– Или зловоняет, – предположила Люсиль.
Савмак кивнул и сказал:
– Все одно. Так и чего? Дороги там у вас, что ли, вымазаны?
Торговец снова пожал плечами и обернулся, втягивая голову в плечи, губы растянулись в извинительной улыбке.
– Ничего не поделать, – сказал он. – Водостоки не справляются. Но слыхал, что хотят новые каналы делать. Город, сами понимаете. Там все живут в тесноте, дома дорогие, зато каменные. Да и мостовые, опять же, проложены кое-где.
– Все равно непонятно, зачем все туда едут, – буркнул Савмак. – Вон колея какая. Поди, не одной телегой накатана.
– Так ведь заработки, – бесхитростно сообщил торговец. – Это я способный, могу и там, и сям приладиться. Вот, на ярмарки езжу. А когда их нет, оно и в городе посуда годно продается. А иные не имеют ремесла в руках. Потому и едут в город.
– Будто без ремесла в городе они кому-то нужны, – усмехнулся ратник.
Торговец с неоднозначным мычанием покачал головой и ответил:
– Ну… Добрый человек, город такое место, где даже самый неумеха найдет дело. Люди в городе избалованы и готовы платить за разную ерунду. А коли так, находятся умельцы делать заработок в буквальном смысле из воздуха. Оттуда и спрос.
Могучая фигура ратника набычилась, он скрестил руки и выпрямил спину, брови нахмурились, весь его вид выражает – не должен приличный человек заниматься бессмыслицей. Олег хмыкнул – это только начало.
Город вынырнул из горизонта, как большой каменный огрызок, с домами, башенками, дворцами и каналами.
Люсиль жалобно простонала:
– Как же это так. Если бы не запах, город мог бы стать чудесным. Даже красивым. Нет, это совершенно невыносимо.
Она страдала так ярко и неутомимо, что торговец сжалился и предложил сделать небольшой крюк, и заехать сразу в верхнюю часть города. Там и роза ветров лучше и почти не пахнет. Олег соглашаться не хотел, но уже сам время от времени зажимал нос. Поэтому, когда торговец выехал на подветренную сторону, все вздохнули с облегчением.
Они двигались вдоль городской стены по дороге, иногда их обгоняли небольшие обозы и пешие странники.
Савмак заметил:
– А на ту сторону не только мы едем. Видать, другие тоже хотят свежего воздушка.
– Твоя правда, добрый человек, – согласился торговец.
– Нет, вам точно сюда бани нужны, – убежденно сказал ратник и яро стукнул себя кулаком по колену. – Настоящие. Да чтоб веничек березовый. Или дубовый. Припечатать, да покрепче. Разогнать кровушку. А потом в снег. Ух! И бодрость тела, и сила духа!
Торговец посмотрел на ратника, как на умалишенного, глаза выкатились.
– В снег? Так холодно же!
На лице Савмака засияла яростная улыбка, похожая на медвежий оскал, он сказал с задором:
– Да какой там! В баньке жар, пар, после нее про холод даже думать не станешь. А если из парной да сразу в купель студеную – совсем славно! Прям душа обновляется, а грязь отпадает и уже не пристанет!
Лицо ратника стало мечтательным, он подпер кулаком подбородок и устремил взгляд в небо, где сейчас только небольшие облачка. Солнце уже давно переползло на вторую половину неба, но все еще светит бодро. Глаза Савмака затянуло поволокой грез, словно уже видит себя в жаркой парной с дубовыми вениками, а стройные красавицы подливают воду на раскаленные камни. Те шипят, парная наполняется густым паром, а девушки хохочут и капают на камни хвойные масла.
Торговец стал коситься на ратника с еще большим опасением. Олег молча откинулся спиной на перекладину кибитки и развел руками. Они спасли торговца на дороге, но тот наученный опытом, сторонится и прикидывает – не опасней ли эти путники, чем разбойники. Те хоть известные, да понятные, и чего ждать от них – ведомо. А они – один рыжий, как закат после жаркого дня, другой лыбится и мыться заставляет. А женщина вообще наверняка замешана в колдовстве. Потому как известно – все женщины ведьмы.
В город они въезжали через мост, под которым река с мутными водами. Толкались на переезде долго и нудно, потом встали ждать на самой его середине, пока привратники досматривают какую-то телегу. Оттуда слышно, как хозяин телеги с криком доказывает, что везет яблоки на продажу, а привратники требуют показать.
Пока шли склоки, Олег закрыл глаза и прислушался нутру. Когда ехали, чутье подсказывало, что двигаются в верном направлении. Но такой способ годится, если ищешь где-нибудь в лесу или в поле, там людей мало, и все понятно. А здесь город кишит людьми, потому одним только чутьем не обойтись.
Послышался нервный голос торговца.
– А чего это ваш рыжий делает? Губы чего-то шевелятся.
– А это он молится, – бодро сообщил ратник. – Он же пастор.
– А… – отозвался торговец и нахмурился. Совсем не поверил. – Я вас в город ввезу, а дальше сами. Годится? А то у меня три дочери на выданье. Ежели со мной чего случится… Сами понимаете. А вы люди чужие, непонятные. Не обессудьте.
Ратник вздохнул глубоко и веско, могучая грудь поднялась и опала.
– Эх. Хорошо ехали. Ну что ж, и на том спасибо.
Привратники пропустили их кибитку быстро, потому как вдоволь насытились весельем с предыдущей повозкой яблок. Торговец бодро махал привратникам, те кричали в ответ приветствия, из чего все поняли – один из стражников будущий муж одной из дочерей торговца.
Город встретил кибитку шумом, стуком подошв, скрипом колес и гомоном. Запах, как и обещал торговец, в верхней части города едва заметный, а иногда ветер приносит даже струи свежего воздуха, а не только смрад нижней части города. Торговец провез их чуть вверх по дороге и натянул поводья.
– Тпр-р-ру! – скомандовал он, уставшая лошадь остановилась и понуро опустила голову. – Все, дальше сами. Спасибо, что выручили меня. Буду вам век благодарен. Не сердитесь, что дальше не могу вас везти. Город хоть и большой, но все-таки деревня. А в деревне тут чихнешь – там услышат. Увидят, что чужаков привез – начнут вопросы задавать. А у меня…
– Три дочери на выданье, – закончил вместо него Савмак. – Помним, помним. Благодарствуем, что подвез. Мы уж справимся, чай, не дети малые.
Из кибитки они выбирались по очереди. Савмак резво выскочил первым и потянулся, сладко хрустя позвонками. Он подал руку Люсиль, чтобы помочь спуститься, но она долго смотрела на Олега, а когда тот молча перепрыгнул через борт и стал внимательно смотреть по сторонам, гордо вскинула подбородок и с видом глубокой оскорбленности вылезла из повозки самостоятельно.
Савмак пару мгновений так и стоял с протянутой рукой, и смотрел сверху вниз, как она величественной походкой прошагала вперед и встала спиной к Олегу, ее руки скрестились на груди.
Ратник похлопал веками и махнул на нее рукой, пробормотав:
– Поди вас, женщин, разбери.
Кибитка тронулась и снова покатилась по мощеной камнем улице, покачиваясь и подпрыгивая, путники смотрели ей вслед, пока та не скрылась из вида за поворотом.
Савмак спросил:
– Пастор, куда теперь?
– В таверну, – уверенно сообщил Олег.
Ратник удивился.
– Почему в таверну?
– В тавернах все сплетни, – пояснил волхв.
Они направились по узкой улице вверх. Люсиль жалась к Олегу, хотя на лице непримиримая гордость, потому как настоящая леди не боится передвигаться по улицам незнакомого города. Время от времени она поглядывает на волхва и кусает губы, будто собирается что-то спросить. Терпения у нее хватило на пару кварталов, а когда повернули за угол, она не выдержала и поинтересовалась:
– А откуда пастор знает, где в чужом городе таверна?
Савмак хохотнул и покачал головой, а Олег пожал плечами, ответив:
– Все таверны строят примерно в одинаковых местах. Чтоб проходимость большая, возвышенность. И поодаль от жилых домов.
– И как вы собрались понять, что мы правильно идем?
– А вон гляди, – сказал Олег и указал кивком на оборванца, который неуверенной походкой идет по правой стороне улицы. Одет в тряпье, ботинок на пальце прохудился, лицо красное, одутловатое, а нос картошкой и давно приобрел фиолетовый оттенок. – Вот этот точно идет в таверну.
– Почему? – не поняла Люсиль.
Савмак широкой ладонью погладил ее по голове и сказал с ласковой терпеливостью:
– Тебе, благородная леди, не положено думать о таких вещах. Вон смотри, небо голубое, птички поют. Наслаждайся.
Люсиль скинула его длань со своих волос, в глазах полыхнула ярость и непоколебимая уверенность в себе. Она раскрыла рот и набрала воздуха, собираясь что-то сказать ратнику, но носок ее сапога, который успела где-то раздобыть, зацепился за выпирающий из мостовой камень. Люсиль споткнулась и полетела вперед, широко растопырив руки. Ее снова успел поймать Олег.
– Падаешь ты что-то часто, – заметил он.
– Но вы же меня ловите, – заметила Люсиль.
Волхв поинтересовался заинтересованно:
– Ты, что ли, нарочно падаешь?
– А если и так? – с вызовом отозвалась Люсиль и сдула со лба непослушную каштановую прядь.
Олег покосился на нее с усталой озадаченностью, потом перевел взгляд на Савмака. Тот с извиняющимся выражением лица развел руками и сказал многозначительно:
– Женщины.
Таверна расположилась на углу улицы, чуть дальше от жилых домов, на небольшом взгорке. Рядом только конюшни, скотный двор, что значит – никому из горожан не мешают крики и ночные гулянья в таверне. Помещение встретило их одуряющими запахами кухни и хмеля, гоготом, грохотом кружек и ложек. Несмотря на время, народу много, значит, готовят здесь хорошо, а место пользуется спросом. Вся таверна разом оглянулась на них, повисла тишина, в которой Олег ощутил, как тревожно встают дыбом волосы на теле.
– Чего они вытаращились? – шепотом спросил ратник, продолжая смотреть на присутствующих.
– А ты б не таращился? – ответил Олег таким же шепотом. – Вошли один рыжий, второй громадный, а третья – женщина в лохмотьях.
Люсиль возмущенно и горячо прошептала:
– Это не лохмотья, а балахон послушника.
Савмак посоветовал ей: