[81] об этом не узнали!»
Борясь с болью и слабостью, Иши даже не осознал мгновения, когда удары прекратились. Ощутил только, как исчезло давление на локти, и едва не повалился лицом вперед, но чьи-то руки поддержали его.
– Господин Си, это я, Лян Мэнь, – раздался шепот, и Иши, с трудом сосредоточившись, узнал того стражника, что отказался отвечать императору. – Все уже закончилось, давайте я помогу вам встать. Я знаю, как это бывает, отец меня часто бил.
Иши потянули вверх, он попытался выпрямиться, но ноги подкосились, и он почти повис на Лян Мэне. Бока и бедра горели, как после сильного ожога, все тело ломило. Он попытался вздохнуть, и справа все зашлось болью.
– А-Фань, захвати одежду господина Си, – бросил стражник в сторону. – Пойдемте, господин, вам надо лечь. Мы позовем целителя, все будет хорошо.
Сильная рука поддерживала и направляла, Иши переставлял ноги чудовищным усилием воли, не замечая ничего вокруг, но все же не мог не обратить внимания на почти похоронную тишину: будто более двух десятков человек растворились в воздухе или упали замертво.
Дорогу до своих покоев Иши почти не осознал, придя в себя лишь в постели, лежа на животе. Голова даже в этом положении сильно кружилась, руки и ноги ощущались чужими, малейшее движение вызывало боль в избитом теле – уже не острую, а тупую, тягучую.
– Осторожно, господин, дайте мне обработать вашу спину, – раздался над головой мягкий голос, и в поле зрения появилось доброе морщинистое лицо. – Разрешите представиться – Шу Ань, целитель. Эк вас отделали-то, душа болит глядеть. Всегда у них так: съела мясо кошка, а наказывают пса. Ну ничего, ничего, полегчает… Вот, выпейте, это успокаивающий отвар, и отдыхайте.
С трудом приподнявшись на локтях, Иши проглотил темную, сладко пахнущую жидкость, упал в подушки и под успокаивающее бормотание старичка-целителя забылся сном.
Вновь открыв глаза, по слабым бликам светильника на стене он понял, что уже стемнело. Попытался пошевелиться и застонал, тело не слушалось. Чья-то рука приложила к спине холод, боль словно отдалилась, ослабела; на лбу Иши тоже ощутил холодную тряпицу, хотел было что-то спросить, но провалился обратно в сон.
Придя в себя в очередной раз, он даже не понял, открыл глаза или нет: так вокруг было темно. Отвернувшись от стены, Иши увидел тусклый свет, льющийся в окно с улицы, – наверное, луна или дальний фонарь. Скрипнула половица, неясная фигура проскользнула от двери и опустилась на край постели.
– Си-сюн, это я. – На ладони пришельца зажегся огонек, озаривший лицо Хань Шэнли. – Как ты? Хочешь пить?
Иши слабо кивнул; Хань Шэнли налил в пиалу воды из кувшина, стоявшего на низком столике возле, и подал ему.
– Я не смог прийти раньше, здесь было слишком много народу, да и стража вряд ли бы обрадовалась еще одному заклинателю поблизости, – обычно разговорчивый приятель давил слова глухо и медленно. – Сожалею, что тебе досталось ни за что. – Забрав пиалу, он погасил огонек и с силой растер ладони. Между ними вспыхнуло слабое голубоватое свечение. – Сейчас тебе станет легче, потерпи.
Хань Шэнли приложил ладони к бокам Иши, и тот едва не задохнулся от непривычных ощущений. Тупую боль от ударов, тлеющую углями в глубине тела, словно смывал приятный теплый и одновременно прохладный поток. Молодой человек потерялся в этом облегчении, но внезапное осознание почти подбросило его на постели:
– Хань Шэнли, что ты творишь?! Во дворце ведь запрещено использовать духовные силы! Что будет, если тебя поймают за таким?
– Предлагаешь мне смотреть, как ты мучаешься? – яростный шепот заклинателя обжег ухо. – Сам-то знаешь, что у тебя множество внутренних ушибов и трещина в ребре? Если лечить как обычно, ты по меньшей мере неделю проваляешься, а так встанешь уже через пару дней! Глухая ночь, никто не следит! А если следят, то император еще более склонен ловить луну в воде, чем я думал!
Иши счел за лучшее не спорить и просто покориться обстоятельствам. Прошло около пары кэ, прежде чем Хань Шэнли отнял руки и тяжело выдохнул:
– Пока все, завтра ночью продолжу. Я все же не так силен, как наш глава, к примеру. Но рубцов не останется, заживет, будто не было ничего. Погоди-ка… – Он подхватил Иши под мышки, помог перевернуться и осторожно усадил в подушки. – Живой?
Иши прислушался к себе и удивленно признался:
– Более чем.
– Слава Лазурному Дракону. – Приятель залпом выпил пару пиал воды и устало сгорбился: – Ты не думай, я, конечно, и сам бы пришел, но мне еще приказал Его Высочество.
– Что?
– Именно. Новости быстро разлетаются, свидетелей-то было предостаточно, к тому же все знают, что ты просто под горячую руку попал. Дело уже к вечеру шло, как в ведомство заявился Его Высочество – белый весь, считай, что не в себе, – и приказал мне вылечить тебя поскорее. Приказывает, а у самого голос дрожит и губы – тоже. Не любит его император, да разве Его Высочество виноват?
