Однако в Хань Ин никто не знал о Шоуцзю; значит ли это, что старший, не сумев поступить туда, вынужден был стать бродячим заклинателем? Это бы объяснило и редкие визиты, и простую одежду, и отсутствие полноценного жалованья. Разумный вывод, но Иши все словно что-то царапало, мешая принять его, и он взял бумагу с печатью судебного врача.
«Многочисленные раны в верхней части туловища, одинаковые с обеих сторон по расположению и силе проникновения, нанесены, предположительно, колюще-рубящим оружием. Этим скромным врачом были обнаружены зацепы по краям некоторых ран, напоминающие следы от крюка, на который подвешивают туши мясники. Таким образом, все разновидности мечей отпадают. Своеобразный характер ранений позволяет сделать вывод, что нанесены они были не шуанфу[67]: слишком аккуратные разрезы от легких лезвий; не фэйгоу[68]: раны сделаны одновременно с двух сторон, а фэйгоу – непарное оружие; яньюэдао[69] и цзи[70] не подходят по причине меньшей маневренности. Этот скромный врач полагает, не боясь упреков в отсутствии мастерства, что единственное возможное орудие убийства – шуангоу[71]».
Иши, книжник и ученый, об оружии имел весьма смутное представление, но по записям врача понял одно: то, чем убили Шоуцзю, не является чем-то общеизвестным и доступным. И очевидно, что самая важная часть выводов врача в отчет не попала, поэтому стоит поговорить с ним лично. Интересно, начало ши Свиньи[72] – уже слишком неприличное время для визита или государственная важность дела оправдает любую неучтивость? Помаявшись около кэ, Иши все же оделся подобающе, захватил записи и отправился в судебное крыло. Большинство окон еще озаряли отблески светильников: чиновники рано спать не ложатся.
Се Цзюэдин открыл дверь почти сразу, вежливо поклонился и выжидательно уставился на позднего гостя.
– Господин Се, прошу меня простить за визит в столь неурочное время, – вернул поклон Иши. – Я помощник господина Цао Сюаня из ведомства по надзору за заклинателями, меня зовут Си Иши.
– Добрая встреча, господин Си, ваши служащие уже были у меня сегодня. Случилось что-то еще, требующее моего внимания? Прошу, входите.
– Молодой господин Си, если позволите. Благодарю.
Се Цзюэдин провел посетителя в чайную комнату. Усевшись у низкого столика и приняв пиалу с чаем, Иши вновь извинился за поздний визит и достал отчет.
– Господин Се, меня кое-что заинтересовало в ваших словах, не могли бы вы пояснить?
Чиновник прищурился, не сводя с Иши внимательного взгляда.
– Молодой господин Си, вы, судя по всему, человек усердный и честный. Позволите говорить прямо?
– Почту за честь, шифу.
– Как я понял, вы хотите услышать мое собственное мнение в дополнение к написанному в отчете. Что ж. Убили найденного вами человека со знанием дела, не каждый стражник или военный способен на такое. Ни одного лишнего пореза. Удивительно, что покойный умер не сразу – обычно от подобных ран истекают кровью за пару кэ, а он продержался почти половину ши. Вряд ли его смерть – результат уличной драки или стычки с лихими людьми, больше похоже на заказное убийство или убийство при попытке побега. Я неслучайно упомянул шуангоу: слишком нетипичные раны; и другой чиновник на моем месте, скорее всего, выбрал бы другой вид оружия или попросту не смог сделать выводы. Но я уже сталкивался с парными крюками головы тигра[73]. Это довольно дорогое и редкое оружие, им пользуются некоторые школы боевых искусств в отдаленных горных монастырях, лучшие среди наемных убийц и телохранители чиновников не ниже второго ранга, членов императорской семьи или вельмож вроде гунов или хоу[74].
С каждым словом Се Цзюэдина ледяная рука все сильнее сжимала сердце Иши. «Святые Небеса, дагэ, во что же ты ввязался?»
– Господин Се, правильно ли я понимаю, что вы исключаете разборки заклинательских кланов?
– Пока убийца не найден, исключать нельзя ничего, но участие заклинателей маловероятно, если только убитый не служил какому-либо клану тайно. Явных знаков принадлежности при нем не обнаружено, а заклинатели, напротив, всегда носят цвета своего клана. Большего я вам, к сожалению, сказать не могу.
Иши сдержанно поблагодарил судебного чиновника, еще раз извинился и на негнущихся ногах отправился к себе. Плотно закрыв дверь, он позволил себе сползти по ней вниз и долго сидел на полу, бессильно уронив руки. Даже его выдержка и спокойствие порой подводили.
«Дагэ, в клане Хань Ин, как и в других кланах, ты не состоял, но и бродячим заклинателем, судя по всему, не был. Кому ты перешел дорогу? Что узнал или увидел такого? Почему не открылся нам, своей семье? Дагэ, что же ты сделал? И что теперь делать мне?»
