– Отвечали, саоцзы, но с недавних пор замолчали и они. – Ючжэнь не видел смысла скрывать правду. – Я покинул монастырь, чтобы помочь брату, и не знаю подробностей, но слышал, что и Водный дракон, и супруга его Феникс, и дочь их Луань-няо, которая всегда прогоняла своим пением все печали, не отвечают на молитвы даже наиболее просветленных своих служителей.
– Видно, Небеса опять испытывают нас, – тяжело вздохнула Цинь Мисюин. – Я слышала, молодой наследник престола не склонен делить все на черное и белое, и, если власть перейдет к нему, появится возможность что-то изменить. Но доказательств по-прежнему нет, и здесь лишь наше слово против слова подлецов из Чу Юн… Но что-то я отвлеклась. Я ведь обещала рассказать тебе про брата и Снежного Беркута… – Она нежно погладила по руке Ючжэня. – А-Цзю появился здесь более десяти лет назад – пришел вместе с одним из наших лазутчиков, которые тайно путешествовали по стране, разыскивая молодых заклинателей и предлагая им вступить в наши ряды. Неразговорчивый, даже нелюдимый, он редко говорил о своем прошлом, о семье, о себе, но учился с жадностью и вскоре обогнал многих, несмотря на то что развивал Золотое ядро не с самого детства. Он был как горный поток или зимний ветер: неукротимый, неудержимый и такой же одинокий. Но видно было, что одиночество это ему не в тягость – пусть он и не наслаждался им, но принимал как должное. Все, что мы знали о нем, – это то, что семья не приняла его желания стать заклинателем и он вынужден был оставить ее. Мой отец быстро стал выделять А-Цзю среди прочих, допустил в свой ближний круг – так я и познакомилась с ним. Ты должен знать, сяошуцзы, что в Цинь Сяньян нет единства. Часть нас желает вернуть себе доброе имя силой, покарать истинных преступников и уничтожить императорскую власть; другие же хотят решить все миром – довольно войн, из-за которых все в прошлом и обернулось так, как обернулось. Я и мой отец – из вторых, а первых возглавляет мой старший брат Цинь Чжицзыю по прозвищу Снежный Беркут.
– Снежный Беркут?! – Ючжэнь не сдержал удивленного возгласа. – Но как же…
– Как старший сын он с самого начала считался наследником и не скрывал своих намерений вернуться в исконные земли с боем, едва сменит отца. Но отец все медлил, а потом появился А-Цзю… Его жизнь тоже нельзя назвать простой: уйдя от семьи, он сделал многое, чтобы добиться своего и исполнить мечту стать заклинателем, но его это закалило, как хорошую сталь, а вот брата – сломило. Ты сам видишь, как мы живем: сейчас, конечно, лучше, но так было не всегда; а брат значительно старше меня и перенес многое: и холод, и голод – о роскоши же здесь и вовсе можно забыть. Он родился гораздо позже Сошествия гор, когда Цинь Сяньян уже бежали на запад, и другой жизни не знал, но мой отец в то время, думаю, был несколько… несдержан в разговорах, и брат впитал все его сожаления, уязвленное самолюбие и ненависть к предателям Чу Юн и коварному судье, ставшему императором. Со временем отец стал мягче, в лице А-Цзю нашел поддержку и союзника, а когда мы объявили, что любим друг друга… – Цинь Мисюин резко замолчала, будто задохнувшись, но потом продолжила нарочито ровным голосом: – Боюсь, отец вновь забыл о сдержанности, объявив, что после нашей свадьбы А-Цзю станет его официальным преемником, и Снежный Беркут понял, что власть ускользает от него. Кто еще стал бы желать смерти моему жениху?
– Саоцзы, мне жаль, что твой родственник оказался столь завистлив и охоч до власти, – но все же есть ли доказательства его участия в гибели дагэ?
– Я проснулась на рассвете от боли, – молодая женщина словно не слышала, – браслет раскалился, резко вспыхнул, а потом почернел. Я сразу поняла, что это значит. А-Цзю обещал, что это последнее большое задание, что потом он останется со мной… Снежный Беркут тоже отсутствовал тогда, что я должна была подумать?! Я знала, что он ненавидит моего жениха… – Ее голос сорвался, она закрыла лицо руками.
Цю Сюхуа, все это время сидевшая на удивление тихо, снова занялась успокаивающим отваром. Ючжэнь молчал, обдумывая все услышанное. Да, многое оказалось внезапным и даже ошеломляющим, но он заранее был готов услышать то, после чего его жизнь больше не станет прежней. Он узнал о жизни старшего брата чуть подробнее, но вопросы все еще оставались. Цинь Мисюин уверена в виновности брата, но у нее нет доказательств, и в таком случае обвинять его – значит уподобиться Первому императору, который объявил преступниками клан Цинь Сяньян просто потому, что это было наиболее очевидно.
«Небесные владыки, я ведь не судья и не безгрешный праведник! – про себя взмолился Ючжэнь, пусть уже и в его сердце закрались сомнения в том, что его услышат. – Как я могу решать, кто прав, кто виноват, ведь этому спору почти сотня лет! Но и оставить саоцзы без помощи не в моих силах… Что мне делать?»
Внезапный грохот заставил всех троих подпрыгнуть на месте. Судя по характерному звуку, разбился один из горшков на террасе. Стукнула раздвижная дверь, тяжелые быстрые шаги посыпались валунами во время камнепада, и в проеме показался мощный широкоплечий человек в тяжелом темно-сером плаще и кожаном доспехе с бронзовыми накладками. Часть волос была забрана в высокий хвост, остальные свободно разметались по плечам пыльно-черной волной; из-под густых нависших бровей глаза сверкали опасным золотом, как у хищной птицы.
– Так вот оно что, – процедил он рокочуще, остановившись у косяка. – Моя дорогая младшая сестра и вправду привечает чужаков и шпионов. И мелкая надоеда тут, – острый взгляд в сторону Цю Сюхуа, – наверняка ты и протащила сюда чужака, прикрываясь именем нашего клана! И вы думали, я ничего не узнаю?
– Молодой господин Цинь, – Цинь Мисюин даже не посмотрела на вошедшего, наливая себе чай, – я хоть и ваша родственница, но это не дает вам права врываться в мои покои как в свои собственные. Вы проявили неучтивость и прервали беседу, прошу вас уйти.
Цинь Чжицзыю, или Снежный Беркут – а это, несомненно, был он, – только фыркнул, сложив руки на груди.
– Как тот, кто вскоре станет главой клана, я имею право ходить где захочу. И не тебе скрывать что-то от меня, когда мы на пороге войны. Парень, – хищные золотые глаза уперлись в Ючжэня, – кто ты такой и что тебе надо? Отвечай быстро!
– Ты еще не глава клана и вряд ли им будешь! – вспыхнула Цинь Мисюин, порывисто поднимаясь. – И войны здесь хочешь только ты!
– Это я не буду? Неужели? – Снежный Беркут сузил глаза и в два скользящих шага почти пересек комнату. – Да после того, как твой дражайший жених отправился к предкам, здесь не осталось никого, кто осмелился бы мне помешать!
– Конечно! Ведь ты сам его туда отправил, не так ли! – В голосе молодой женщины звенели с трудом сдерживаемые рыдания. Было очевидно, что она давно уже находится на грани истерики.
– Нет, но об этом очень сожалею! На редкость удачное стечение обстоятельств, я должен благодарить того, кто прервал жизнь этого ублюдка!
– Не надо, саоцзы, – тихо сказал Ючжэнь, придержав дрожащую Цинь Мисюин за плечо. – Я отвечу ему. – И, сделав шаг в сторону, поклонился со всей учтивостью: – Этот скромный даос приветствует молодого господина Цинь и готов назвать свое имя – Си Ючжэнь. Известный вам Си Шоуцзю – старший брат этого скромного даоса.
– О, все демоны Диюя, еще один из вашей семейки! – Лицо Беркута покраснело от гнева. – Никак от вас не избавиться! И что ты здесь вынюхиваешь, позволь спросить?
– Ничего он не вынюхивает! – взвилась Цю Сюхуа, до этого очевидно сдерживавшаяся из последних сил. – Ты сам убил жениха госпожи, а теперь и к брату его примериваешься?
– Да ты, надоеда, совсем страх потеряла?! – Беркут потащил из ножен меч. – Думаешь, раз младшая сестра тебе благоволит, так ты неуязвимой стала? Я тебя сейчас проучу!
– Давай, попробуй! – Цю Сюхуа тоже выхватила меч и приняла боевую стойку. Цинь Мисюин, бледнее своих одеяний, без сил откинулась на подушки.
– Стойте! – Ючжэнь встал между ними, раскинув руки. – Уберите мечи! Дева Цю, – он обратился к ней, не будучи уверен, что Беркут прислушается к незнакомцу, – оружие – недоброго знамения вестник. Поэтому все существа оружие и брань всем сердцем ненавидят[287]. Смертоубийством ничего не исправить, я уверен, мы в общей беседе найдем решение… – И тут Цю Сюхуа с силой оттолкнула молодого даоса прочь, и на то место, где он только что стоял, обрушился удар темного меча Снежного Беркута, который девушка приняла на свой клинок. Однако Ючжэнь, вытащив из-за пояса фучэнь, вновь вмешался и резким движением отвел клинок Цю Сюхуа прочь, оказавшись лицом к лицу с горящими глазами Беркута.
– Молодой господин Цинь, остановитесь! Оружие не пристало благородному мужу. И только если нет иного выбора, его возможно применить[288].
Беркут давил, руки Ючжэня начинали дрожать, но он взгляда не отводил и рук не опускал. Фучэнь выдержит, и он – тоже. Внезапно противник хмыкнул почти спокойно, направляя меч в пол:
– Меня вздумал поучать юнец, который молится глухим божкам? Воистину этот мир сошел с ума, и его необходимо исправить! Да ты знаешь ли, парень, как унизительно идущим по пути бессмертия скрываться в горных норах, подобно крысам и падальщикам? Каково жить тем, у кого отобрали все, и прежде всего – доброе имя, в то время как мерзавцы и предатели Чу Юн наслаждаются жизнью?!
– Ты чего к нему привязался, откуда ему об этом знать? Мы и не пытались ничего вернуть! – Цю Сюхуа все еще ощутимо злилась.
– Если бы вы все слушались меня, уже могли бы все вернуть, но вы же не хотите! – не остался в долгу Снежный Беркут. – Сидите тут и страдаете, как лягушки на дне колодца[289], даже не пытаетесь ничего изменить!
«Воистину, если ветер не стихает, дереву трудно найти покой, – с горечью подумал Ючжэнь, все еще держа наготове фучэнь. – Судя по рассказу саоцзы, им правда пришлось несладко, и ее брат во многом прав, но ведь зла злом не исправить, этот путь ведет лишь к саморазрушению и отчаянию. Он не услышит меня сейчас, никого не услышит, слишком много обиды носит в своем сердце…»