– Видал? – произнесла Люсиль поучительно. – Пастор согласен со мной. А если духовный человек соглашается, значит, правда на моей стороне.
– Правда всегда на одной стороне, – многозначительно отозвался волхв. – Но отвечать за деяния все равно кто-то должен.
– Так пусть сами деящие и отвечают, – уверено проговорила девушка.
Олег зябко повел плечами, где на краях волчовки намерзла ледяная короста, и сказал:
– Так-то оно так. Но если, к примеру, деящий помер. Кто за его дела в ответе?
На миг на чистом лобике Люсиль собрались крошечные морщинки, что показывало усиленную работу мысли, потом кожа вновь разгладилась, девушка ответила решительно:
– А никто!
– Это как?
– А так. Если деящего нет, значит, и дела его стоит простить.
Люсиль молодая, потому пылкая и смелая, на выводы скорая и прямая. Олег покивал терпеливо и проговорил:
– Деящего нет. А дела его остались. И плоды его трудов. С ними что делать?
– Тоже простить! – поспешно проговорила Люсиль.
– Ну хорошо, – согласился волхв и отколол от шерсти волчовки намерзшую сосульку. – Например, один решил устроить войну, потом помер. Править остался его сын. Кто, по-твоему, должен теперь отвечать за военные действия?
Люсиль неоднозначно покачала головой и протянула:
– Ну…
– Или, – продолжил Олег нравоучительно, – наплодится какой-нибудь граф, как завещает одно из учений, а наследника не назначит. И начинается грызня за его имущество. Кто за это должен отвечать?
Люсиль открыла и закрыла рот, поскольку не нашлась с ответом, но на всякий случай высоко задрала подбородок и сделала вид, что очень обиделась. Больше она говорить не стала, и без лишних слов ясно – Олег прав. Он бы и сам рад почаще ошибаться, но по иронии как раз чаще оказывается прав. Несовершенная система людской жизни. Но это пока.
Полет пошел спокойный, гроза осталась далеко позади, а под дирижаблем через некоторое время облака пошли ровные и в их просветах видно, как блестит далекая морская гладь. Ветер на высоте холодный, но равномерный, и дирижабль летит плавно, хоть и быстро. Прячась от холода, Люсиль снова сползла на пол и забралась между оставшимися мешками, обхватив колени и скукожившись, как сухая виноградина. Савмак остался на месте – так и сидит, могучий и бледный, на ящике в самом углу.
Олег закрепил ручку лопастей так, чтобы она не вертелась сама по себе, и сам опустился на ящик у борта. Взгляд устремился вдаль, глазам всегда хорошо, когда смотришь за горизонт, какие-то связки внутри натягиваются, тренируются, а зрение становится острее.
Солнце плывет в небе, подобно далекому великану, который знать не знает о том, что творится внизу, но все равно льет живительные свет и тепло на всех мирских тварей. Его скудное тепло пригрело лицо Олега, веки смежились, волхв позволил расслаблению взять ненадолго над собой верх, потому как без хорошего отдыха нет и хорошего труда.
Даже с закрытыми глазами он продолжил видеть небо, солнце и дирижабль со спутниками. Вон они, сидят и не представляют, как в действительности все сложно устроено. Для ратника все должно быть четко и понятно – он воин, а воины привыкли беспрекословно выполнять приказы, не подвергая их сомнениям. Мир Люсиль окутан романтическим ореолом приключений и справедливости, границы которой определила она сама, что совсем не означает объективность. Каждый из них по-своему прав, потому как глядит на мир только из своей головы.
Дирижабль качнулся и пошел резвее – попутный ветер проявил благосклонность. Но когда люлька чуть накренилась от небольшого порыва, в нее ввалился мужчина, крупный и с большой кудрявой бородой до самого живота. Волосы светятся белизной, образуя нимб, густые и крутятся завитушками до пояса, а глаза такие голубые, что аж сияют. Белая риза развевается на ветру, омофор трепыхается, будто обычный шарф.
Мужчина встряхнулся, как мокрый пес, и с улыбкой во все жемчужные зубы прогудел, подобно ветру:
– А мы ставки делали – выберетесь из бури или рухнете в море к Переплуту.
Олег оглядел его сверху вниз и обратно, покачал головой.
– С ним мы уже беседовали, – сказал он. – Вроде даже договорились. Сколько ставили хоть?
Древний бог хмыкнул деловито и ответил гулко:
– Ну как водится, на настье и ненастье.
Олег разочарованно отмахнулся.
– Я думал, хоть на что-то дельное, – отозвался он. – Настье и ненастье ты и так все время сотворяешь.
Божество развело руками.
– Так я ж не сам. Дети мои шалили. Позвизд все устроил. Мощно, с размахом и буйством. Как тебе такая красота, а, богоборец?
Он указал назад, где очень далеко все еще виднеется черно-фиолетовый грозовой фронт со всполохами и блеском.
Олег кивнул одобрительно и проговорил:
– Если дети уже такое могут, значит, не зря растил.
– Не зря, – с многозначительным вздохом согласился древний бог, в его голубых очах возникла печаль и безысходность, которые он неумело постарался укрыть от посторонних глаз.
От Олега не ускользнуло это, он произнес ободряюще:
– Главная задача родителя сделать так, чтобы дети смогли обойтись без него.
На лицо древнего бога наползла темная туча, брови сдвинулись, взгляд сделался еще грустнее.
– Тогда, видать, все мои задачи выполнены, – с тяжелым вздохом отозвался он.
Что имеет в виду божество, Олег понял сразу, многие из них теперь в подобном положении, потому что не знают, как себя поставить в быстро меняющемся мире. Пока что изменения терпимые, можно успеть, приноровиться, адаптироваться. Но дальше будет быстрее, и всех, кто не поспеет, безжалостно выбросит за борт махины, названия которой Олег еще не придумал.
Он покивал, но проговорил уверенно:
– Не спеши себя списывать. Никогда не знаешь, где пригодятся твои навыки.
– Да какие у меня навыки-то? – вздохнуло древнее божество и махнуло широкой, как лопата, дланью.
– Ну как, – проговорил волхв, – ты и дети твои заправляют всем воздухом и ветрами мира. Чего ты, кстати, в наряде помазанника?
Стрибог скривился и проговорил:
– Да модно это нынче. Прежде ходили с обнаженными торсами показывали миру крепкие и сильные тела. Теперь люди обрядили нас в одежу с головы до пят, имена новые дали.
Олег произнес понимающе:
– Стало быть, ты теперь не Стрибог?
Древний бог пожал плечами.
– Для старых знакомых Стрибог, – ответил он. – А новые Мироном-Ветрогоном кличут. Да толку от этого? Трепыхания какие-то. Гоняем воздух туда-сюда. Как поменяли имена, сперва вроде пошло дело, а теперь вот опять – люди стали забывать, кто мы и зачем. Служители религиозных общин связь с нами потеряли, все больше торговлей заняты, да насущными делами. Так что туго нам всем, богоборец. Туже, чем когда с тобой мир делили.
– Понимаю…
– Обидно, когда тебя забывают.
– Понимаю… – снова согласился Олег.
Взгляд древнего бога вперился в волхва, гулкий голос поинтересовался:
– Переплут обмолвился, что ты секрет знаешь, как не исчезнуть нам всем из мира и людских умов. Не в службу, а в дружбу, поделись с нами, богоборец, а?
Олег хмыкнул.
– А чего он сам не поделился?
Стрибог пожал плечами и ответил:
– Да кто его знает. Сказал, что сам выбил из тебя правду. Так и другие пусть выбивают, а не получают за так. Вот я и пришел. Сам. Даже бурю тебе всем семейством устроили, славную и красивую.
– Интересные у вас, богов, представления о гостеприимстве, – заметил волхв.
Губы божества под сияющей бородой растянулись в искренней, широкой улыбке, сверкнули жемчужные зубы, он произнес честно:
– Старались, как могли.
– Да я понял, – кивая, отозвался Олег.
– Так поделишься знанием? – спросил древний бог, взгляд его синих глаз стал цепким и внимательным. Он не примет отказа, а если ему все-таки отказать, последует новая буря, куда мощнее и безжалостней. Олег, скорее всего, ее переживет, чего нельзя сказать о Люсиль и Савмаке.
– Отчего ж не поделиться, – произнес он. – Да и нет там никакой великой тайны. Вас забывают, потому что вы устарели. Человеческий ум хоть и ленив, но пытлив. А значит, уже нет слепой веры. Человек желает знаний. Ваши переодевания нарядов из одной религии в другую ни к чему не приведут.
– Так а что ж делать-то?
– Быть полезным, – уверенно произнес волхв. – И двигаться не супротив человека, а вместе с ним. Открыть ему свои закрома, перестать быть таинственной силой, а стать силой, которую можно познать. Видишь?
Олег кивнул на дирижабль, древнее божество проследило за его взглядом и сказало:
– Ну. Вижу. И что с того?
– Не лукавь, – произнес волхв, – что не показываешь отдельным людям втайне от своих собратьев секреты воздушной мощи. Этот дирижабль лишь малое, что может получиться из союза богов и людей.
На лице Стрибога отпечаталась глубокая озадаченность, между бровей пролегла вертикальная морщина до самой переносицы, веки набрякли. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, откуда у людей знания для строительства подобных аппаратов. Другие боги тоже втихую делятся с людьми и открывают им свои души, потому как все подспудно чувствуют – прошло время слепого следования канонам.
– Ты ведь предлагаешь нам перестать быть богами, – тихо и мрачно проговорил Стрибог. – Снять наряды нынешних религий, что соединяют нас с людьми.
Олег заметил:
– Сам сказал, что религиозные деятели с вами больше не говорят и не слышат вас.
– Все так, все так…
– Я предлагаю вам стать больше, чем религия.
– Что может быть больше религии?
– Знания, – твердо ответил волхв.
Повисла тишина, в молчании зазвенел воздух, снова запахло озоном – неумолимым предвестником непогоды. Древний бог поднял на Олега тяжелый взгляд и спросил:
– А если не получится?
– Если не получится, – ответил волхв многозначительно, – уже будет неважно.
Божество вздохнуло обеспокоенно.
– Опасно.
– Сам боюсь, – согласился Олег. – Но только так. Иначе тупик.