Ночью Иши поспать толком не удалось: он ворочался с боку на бок, пытаясь усилием воли отогнать невеселые мысли и глухое отчаяние. Открывшиеся подробности смерти старшего брата не вселяли уверенности в благополучном исходе расследования, а грозили лишь большим увязанием в трясине интриг. Тот случай, когда и отступить нельзя, и вперед идти опасно. Подремав немного уже на рассвете, Иши долго умывался ледяной водой, пока пальцы не заныли, а лицо не онемело, и в конце концов решил действовать постепенно. Для начала надо было закончить с визитом наследника Хань Ин, а потом уже продолжать расследование – там к тому же и господин Цао вернется.
В делах, как на войне, где военный лагерь ставится шаг за шагом, – торопиться не стоит.
Поймав себя на таком сравнении, Иши усмехнулся: еще неделю назад он привел бы в пример учебу, когда упорным трудом можно добиться хороших результатов, а сегодня в мыслях оказались одни сражения.
Хань Дацзюэ и принц вновь позавтракали в павильоне Спокойствия, затем молодой заклинатель очень тепло попрощался с Его Высочеством, кивнул Иши и улетел. Слуги споро начали уборку в павильоне, стражники большей частью разошлись вокруг пруда, поблизости осталось лишь пятеро. Отдавая распоряжения слугам, Иши украдкой наблюдал за принцем: тот сидел на перилах, словно простолюдин, весь уйдя в себя; лишь пальцы теребили нефритовую подвеску на гладком поясе из желтого сэдина[75]. Его Высочество в целом никогда не отличался склонностью наряжаться, а с прошлого месяца, когда император запретил ему покидать дворец, и вовсе ходил по грани приличий, не надевая даже шапки-мяньгуань[76]. Все это Иши услышал от слуг и нехотя признал, что недостойность сплетен не отменяет их полезности. И если уж ему довелось выполнять распоряжения Его Высочества, – а опыт и здравый смысл подсказывали, что этот раз далеко не последний, – надо изучить все как следует.
Отвлекшись, молодой чиновник вздрогнул, когда ближайший к нему слуга вдруг выронил поднос и повалился лицом в пол. «Император, император, Его Величество здесь!» – зашептались другие слуги и стражники, низко кланяясь. Иши обернулся к берегу и, заметив краем глаза ярко-желтый лунпао[77], тоже поспешно замер в церемониальном поклоне.
– Приветствую царственного отца, – раздался голос принца.
– Что здесь происходит? – Иши раньше не то что не видел – даже не слышал императора, и голос его молодому чиновнику не понравился. Слишком холодный, слишком надменный. Да, едва ли Иши мог судить об императоре – он выше самого Иши, выше всех прочих людей, выше даже заклинателей, но в народе о нем чаще всего отзывались уважительно (впрочем, вряд ли кто-то осмелился бы выражать недовольство открыто, и ему стоило бы это учитывать), и сейчас его интонации разочаровывали. Разочаровали бы, имей Иши право на такие мысли в адрес самого императора.
– Пусть царственный отец не утруждает себя беспокойством, всего лишь небольшой завтрак в парке.
– А я отчетливо вижу, что мой царственный сын лжет. Ему должно быть прекрасно известно, что совместный завтрак императорской семьи – одна из незыблемых дворцовых традиций. И если отсутствие твоей матери еще можно оправдать состоянием здоровья, то твое отсутствие, да еще и второй день подряд, выглядит уже подозрительно. Судя по всему, ты не болен, так в чем причина?
Едва-едва повернув и приподняв голову, Иши смог лучше рассмотреть происходящее. Император Чэнь Гэньцянь – высокий грузный мужчина, уже перешагнувший рубеж старости, – стоял на берегу в окружении десятка сановников и стражников. Желтый халат-лунпао поблескивал золотыми драконьими узорами в лучах утреннего солнца, подрагивали подвески на мяньгуане; напротив замер принц в темно-фиолетовом. «Ирис у желтого источника[78]», – с усмешкой подумал Иши. Ему бы надавать себе пощечин за сравнение правителя с преисподней да на коленях молить Дракона и Феникса о прощении, но… Видно, разочарование все же оказалось явственнее, чем ему хотелось бы. Иши был преданным чиновником, способным мыслить здраво и усердно выполнять свою работу, однако при всех своих достоинствах оставался всего лишь человеком – человеком, не лишенным эмоций.
– Царственный отец изволит допрашивать наследного принца? – Его Высочество не склонил головы, глядя прямо в лицо отцу. – Или наследному принцу уже запрещено не только покидать дворец, но и свободно по нему перемещаться? Или слово наследного принца уже не имеет никакого веса?
«Почему Его Высочество не может просто ответить на вопрос? – Иши не вполне понимал, что происходит. – Ведь не было прямого запрета на визит наследника Хань Ин, почему принц Чэнь упорно уходит от ответа?» Внутри кольнуло предчувствием неприятностей.