– Смотри, слушай, наблюдай – и все поймешь. – Янь Хайлань направилась к выходу из зала – не с неторопливостью знатной дамы, еще пару фэней назад приводившей себя в порядок, а стремительной походкой заклинательницы и воительницы.
Окон в Зале Совета не было, и Шуньфэн с удивлением обнаружил, что солнце почти село. Огненная полоса заката догорала на горизонте; океанская гладь словно впитывала ускользающий свет, и казалось, что он идет от земли, а не с неба. В Янь Цзи невозможно было такое увидеть: сумерки там были длиннее, а ночи – светлее.
– Красиво, правда? – раздался позади голос.
Вэй Юншэн стоял у ограждения – высокий стройный силуэт на фоне темнеющего неба. Янь Хайлань, сделав адептам знак оставаться на месте, подошла к нему. Шуньфэн же чуть обогнал ее и замер в восхищении.
Это напоминало бессчетное множество светлячков или спустившиеся с небес звезды: вся линия прибоя, насколько хватало глаз, мерцала крошечными голубоватыми огоньками. Мерно накатывавшие на песок волны заставляли сияющее полотно волноваться, изгибаться, меняя очертания, будто этот неземной свет жил своей особой таинственной жизнью.
– Удивительное и опасное зрелище, – продолжил Вэй Юншэн. – Местные говорят: «Когда сияет волна, берегись воды». С начала месяца граната до конца месяца орхидеи[246] рыбу здесь ловят либо только в реке Фэйсянь, либо далеко в море.
– Что это, водные духи? – не смог не уточнить Шуньфэн. – Почему они опасны?
Глава клана Вэй Далян хмыкнул неожиданно мягко.
– Нет, молодой господин Янь, это светящиеся водоросли. Они отравляют воду вокруг себя, и рыба, обитающая в ней, тоже становится ядовитой. Как вы понимаете, купаться в такой воде нельзя. Я слышал, что это явление начали замечать лишь в последние полвека, а раньше берег был вполне безопасен. Видимо, Сошествие гор везде оставило следы, и починка загона, когда овцы убежали, уже не поможет[247]. – Тряхнув головой, он развернулся и приветственно сложил руки. – Прошу прощения, глава Янь, мы заболтались с вашим сыном. Вы что-то хотели?
– Вы правы, глава Вэй. Скажу прямо. Я пришла к выводу, что вам известно о клане Чу Юн что-то такое, чем нельзя во всеуслышание поделиться на Совете.
– Вот оно что. – Его улыбка сверкнула в полумраке. – Вы не поверите, но у меня сложилось такое же впечатление о вас. У вас очень красивые, выразительные глаза, глава Янь, в них можно прочитать многое. Так что же?
– Здесь мы не в равном положении, глава Вэй. На самом деле мне известно довольно мало, но чрезвычайно, – Янь Хайлань выделила голосом последнее слово, – хотелось бы узнать больше. Дело касается моей семьи напрямую.
– Даже так? – Вэй Юншэн понизил голос. – Хорошо, глава Янь. Вы не против уединиться? Подобные разговоры могут быть опасны для неподготовленных ушей.
Дежурные адепты У Минъюэ проводили двух глав в один из гостевых павильонов, принесли чай и легкий ужин. Затворив за ними двери, Вэй Юншэн обернулся и, как видно, только тогда заметил, что Шуньфэн все еще следует за матерью.
– Глава Янь, ваш сын точно должен здесь находиться? – Его глаза сузились, не то напряженно и предостерегающе, не то с непонятной Шуньфэну хитростью.
– Определенно, глава Вэй, – спокойно откликнулась та. – Вас это смущает? Или вы сомневаетесь в том, что этот разговор подходит для него? Он не маленький мальчик; да и вы не намного старше, если смотреть правде в лицо.
– О, глава Янь, порой я ощущаю себя прожившим пару тысячелетий, вот только путь совершенствования вел меня не на Небеса, а в сам Диюй. – Молодой глава улыбнулся, его плечи расслабились. – Что ж, если уж мы решились на подобный разговор, мой черед быть путником, раз не получается стать генералом[248]. Я слушаю вас.
Изящно придерживая рукав, Янь Хайлань разлила чай. Закончив, она пригубила ароматный напиток и, лишь дождавшись, пока Вэй Юншэн сделает то же, заговорила:
– Я позвала вас поговорить, глава Вэй, так как в ходе Совета мне стало ясно, что вы не питаете особой любви к клану Чу Юн и конкретно к его главе. Также ваша реакция на его исключительно эмоциональный уход совпала с моей – по крайней мере, внешне. Я ошибусь, если скажу, что и внутренне вы не слишком к нему расположены?
– Не ошибетесь.
– А если я добавлю, что причина вашей нелюбви кроется не в событиях последних лет, а в далеком прошлом, когда случилось Сошествие гор?
– И тут вы правы.
– Глава Вэй, – Янь Хайлань опустила пиалу на стол с отчетливым стуком: признак нешуточного напряжения, – откровенность за откровенность. У вас пока нет повода полностью доверять мне, и я не смею упрекать вас в этом, но надеюсь, что сказанное мной поможет убедиться в моем желании узнать правду и в умении хранить секреты.
– Глава Янь, ваш деловой подход производит впечатление. – Вэй Юншэн медленно оглаживал пиалу пальцами, следуя контуру. – С нетерпением жду возможности увидеть тигра целиком, вместе с хвостом[249]. Моя откровенность – за вашу… Такая цена мне подходит.
Янь Хайлань глубоко вздохнула и какое-то время молчала; когда же заговорила, голос ее был глух и тих:
– О том, что я сейчас расскажу, из ныне живущих не знает никто, кроме старейшин моего клана и нескольких старших адептов. Даже моему сыну это неизвестно. – Она бросила в сторону Шуньфэна короткий взгляд, который можно было счесть извиняющимся, и молодой заклинатель подобрался, стараясь не обращать внимания на словно сжатое ледяной рукою сердце. – То, что мы все договорились называть «волной», появилось не вчера. Подобное уже имело место в конце кровопролитной войны между кланами. В то время у Янь Цзи помимо полного сил главы было два достойных наследника – моих старших брата. Когда один из кланов в попытке переломить ход войны в свою пользу совершил непоправимое, такие же «волны», но несравнимо более сильные, накрывали одна за другой все окрестные земли. Мои братья, попав под воздействие «волны», сошли с ума и скончались где-то на границе горной страны; домой они вернулись в виде праха – большего не удалось спасти в том кошмаре, в который превратилась юго-восточная часть земель Сяньян. А мой отец впоследствии, когда приходил в себя, все повторял, что и ему лучше было умереть тогда вместе с сыновьями. Он выжил, но был искалечен тяжело, непоправимо… Глава Янь, сильный совершенствующийся, талантливый заклинатель, не утратил способностей до конца – и потому искажение ци, убивающее иных за месяцы, для него растянулось на годы. Я родилась через двадцать лет после Сошествия гор и знала отца только таким: то тихо гаснущим в глубине покоев, то подверженным приступам неконтролируемой ярости, а лет с пяти мать приучила меня носить с собой снадобья и чистое полотно, чтобы унимать кровотечение из цицяо[250], которым страдал отец в последние годы жизни. На меч он встать не мог уже тогда. Я потеряла отца в пятнадцать лет, вскоре умерла и мать, и с тех пор ответственность за клан лежит на моих плечах. Теперь вы оба понимаете, почему я не осталась в стороне, услышав новости о появлении «волны»: мне невыносима сама мысль о том, что мой сын или кто-то еще из заклинателей может пострадать так же, как и члены моей семьи.
Она замолчала; молчал и Вэй Юншэн. Потом тихо произнес:
– Глава Янь, значит ли это, что ваш досточтимый отец – да исцелят Небесные сады его раны – рассказывал вам о причинах Сошествия гор не совсем то, что известно всем?
– Мне сложно судить. Либо он не хотел говорить больше, либо и сам многого не знал. Все, что я слышала от него: основная вина лежит на клане Чу Юн, который нарушил запреты и полез куда не следовало, а клан Цинь Сяньян виноват разве что в том, что пытался потушить пожар хворостом[251]. Судя по исходу войны и дальнейшим событиям, на пожар все прочие кланы смотрели с противоположного берега[252] и даже не пытались докопаться до истины. Глава Вэй, – ее взгляд потяжелел, – а что знаете о тех временах вы?
Вэй Юншэн отставил пиалу и выпрямился, сложив руки на коленях: непривычно благопристойная поза для того, кто весь – порыв ветра над степью.
– Глава Янь, – его зрачки расширились, сделав и так темные глаза совсем черными и шальными, – глава Чу Юн и некоторые старейшины – единственные живые свидетели тех дней, если только в каких-то кланах не остались еще просветленные совершенствующиеся, хранящие ужасные тайны. И они убили бы нас с братом на месте, дойди до них слухи, что нам известна вся правда.
– Кто же поведал вам эту правду? – В синих глазах Янь Хайлань плескалось штормовое море. Шуньфэн, все еще потрясенный откровением матери, ощущал разлившееся в воздухе напряжение, разреженный воздух, в котором вот-вот должны были сверкнуть молнии. Янь Хайлань была тяжелой и неотвратимой волной, Вэй Юншэн – бесстрашным до безумства моряком, решившимся выйти в море не вопреки, а благодаря ей.
– Госпожа Вэй Чаньчунь, сестра отца. После гибели наших родителей на божественной охоте она приняла клан и воспитывала нас как родных сыновей вместе со своей дочерью Чуньшэн. Когда мы достигли совершеннолетия, она передала нам власть в клане и отправилась в странствие на поиски бессмертия, перед уходом рассказав нам о том, что в действительности стало причиной Сошествия гор, и дальнейших событиях.
Он умолк, не отводя взгляда от собеседницы, и Янь Хайлань продолжила сама:
– Глава Вэй, вы ничего не делаете просто так. Если вы молчите, значит, не хотите говорить дальше или не можете?
– Не могу, – криво усмехнулся молодой глава. – Хотел бы, видят боги, но не могу. Я должен обсудить все с братом, это наша общая тайна и опасность для всей нашей семьи. Но я держу слово – откровенность за откровенность – и скажу так: клан Чу Юн виноват во всем случившемся, и у нас есть тому доказательства – как и тому, что именно он совершил непростительное. Однако всю степень его вины я пока не могу вам раскрыть.