Внезапно встряхнувшись, Вэй Юншэн в одно движение снял печати тишины и вновь улыбнулся, ослепительно и чарующе:
– Я рад был побеседовать с тобой, Янь-сюн. Груз прошлого не так тянет, если разделить его с другом. Я ведь могу называть тебя другом?
– Всей душой, Вэй-сюн!
– Тогда мой дружеский совет таков: забудь обо всем, что я тебе сейчас рассказал, до возвращения к себе. Обсудишь с матерью, и вместе решите, что делать с этими сведениями. Буду ждать от тебя весточки. А пока наша главная задача – обыскать долину и выяснить, что с ней не так.
Он ненадолго умолк, и в тишине послышался внезапный шум дождя. Капли барабанили по промасленной ткани шатра, промокнуть двум заклинателям не грозило; звук был даже уютным, и Шуньфэн ощутил сонливость.
– Пожалуй, пойду к себе, надо выспаться, – проронил он и поднялся. – Спасибо за вино, Вэй-сюн, и за совет, я…
Его прервал оглушительный раскат грома такой силы, будто на маленький лагерь неслась горная лавина со всех концов долины сразу. Шуньфэн не боялся гроз, над морем они случались не раз, и он часто встречал их на любимой Дороге Ветров; но морской простор, очевидно, лучше рассеивал звук… А может, в этих землях грозы просто яростнее. Ему отчего-то стало не по себе.
– Оставайся, – лениво заметил Вэй Юншэн, растягиваясь на подушках. – Уж найду куда уложить гостя. Промокнешь сразу, пока к себе побежишь, сушиться еще потом…
Еще несколько ударов грома последовали один за другим, перемежаемые настолько яркими вспышками молний, что их было видно даже сквозь ткань шатра; тени от людей и предметов вставали угрожающими черными силуэтами. От яростных порывов ветра шатер покачнулся, но устоял, надежно удерживаемый железными колышками. Вэй Юншэн нахмурился и привстал:
– Надо проверить, как устроились адепты, не нужна ли кому помощь. Такой ветер не только шатер, человека легко унесет…
Внезапно он замер, прислушиваясь. Шуньфэн прислушался тоже и вдруг за шумом ливня и ветра различил странный свист, подобный тому, что издает в полете стрела с особой свистункой в виде шарика с отверстиями. Такие стрелы использовали северные и западные кочевые племена, изредка забредавшие на земли Жэньго; кланы Янь Цзи, Чжао Ляо и Вэй Далян научились этому от них. Нынешний свист был куда мощнее, и если бы его и впрямь издавала стрела со свистункой, то стрела эта должна была быть размером с человека.
Свист прекратился, потом повторился и перешел в горловой невнятный рев. Вэй Юншэн побледнел, вскочил, на ходу выхватывая меч из ножен, и вылетел из шатра прямо в расчерченную молниями мокрую тьму. Шуньфэн с Люжэнем в руке побежал следом.
В лагере царила суматоха. Большинство адептов еще не успели лечь спать и сейчас оглядывались, судорожно сжимая мечи; те, кого разбудили, поспешно одевались под пологами шатров. Цветные полотнища флагов по периметру лагеря дергались на своих древках как безумные, защитные символы между ними мигали и норовили погаснуть в любой миг. Рев повторился, становясь все ближе и ближе.
– Огня, больше огня! – крикнул сбоку Хань Юнгань, завязывая пояс ханьфу, и первым поджег талисманом выхваченную из заготовок возле костра длинную ветку. – Почему дрова сырые, бестолочи?! – обрушился он на дозорного из Хань Ин. – Теперь только талисманы и годятся, что же вы, приближения грозы не увидели?
– Так ничто не предвещало, шишу![312] – оправдывался тот, поджигая ветку и себе. – Мы сидели, все было тихо, ветер сухой, как из печки, и тут вдруг ливень, как ведро наверху опрокинули!
По всему лагерю, вспыхнув, зажглись талисманы, духовные мечи и просто ветки; в этом неоднородном свете окрестности стали виднее на несколько иней во все стороны. Духовное чувство Шуньфэна зашлось в приступе судорожной паники, пусть опасность пока и не проявилась; Вэй Юншэн же, прищурившись и стряхивая с ресниц капли дождя, внезапно закричал не своим голосом:
– Даолаогуй![313] Это даолаогуй, двое! Скорее встаньте в круг, готовьте талисманы и божественные сети! Адепты Вэй Далян, Печати Сдерживания наготове! И замолчите все, чтоб вас демоны Диюя взяли, эти твари слышат, как бабочка взлетает с цветка!
Адепты мигом притихли и собрались ощетинившимися мечами кругом; подчиненные Вэй Юншэна сосредоточились по всей границе круга, сложив пальцы особым способом. Рев раздался с востока, и с запада ему тут же ответили. Свет мечей и талисманов обрисовал расплывчатые контуры двух фигур, стоящих на четвереньках, но все равно возвышающихся над людьми на целый чжан. Существа приблизились, крутя головами, и Шуньфэна передернуло от омерзения. Их тела покрывала толстая даже на вид шкура – нет, кожа: чуть темнее у одного, чуть светлее у другого; конечности завершались костяными наростами, заостренными, будто копья; полностью лысую голову там, где могло быть лицо, пересекала широкая щель-рот с несколькими рядами клыков, между которыми трепетал длинный мясистый язык. Ни глаз, ни носа у существ не было.
– Великий Дракон, что это?.. – раздался сзади дрожащий голос.
– Я же приказал всем молчать! – прошипел Вэй Юншэн, но было поздно. Ближайшее существо мгновенно повернуло голову на звук, раскрыло шире пасть, затем резко ее захлопнуло, и оттуда вылетело нечто длинное и тонкое. Круг адептов дружно качнулся назад, и нечто воткнулось в землю прямо у ног стоявших впереди. Это оказался костяной дротик; едва один из молодых заклинателей потянулся к нему, ужом проскользнувший сбоку адепт Вэй Далян ударил его по руке и выдохнул на грани слышимости:
– Там смертельный яд, не вздумай прикасаться!
Флаги и защитные символы пока не пропускали тварей в лагерь, но надолго их вряд ли бы хватило, поэтому главы отрядов собрались в середине круга на совет.
– Что это за напасть? – одними губами произнес Шуньфэн.
– Даолаогуи, – шепот Вэй Юншэна был не громче вздоха спящего. – Самец и самка, они всегда охотятся парами. Самец тот, что крупнее. Стреляют отравленными костяными дротиками, яд очень злой и, если не лечить, смертельный. Глаз нет, но слух отменный, демоническое чутье – тоже, потому обычному человеку еще может повезти обмануть их, нам же – нет. Мы для них как свечи в темноте. Не смотрите так, я не встречался с ними, лишь читал и внимательно слушал тех, кто такую встречу пережил. Не думал, что они еще остались в этих горах.
– И что же, на них управы не найти? – невозмутимое до того лицо Хань Юнганя исказилось.
– Самка очень медлительна, самец быстрее, но его легко измотать. Самое опасное в них – это яд, зубы и язык, не давайте им сбить себя с ног, иначе обглодают менее чем за кэ. Думаю, лучше всего стреножить их сетями и зарубить мечами; если отделить голову от тела, ни яд, ни зубы не страшны. Главная трудность – подобраться вплотную и остаться в живых.
Разработав план атаки, главы отрядов шепотом раздали указания подчиненным. Адепты Янь Цзи разделились на две группы, к ним присоединилось по несколько человек из Хань Ин с гуцинями. Задачей первых было атаковать даолаогуев со всех сторон с помощью «Водяного хлыста», не давая сдвинуться с места; задачей вторых – «Мелодией дисгармонии» оглушить чувствительных к звукам тварей и лишить их способности ориентироваться. Ляо Чуня Шуньфэн отправил к медлительной самке, себе взял самца: опыт «Водяного хлыста» в усмирении яогуая с прошлой божественной охоты еще не забылся. Адепты же Вэй Далян держали наготове божественные сети, чтобы наброситься на сбитых с толку чудовищ и обездвижить их.
Про себя попросив покровителя-Дельфина и Водного Дракона о помощи, Шуньфэн, гоня прочь мысли о том, что ему никто не ответит, повел своих адептов вперед.
Сначала все шло неплохо. Слаженная работа хлыстов и гуциней настолько заморочила тварей, что те бестолково топтались на месте, издавая обиженный рев и плюясь дротиками во все стороны, и самым главным было вовремя уворачиваться. Время от времени оглядываясь, Шуньфэн видел, как Ляо Чунь и Хань Юнгань со своими адептами кружат возле самки, то и дело пригибаясь, а адепты Вэй Далян уже вяжут ей конечности сетями. Повалив ее на землю, заклинатели разделились: половина удерживала сети, другая же ловко запрыгнула на спину даолаогую и, пока он поворачивался, готовясь вновь плюнуть ядом, вонзила целый ряд светящихся мечей в загривок. Взревев, самка вскинула голову, открывая горло, и туда тут же устремились другие мечи. Через несколько мгновений все было кончено.
А вот отряду Шуньфэна пришлось нелегко. Самка была медлительна сама по себе, предугадать ее движения не составляло труда, самец же то бросался вправо-влево, размахивая конечностями, то, наоборот, замедлялся и почти скользил над землей, уклоняясь от хлыстов, и даже какофония музыкальных звуков, казалось, не причиняла ему особых неудобств. Молодой адепт Хань Ин недалеко от Шуньфэна вдруг болезненно вскрикнул, роняя гуцинь: от чрезмерных усилий струна лопнула, изранив ему пальцы. На землю упало несколько капель крови; даолаогуй оглушительно взревел и рванулся к ним, Шуньфэн отчаянно замахал своим адептам, те бросились наперерез с кнутами, за ними побежали еще с сетями, но не успевали, не успевали…
И тут с темного неба прямо на шею твари упала окутанная золотистым сиянием фигура. Духовная сила Вэй Юншэна придавала ему вид божества, спустившегося в человеческом облике к своим последователям, прекрасного и ужасного в гневе. В его пальцах сверкнула божественная сеть; Вэй Юншэн неуловимо шевельнул руками и набросил ее на голову даолаогуя, мгновенно затягивая концы вокруг шеи и скрепляя узлом. Пока ошеломленный самец пытался сообразить, откуда упал враг и почему не получается плюнуть ядом, молодой глава Вэй, дернув за край сети и заставив тварь запрокинуть голову, свесился с бугристого плеча и наискось полоснул лезвием меча по горлу: раз, другой, третий…
Хлынула черная кровь, даолаогуй забился, падая навзничь, но Вэй Юншэн уже проворно спрыгнул наземь и, перекатившись, поднялся, тяжело дыша. Вскоре судороги затихли. Тварь была мертва.