– Я не держу на Его Высочество зла, – мягко проговорил Иши, – передай ему, когда отчитаешься о выполнении приказа. Горькое иссякнет, сладкое придет. Лучше скажи, правда то, что я слышал о болезни Ее Величества императрицы?
– Правда. – Хань Шэнли вздохнул. – Ее Величество ведь из клана Вэй Далян, двоюродная сестра нынешних глав, урожденная заклинательница. Пусть ее и выдали за императора в семнадцать, к этому времени уже и Золотое ядро обычно сформировано, и практикуемся мы постоянно… Опасно заклинательство забрасывать на этой ступени. Первое время после замужества было еще ничего, а потом, когда принцу уже десять исполнилось, мой клан ввязался в заговор против императора. Да что я тебе рассказываю, ты же по части ведомства и так все это знаешь. – Он искоса посмотрел на Иши, тот согласно кивнул. Господин Цао, беря его на службу, подробнейшим образом пересказал всю историю заклинателей, особенно с поры установления императорской власти. – Ну и вот, тогдашнего главу нашего, господина Хань Дацзиншэня, казнили вместе с женой, а за его младшего брата и сына Ее Величество и вступилась. Господин Хань Даичжи тогда едва совершеннолетие справил, а Хань Дацзюэ одиннадцать было. Не знаю, как Ее Величеству удалось убедить императора и совет, что она им обещала, чем поручилась, но жизнью ей, по сути, весь наш клан обязан. Главу и его племянника пощадили, но надзор за кланами усилился еще больше, теперь во дворце духовные силы использовать запрещено. А как иначе совершенствоваться? Ее Величество как та свеча – других освещает, саму себя сжигая. Если ей не помочь, долго она не проживет, искажение ци убьет ее.
– Неужели ничего нельзя сделать?
– Один из глав Вэй Далян уже попытался, теперь его с братом ко дворцу и на ли[82] не подпустят. Его Высочество из-за этого и не выпускают за ворота. Потому, считай, и тебе досталось… Ладно, не будем о грустном. – Осторожно хлопнув Иши по плечу, Хань Шэнли поднялся. – Отдыхай, Си-сюн, завтра ночью я снова приду. Больше не выйдет, через два дня мое дежурство заканчивается, мне придется вернуться в клан. Но я что-нибудь придумаю, поменяюсь с кем-то из ребят, они не очень-то рвутся во дворце дежурить. Жди меня в следующем месяце.
– Спасибо… Хань-сюн.
Приятель – или уже друг? – широко улыбнулся от двери и кивнул.
В ближайшие два дня скромные тихие покои Си Иши превратились в весьма оживленное место. Помимо парнишки А-Фаня, помогавшего в тот день довести молодого чиновника до комнат, приходили и младшие дознаватели, и стражник Лян Мэнь, и даже Пин, полное имя которого оказалось Му Пин; последний, пряча глаза, долго просил прощения. «Молодой господин Си, не держите на меня зла! – все повторял он. – Как я мог прекословить Его Величеству императору?» Иши едва успокоил его: он не был как Ючжэнь, не помнящий обид, однако понимал, что с большой вероятностью поступил бы на месте стражника точно так же. Теперь же он более всего беспокоился о том, чтобы ничего не узнали братья, и, само собой, о расследовании, которое пока что встало. Помощь Хань Шэнли, пришедшего на другую ночь, была неоценима: утром третьего дня Иши уже почти без боли мог подниматься и ходить – пусть и небыстро. Он и не представлял раньше, какое это наслаждение – самому одеваться, заплетать волосы, самому совершать омовение. Иши редко болел, а такого, чтобы не мог встать, и вовсе не помнил. Еще в постели, как только к нему вернулись силы размышлять о чем-то помимо головокружения и онемевшего тела, молодой человек вновь открыл свои записи по делу Шоуцзю и надолго замер над описанием орудия убийства.
Значит, шуангоу… Дорогое и редкое оружие, мало кому доступное. Вряд ли убийцу следует искать в горных монастырях (хотя не стоит исключать и такой возможности, мало ли с кем пересекался старший брат за свою жизнь), скорее, в пределах столицы. Тело нашли в Саду Отдохновения, недалеко от внешней стены; видимо, Шоуцзю пытался выбраться из города, но смерть настигла его раньше. Значит, надо как-то выяснить, в каких богатых домах у телохранителей есть шуангоу. Наемных убийц Иши отмел сразу: насколько он знал, те обычно не оставляли ни следов, ни свидетелей, услуги лучших из них стоили недешево, да и мысль о Шоуцзю как о том, по чью душу могли отправить убийцу именно с шуангоу, выглядела дико. Предстань перед Иши сам Небесный Дракон Шуйлун, молодой чиновник и ему бы заявил, что не верит, будто судьбой его старшего брата – гордого, целеустремленного и несгибаемого – было умереть от ран под кустом в саду.
К вечеру третьего дня – Иши в это время сидел у столика, разложив на нем свои заметки, и как раз думал о возвращении в постель, так как спина слегка ныла, – к нему пришел сам господин Цао Сюань. Иши не знал о его возвращении, хотя мог бы и догадаться, ведь поставленный тем срок в пять дней истек. Собрался было встать и поклониться как подобает, но начальник ведомства пресек его неуклюжую попытку взмахом ладони: