вождается разговорами о недавнем. Мелкие навострили уши и собирают ямы с кочками, забывая смотреть под ноги.
— А кто такой Ор? — спросил Хват, после очередного нашего восхваления.
Мы переглянулись с гномами и меня осенило — люди-то ведь и не знают про истинных Богов.
— Великий Бог, один из создателей Тверди, — ответил я.
— Это как?
— А у вас что говорят про создание мира?
— Особо ничего, но я подслушивал разговоры и знаю, что Вороний Глаз, вроде бы, это… ну, создал мир.
Ко мне на лицо пришла кривая улыбка. Всё ясно — жрецы свою ложь распространяют.
— Это не правда! — выпалил Гвальт. — Великий Лу и Великий Ор преобразовали мир Тверди, после того, как он был сотворён в первичном виде Первозданным Огнём.
— Да, Гвальт говорит правду, — подхватил я, — Боги жили и созидали. Творили всё, что ты видишь, кроме самых основ. И нас гномов, и эльфов тоже они сотворили.
— А нас? — живо поинтересовался Хват, почти в один голос с Семёном.
— А с вами немного иначе. Вороний Глаз возник тогда, когда ком не получившихся вещей… того, что творили, а на выходе получалось плохо, — пояснил я, видя непонимание на лицах. — Это складировалось в одну кучу — в ком. Однажды он стал таким большим, что уже мешал. Боги решили избавиться от него и бросили в небо. По задумке, Первозданный Огонь должен был сжечь его. Но внутри кома всё забродило, завертелось. Родился тогда разум Тёмного Ока и осталось оно на небе. Боги не придали этому значения случившемуся, а когда создавали эльфов, Вороний Глаз вмешался. Часть эльфов стала людьми. От него у вас беды, склоки, междоусобица и прочее.
Парни пораскрывали рты. Такого им явно не рассказывали. Я только с грустью улыбнулся и путь продолжился в молчании.
— А что делать теперь? — спустя время, с растерянностью спросил Хват.
— Да пытались уже и не раз, — отозвался я. — Эльфы почти тысячу лет старались вытравить из вас эту гадость, да куда там. Велика мощь Ока.
— А что потом было?
— Раскол. Затеяв смуту, люди откололись и принялись жить своим укладом, заселяя Твердь. А эльфы ушли. Им тяжелее всего было.
Услышанное ребят явно расстроило. Гвальт бросает хмурые взгляды на них, а вот мне захотелось поддержать:
— Важно помнить, что помимо плохой части, есть и хорошая. Вы ведь больше чем на половину эльфы. Поэтому не надо думать, что за вас что-то решено. В любой ситуации, перед любым шагом к пропасти, каждый человек решает делать его или нет. Вот и вы всегда думайте, прежде чем соблазну поддаваться.
Ребята дружно закивали, но я не сильно обрадовался. Самое большее чего могу добиться — это посадить в них семена правды и, возможно, когда-нибудь они взойдут. В остальное время, квасясь среди людей и попадая под их воспитание, парни вскоре позабудут нынешние откровения.
И хорошо, что забудут. Конечно, я, как и любой гном или эльф, хочу видеть среди людей нам подобных по мировоззрению. Но если взять этих двух сорванцов, радостно топающих под просвечиваемыми солнцем кронами и болтающих так же беззаботно, как и птицы вокруг, то жизнь для них станет кошмаром, возьмись я за воспитание. Не в самом процессе, а когда вернуться к своим. Что за жизнь, когда всё творящееся кругом ранит сердце и пытает душу?
Мы напились из памятного ручья, где имеется удобный для отдыха ствол поваленного дерева, а потом двинулись к дозорным позициям, оказавшись рядом с коими быстрее, чем мне бы хотелось.
— Гвальт, Бун, — окликнул я друзей, что привычно вглядываются в показавшееся селение. — Есть кое-чего, что я утаивал до сего момента.
Привычно безэмоциональный Бун, раскрасил лицо удивлением, а Гвальт того пуще.
— Прошу, поймите правильно. Этим двоим нужна помощь, а то пропадут. И я сейчас пойду с ними в Сенистр, чтобы её оказать. Дело скорое — вернусь быстро.
— Ты чего?! — возопил Гвальт. — Да хрен с ними, чего бы там не было!
— А если Королевство подставишь? — сыпанул соли на рану Бун.
Я скривился, словно от зубной боли. Всё так, но пути назад нет.
— Простите, но по-другому я не могу, — вымолвил я, отведя взгляд.
— Великий Ор! — с отчаяньем отозвался Гвальт, готовый, кажется, рвать на себе волосы.
— Ладно, — вступил Бун. — Решил, так решил. Ждём тебя здесь. Будь осторожней.
— Может хоть вместе пойдём? — заглянул в глаза Гвальт и я с большим теплом воспринял его чувства.
— Друзья, — оглядел я гномов, — слава Ору, что даровал мне вас. Очень ценю беспокойство и понимание. Не будем же прощаться. Скоро буду!
Оглянулся на замерших парнишек.
— Ну! Ведите. Проведаем этого дядю извращенца.
Увы, но поля находятся за приземистым Сенистром. Я всмотрелся в почерневшие коробки домов, крытые соломой. В животных снующих всюду, копошащихся в копнах преющей травы и в кучах животных же экскрементах. Вонь не заставила себя ждать.
Улицы были когда-то землёй, где цвёл луг, а сейчас это череда луж, ям и кочек, перевитых колеями. В некоторых лужах лежат, слабо ворочаясь, крупные животные похожие на кабана. Только запах дыма и готовки скрашивает какофонию Сенистра, но я даже не поморщился — закалён сражениями с троллями.
Есть и люди, большая часть которых толпиться ближе к большому зданию, как обозначил его Хват — харчевне. Она и покрепче, и посветлее, и даже крыша драночная.
Нас стали замечать, и я положил руку на рукоять Меча Ужаса. Некая сила словно охватила кисть и прижала покрепче. Я удивился, но пока не время разбираться к чему это.
— Хто такие и чаго нада? — вышел вперёд, заросший по самые брови мужик. Он до этого пытался обстругать полено уродливым инструментом, чем-то напоминающим топор. Оружие осталось в руке.
— Эй, не узнаёшь что ли, Крок? — отозвался Хват, выходя вперёд.
— Узнаю, — сплюнул житель Сенистра. Ростом он на полторы головы выше меня. — Токма шо за коротышка с табой? Весь блескучий, мать его.
Меня пробрала волна гнева. Пальцы до хруста сжали эфес.
— Иди уже! — скривился Хват. — Вечно ты всех задираешь. Мы к дядьке моему идём.
— Есми захочу, то отойду, а не захочу — хрен вы меня атадвините! — насупился мужик. — Чаго там собралися делать?
Хват почти тут же отвечает:
— Инструмент будем чинить и новый предлагать. Для полей.
— Этот штоле будит чинить? Кузнец штоле?
— Хватит уже разговоров! — прорычал я.
— А то чо?! — вылупился Крок.
— А вот чо! — выдохнул я и метнулся к нему.
Меч выскользнул из ножен, чуть ли не толкая руку. Пользуясь ростом и ловкостью, я оказался совсем близко. Что-то вскрикнул Хват. У Крока пошла назад правая рука, а левой он попробовал защититься. Но я коротко ударил. Противовесом, в область ярова узла. Немного ошибся и попал в кость сверху. Меч словно в отместку, что не рублю насмерть, поднажал с обратной стороны. Человека аж подкинуло. Под глухой треск он отлетел в лужу. Грязь качнулась, принимая новую тварь и едва не сомкнулась над головой. Лишь кабаноподобное животное остановило движение. Массивная голова повернулась, пятак, размером с мой кулак, ткнул грязью в Крока. Животное хрюкнуло и снова откинулось в нагретую солнцем чёрную жижу. Потревоженная тьма мух начала рассаживаться обратно, заодно приноравливаясь и к новому кабану.
Драка привлекла внимания столько, сколько смогла. Люд скопился полукругом, гудит, шумит волнуясь и тыкая в меня пальцами. Я попробовал понять настрой и подманил заодно Хвата. Семён же успел слинять.
— Что скажешь? Бить будут? Дядька твой тут?
— Не-е, его нет, — оглядел он стоящих — человек тридцать от силы, считая молодых и юных. — А их можно не боятся. Просто мордобой — это одно из главных зрелищ. Крок — местный задира и первый на кулаках. Вы его очень круто уделали, теперь никто не сунется.
— Хорошо коль так, — проговорил я, вкладывая клинок в ножны. И не стал объяснять, что боюсь другого — бойни. Совсем не хочется поить кровью запертого в мече духа.
Мы двинулись дальше, обойдя лужу и две туши в ней. Крок уже пришёл в себя и стонет, ворочаясь. Народ расступился. Я с интересом оглядел харчевню — как бы схожее по назначению с нашей столовой строение, только другой принцип.
— За золото кормят?
Хват глянул удивлённо.
— За деньги. Это может быть и золото, и серебро, и медь. Однако на один золотой Вы сможете не только есть полгода, но и жить. Тут же ещё и постоялый двор.
Я кивнул и понял, что сравнение с нашей столовой неверно. Мы едим без оплаты, при том одинаковую пищу и уж если голод, то для всех. Ну, кроме беременных и шахтёров.
— Выходит, захоти я попутешествовать, был бы богачом? — вспомнились прихваченные с собой изделия.
— Угу! — кивнул весело Хват. — Если разрешили бы, то я с Вами бы пошёл. Показать там, рассказать. Правда, бандиты бы на нас стали охотиться.
— Это почему? — удивился я, чертыхнувшись в добавок, ибо чуть не вляпался в грязь на дороге.
— Стоит кому-то прознать, что у Вас много денег, то сразу же разойдётся слух об этом. А бандитов много. В них же каждый годиться.
Я криво усмехнулся.
— А ты чего не пошёл?
— Ну-у… — задумался Хват. — Сложно среди них выжить и занять какое-никакое весомое место. Везде уже крепкие костяки, они таких как я только и ждут на мечи стражи бросить. Можно, конечно, свою банду создать, да у меня для этого нет ничего.
— Да уж, — стало противно мне.
— А ещё это путь в один конец. Главарей убивают свои же, чтобы занять их место. Бандиты много пьют всякой дряни. Дерутся, сношаются с кем попало. Болеют. Говорят, что ворованные деньги не задерживаются. Даже что их лучше тратить побыстрей, а то начнут тянуть. Мол, заболеешь.
— Бред какой-то.
— Может и так, но только бандюки верят и разгульничают.
— Так ты, получается, не хочешь идти путём в один конец? — напомнил я, взглянув на беловолосого парня. Мы уже прошли харчевню, ужасного вида и запаха рынок и теперь выходим на окраину села.
— Я мечтаю о жизни в Кэндаре или другом крупном городе. Мечтаю быть торговцем, водить обозы.