Лес пропускает их дружелюбно и мирно, в хвойном бору приятно пахнет смолой, такой воздух самый полезный, потому как убивает всякую заразу. Радостно чирикают птахи, солнце освещает дорогу теплыми лучами. Люсиль отогрелась, идет рядом и пышет здоровьем и молодостью. Юный организм быстро справляется с испытаниями, она уже и забыла думать о страшном холоде, который испытала в небе.
Савмак тоже на вид немного оправился, кусты смягчили падение и ушибся он не сильно. Передвигается размашистыми шагами, мощный и уверенный, даром что похрамывает немного, но это скоро пройдет. Особенно если подлечить малость.
– Долго нам еще? – поинтересовалась Люсиль.
Олег повернул голову правым ухом вперед, острый слух того, кто вырос в лесу, уловил скрип повозки.
– Впереди дорога, – сообщил волхв. – А значит, город близко.
Не пытаясь скрыть облегчения, Люсиль выдохнула, лицо стало мечтательным, зашагала она бодрее, как молодая лошадка, почуявшая близкий дом.
Дорога выпрыгнула перед ними из высоких зарослей крапивы, через которую они пробирались, закрывшись рукавами. Тракт широкий, с двумя глубокими колеями, указывающими на то, что ездят здесь часто и много. По одной стороне дороги лес, из которого они выбрались, по другой – широкое ржаное поле, а сам тракт вьется в обе стороны грунтовой лентой.
– Только что как раз проехала телега, – заключил Олег, глядя на свежие следы от колес в пыли.
Люсиль горестно вздохнула.
– Эх, не успели. А так бы на ней доехали.
– Это если бы возница согласился нас взять, – заметил волхв.
– Согласился бы, – уверенно сообщила Люсиль и сложила руки под грудью. – Приличные люди не отказывают леди в просьбе.
Олег хмыкнул.
– Так то приличные, – проговорил он. – Кто знает, какие люди ездят по этому пути.
Задор Люсиль немного угас, он отстала и пошла рядом с Савмаком, он большой, сильный и не обижает правдой.
В одиночестве по дороге они шли недолго, когда солнце передвинулось немного к западу, продолжая сиять все так же бодро, позади послышался стук копыт и скрип колес.
– Переждать бы в кустах, – предложил Олег. – Пускай себе едут с миром.
Савмак возмущенно стукнул себя могучим кулаком в грудь и воскликнул:
– Я не стану сидеть в кустах, как какой-нибудь трус тонкошкурый!
Люсиль окинула волхва победным взглядом, гордо расправив плечи и вышагивая рядом с таким смелым и отважным ратником. Олег пожал плечами.
– Трусость не всегда трусость, – заметил он, – но еще и осторожность, и предусмотрительность.
– Не полезем мы в кусты, – решительно сказал Савмак.
Олег согласился.
– Ну, как знаешь.
Кибитка догнала их быстро. Пыль поднялась высокая и густая, лошадь в яблоках взмыленная, глаза красные, а на губах пена, из чего ясно – гнали животину яростно и беспощадно. Сама кибитка серая от пыли, а возница на козлах сидит хмурый и угрюмый, шляпа с широкими полями наползла на глаза, тело закутано в безразмерное тряпье, а сидит, как нахохленный воробей.
– Доброго дня, мил человек! – поприветствовал его Савмак и помахал широкой дланью.
Возница смачно сплюнул в пыль и рявкнул, во рту сверкнул золотой зуб:
– Прочь с дороги, рванина! Дай проехать!
Ратник вмиг потемнел лицом, Люсиль спряталась за него, выглядывая из-за плеча.
– А чего ты грубишь? – поинтересовался Савмак. – Я тебя разве обидел?
Пальцы возницы стиснулись на уздечке, другая рука легла на пояс, он нервно оглянулся и прорычал снова:
– Я сказал, прочь! А то мало не покажется!
Из кибитки донесся слабый писк, какая-то возня. Этого хватило, чтобы ратник с места сиганул к козлам и вцепился мощными пальцами вознице в горло. В этот же момент из-под полога кибитки вывалился десяток головорезов, у каждого в руках по длинному изогнутому ножу, у троих длинные эспиньоли, которые стреляют быстро и разрушительно.
Они ринулись на Олега всей толпой, оставив возницу сражаться с Савмаком. Волхв оттолкнул Люсиль в кусты, оттуда послышался писк, а Олег тут же приложил кулаком в чью-то физиономию. Смачно хрустнуло, раздался вопль боли и безысходности, видимо удар раздробил челюсть.
После трех ударов волхва, раскрошивших чьи-то кости, нападающие трусливо отпрыгнули назад и окружили Олега. Трое нацелили ему в грудь дула эспиньолей. Крупный, с перевязанным глазом, головорез оскалился и положил палец на спусковой крючок.
– Сегодня удача нам улыбается, – прохрипел головорез. – Добычи будет в два раза больше. Стреляю первым, хе-хе!
Он прицелился, но нажать на спусковой механизм не успел – ему на голову с тупым звуком обрушилось бревно, что-то хрустнуло. На лице головореза отразилась искренняя растерянность и неверие в то, что на сегодня он уже исчерпал все запасы удачи. Глаза его закатились, колени подкосились, и он грохнулся лицом в пыль, подняв густые серые клубы.
Позади него с широкой дубиной в руках, перепуганная и растрепанная Люсиль. Глаза бешеные, лицо бледное, но смотрит так решительно и страшно, что ни один из головорезов не решается напасть.
– А ну разойдись! – прокричала она тоненьким голосом и замахнулась дубиной.
Звук ее нежного голоса вывел разбойников из ступора, но напасть на нее они не успели. С воинственным криком сверху налетел Савмак и приземлением уложил сразу двоих. Под козлами в пыли осталось неподвижное тело возничего, ратник тем временем стал молотить направо и налево, раскидывая налетающих на него головорезов.
– Подходи! – ревел он, как разъяренный тур. – Всем достанется!
Олег бился молча. Двоих, у кого остались эспиньоли, он обезвредил быстро, уже не поднимутся, так и останутся валяться в пыли, пока коршуны не растащат останки. Мысленно он уже далеко, пытается заглянуть за Край и приоткрыть завесу, что скрывает тайну блага для всего человечества. Но кулаки работают четко и уверенно, под ними хрустит, в лицо брызгают горячие багровые капли. После падения тело все еще болит. Мышцы уже срослись, но связки еще в процессе, надо бы отдохнуть, а не кулаками махать. Да и головорезы эти – болваны, что сбились с пути. Кто знает, что толкнуло их на большую дорогу. С другой стороны, у каждого есть выбор, и только он решает, по какому пути пойти. Правда не все это осознают, тем более когда над душой стоят узурпаторы культов и не дают возможности глянуть по сторонам.
Как добил последнего – Олег не помнил, что-то вязкое и теплое растеклось под пальцами, он сдавил, раздался вопль боли и ужаса, а потом тишина. Волхв отбросил бывшего разбойника в куст и огляделся, глубоко вдыхая и выдыхая.
Кибитка на дороге стоит неподвижно, уставшая лошадь склонила голову и смотрит в пустоту остекленевшим взглядом. Вокруг безжизненные тела в неестественных позах, над ними Савмак с налитыми кровью глазами дышит, как разбуженный медведь. Рядом Люсиль с дубинкой, таращится перепугано на Олега и на все, что они вместе здесь учинили.
– Да как же это вышло… – прошептала она неверяще.
Волхв стер ладонью с лица чужую кровь и вытер о штанину.
– Настоящая женщина, – похвалил он. – Амазонка!
Люсиль шумно сглотнула и выдавила неуверенно:
– Я леди…
– Значит, леди тоже амазонки, – убежденно сообщил Олег. – Правда, некоторые стесняются.
Савмак с силой потер щеки и сдул с брови каплю чужой крови.
– Где это видано, чтоб на мирных путников средь бела дня нападали? Пастор, кто это такие, а?
– Да разбойники обычные, – сообщил волхв. – Неотесанные, неумелые. Вон даже Люсиль с ними справилась.
Савмак окинул ее взглядом, в котором соединились уважение и досада – красиво, когда женщина способна за себя постоять, но стыдно, когда ей самой приходится это делать, когда рядом сильные и могучие мужчины. И ладно пастор, он человек возвышенный, ему положено сражаться за души людей на духовном поле битвы. Хотя пастор с таким плечами и кулаками за целый отряд в бою сойдет. Но воин должен биться по-настоящему и бросаться в самую гущу сражения. А не ждать, когда на помощь придет хрупкая и нежная дева.
– Во всем есть свой смысл и прок, – с задумчивым миролюбием произнес Олег и подошел к кибитке. – Дальше можно на колесах.
В три шага преодолев расстояние до лошади, Савмак обхватил ее морду могучими ладонями и заглянул кляче в глаза.
– Что за твари так загнали животину? – поговорил он жалостливо. – Бедная моя. Запыхалась. Я тебя выхожу, вычищу.
С задней стороны кибитки донесся голос Люсиль:
– Пастор! Идите сюда!
Обойдя повозку, волхв обнаружил Люсиль, держащую полог, под которым на полу в кибитке скрючился связанный мужчина, борода всклочена, во рту громадный кляп, а под глазом налился здоровенный фингал.
– Здрав будь, добрый человек, – поздоровался волхв. – Стало быть, твоя кибитка?
Мужчина бессильно промычал, задергался, в попытке высвободиться из пут. Со стороны козел в кибитку заглянул ратник, после битвы выражение лица все еще бешеное, ярое. Его взгляд упал на незнакомца.
– О, вот и хозяин объявился, стало быть, – радостно произнес ратник. – Будем знакомы. Я Савмак.
Мужчина снова жалобно промычал, Люсиль воскликнула:
– Ну что же мы! Надо его развязать!
Ратник шагнул в повозку и быстро освободил пленника из тугих пут. Тот потер затекшие запястья и уже самостоятельно вынул изо рта кляп. Когда заговорил, голос прозвучал слабо и устало.
– Спасибо вам, добрые люди. Не знаю, что бы делал, если бы не вы.
– Да известно что, – отозвался Савмак. – Порешили бы тебя, да и бросили бы в ближайшей канаве. Сказывай, кто таков?
Освобожденный пленник вздохнул тяжко и ответил:
– Торговец я. Продаю глиняную посуду, кувшины, плошки, тарелки. Еду с ярмарки. Вон весь товар продал.
Олег кивнул и проговорил, кивая на распростертые тела:
– Ага. А эти, с большой дороги, поджидали.
Торговец часто закачал головой, по лицу прокатилась тень глубокой досады, он сказал с чувством:
– Да спасу от них нет. Третий раз за год нападают. И ладно прежние разы откупиться позволяли. А тут всю выручку забрали, да еще и кибитку отняли. Я человек мирный, мое дело торговля. А не битвы. Вон отметелили по лицу и связали.