом с Люсиль ковыряться в ящике.
Олег с отстраненным интересом слушал их разговор. Ученый, о котором говорит Люсиль, не только про холод понял, а еще и про состав воздуха, и там, где повыше, вдобавок дышать тяжко.
– Нашел, – со слабым воодушевлением сообщил Савмак, вытащив из ящика плетеный из толстых нитей коврик, и поднял его перед собой. – Этого хватит?
– Твоей слоновьей коже и без этого можно, – сказал Олег. – Знаешь, кто такой слон? Зверь такой с двумя хвостами. Громадный. Вроде добрый, но в ярости затопчет.
Ратник, чуть смягчившись, кивнул.
– Это да, я. Добрый и ярый.
Он предусмотрительно закутался в коврик и сел на соседний ящик с напряжением наблюдать за приближающейся бурей. Люсиль замоталась во все тряпье, какое нашла и опустилась на пол между мешками. Так теплее.
– А теперь самое интересное, – с недоброй веселостью сказал Олег и вперил зеленые, как трава, глаза в бурю.
– Что?
– Успеть подняться.
Гроза надвигалась неспешно и неторопливо, как величественный хозяин, который и так знает, что все здесь принадлежит ему. В ярко-белых кудрях четко проступили серые и синеватые оттенки, а ниже и чуть дальше по всему полотну облаков разлились лиловые краски, перетекающие в тревожный сиреневый. Вдали утробно зарокотало, будто ото сна проснулся вековой гигант, поднялся и расправил плечи, басовито зевнув.
– Быстро идет, – проговорил волхв и изо всех сил крутанул вентиль горелки.
Полыхнуло пламя, шар дернуло вверх, но в этот же миг налетел резкий порыв ветра и шар понесло в небо под крутым углом. Люлька накренилась так сильно, что облик обеспокоенного моря предстал во все красе. Люсиль громко взвизгнула и ухватилась за канат на внутренней стороне борта, ратник ругнулся и тоже вцепился в него. Только Олег остался неподвижно и крепко стоять на ногах, держа ручку лопастей. Ветер в его грудь бьет с силой, волчовка раскрылась, волосы треплются так яро, что кажется, будто его голова объята пламенем.
– Держитесь, – приказал он. – Будет качать.
Новый порыв ударил мощнее, люлька раскачалась еще больше.
– Пастор! – вскричал Савмак. – Выручай нас давай!
– А я чем занят, по-твоему?
Огонь в горелке полыхает на всю мощность, дирижабль поднимается быстро, но гроза с запада уже превратилась в необъятного лилового гиганта с низким голосом. Он время от времени угрожающе рокочет, а в глубине мелькают всполохи.
Савмак подсунул руки под канат борта и поплевал через плечо со словами:
– Всевышний в помощь!
Люсиль окатила его ярым взглядом, а Олег поинтересовался аккуратно:
– Это ты какому богу сейчас молился?
– Да всем сразу, – отозвался ратник. – Кто-то да услышит.
Дирижабль набирал высоту, сражаясь с порывами ветра, которые с каждым разом все сильнее и холоднее, люльку качало, угрожая опрокинуть из нее пассажиров. Люсиль повизгивала, Савмак рычал, а Олег с молчаливым упорством вертел лопасти за ручку, стараясь уменьшить крен.
Внизу стихия уже начала свой первозданный танец. Даже с такой высоты видны белые гребни волн, покрывающие всю бесконечную синеву моря. Чуть левее видимость мутная, что значит – там уже вовсю поливает. В воздухе запахло сыростью и грозой.
– Еще немного, – пробормотал Олег.
– Эта горелка может гореть сильнее? – упершись стопами в пол и держась за канат, спросил ратник напряженно. – А то быстрее полетели бы. Наподдать и вверх.
Заставить горелку полыхать сильнее в теории волхв мог бы, но дирижабль собирал не он, кто знает, что случится, если воздушному кораблю дать больше огня.
– Видал я однажды, – ответил он, отплевавшись от волос, что лезут в рот, – как наподдали. Потом взорвалось. Порохом назвали. Теперь бабахают.
– Так может, и нам бабахнуть?
– Ага, – кивая, проговорил Олег. – Чтоб от дирижабля и от нас осталась требуха на суп.
Плечи ратника тут же опали, ретивый настрой поугас, он проговорил недовольно:
– Понапридумают всякого, а потом не знают, куда это деть. Нельзя лезть в божий промысел. А когда человек возомняет себя слишком вумным, то вон.
Он кивнул на шар и добавил:
– Болтаемся теперь в небе. А тут гроза и падать больно.
Олег заметил:
– Ты только что молился богу, поплевав через плечо.
Савмак отмахнулся, из-за чего едва не скатился на другой край люльки, но успел вовремя ухватиться за канат.
– Какая разница как. Главное – с душой.
Испуганный возглас Люсиль отвлек обоих от диалога.
– Ой, там так страшно!
Олег и Савмак обернулись. Туча, чернее души грешника и размеров таких, будто решила накрыть весь мир, зависла близко – еще немного и можно коснуться рукой. Только если так, им не сбежать от грозы. Внутри ее исполинского мрачного чрева полыхнули молнии, через пару мгновений воздух разорвало оглушительным треском, а удар ветра накренил дирижабль в горизонталь.
– Держитесь! – прокричал Олег и повис на ручке, крутящей лопасти, их вывернуло на максимум, из-за этого люльку закрутило вокруг шара.
Громко закричала Люсиль, она вцепилась в канаты на борту, тогда как ее саму оторвало от пола и она летит, дрыгая ногами в воздухе.
– Помогите! – прокричала она тоненько.
Раскручивающая сила становилась все мощней, а дирижабль несло по непонятной траектории вверх, все еще в горизонтальном положении. Олег держался за ручку лопасти, его трепало, как тряпку на ветру, но накопив в мышцах силу, он подтянулся и ухватился за болтающийся конец каната.
– Не отпускай руки! – крикнул он Люсиль.
В следующий момент волхв отпустил ручку лопастей и, как акробат на канате, ринулся к ней. Судно страшно качается, и Олега по широкой дуге промчало мимо Люсиль.
– Левее! – закричала она.
– Да знаю! – отозвался Олег, крепко впиваясь пальцами в сухую веревку. – Сама попробуй так попасть!
Ветер рвет волосы, свистит в ушах, распахивая волчовку, и норовит содрать крохотного человека с его хлипкой опоры. Волхв обхватил ногами канат, чтобы укрепить положение. Пока летел, покосился вниз. Там, с головокружительной высоты видно, как кипит море, буря уже прорвалась в него, взрастив из мирной ряби страшные исполинские волны с белыми гребешками, похожими на белесые зубы чудовищ. Они все еще живут в бездонных морях мира, и будут обитать еще очень долго, пусть даже к человеку выходить перестанут.