Не чуя под собой ног, Шуньфэн бросился к Вэй Юншэну. Сияние вокруг того гасло – слишком много духовной энергии он израсходовал зараз, – но глаза продолжали сиять, шальные и странные, и искры в их глубине вовсе не были отражением костров или факелов.
– Не вздумай повторять мой прием в будущем, Янь-сюн. – Вэй Юншэн откинул мокрые волосы с лица. – Меня бы самого наставники выпороли за него так, что я бы месяц не мог встать с постели; а своих адептов я лично выпорю, если осмелятся брать с меня пример. Никакой стратегии, никакой тактики, чистое вдохновение и немного везения.
– Нельзя же так неосторожно, Вэй-сюн! – Шуньфэн изо всех сил старался, чтобы его голос звучал не сварливо-встревоженно, как порой у матушки или старейшин. – Ты мог погибнуть!
– Не мог, пока жив мой брат, – подмигнул глава Вэй. – У нас с ним уговор: умереть одновременно, чтобы никому не пришлось скучать в одиночестве. Потому мы и оба главы, понимаешь? Куда один – туда и второй. Мне не хватало его на этой охоте, но ты вполне успешно справился и помог мне, спасибо. А теперь предлагаю побыстрее разобраться с этими тушами и пойти в мой шатер греться и допивать чудесное вино. Знаешь, что хороший напиток призван развивать энергию ян и собирать энергию инь? Ян нам сейчас нужна как никогда, после такой-то веселой компании! Избавили долину от монстров, узнали, что случилось с охотниками, завтра закончим разведку – охота, считаю, удалась!
Глава 12. Пока цветет османтус, не поздно для спасения
Месяц османтуса[314] начался для Сяньцзаня со сборов – в это время он всегда отправлялся в Ин по делам. На ежегодную Ярмарку Пряностей в город съезжались торговцы не только этими самыми пряностями, но и тканями, украшениями, мехами и шкурами; в лавках можно было встретить и крупный морской жемчуг с побережья, и тревожные алые рубины из страны Мяньдянь[315], и дорогой двусторонний шелк из Чаньяна[316], и редкие сорта чая, и ослепительно-белую глиняную посуду из окрестностей Чэнчжоу[317]. Прекрасная возможность восстановить старые связи, завести новые знакомства, закупиться дорогими, необычными товарами и выгодно продать свои. Однако помимо сборов мысли торговца занимали и младшие братья – сейчас едва ли не более обычного.
Сначала давний знакомый из Алой долины, пару раз в год проезжавший с обозом Хофэй по пути в Ин, помимо ожидаемых тканей и новостей привез письмо и подарок от Ючжэня. С ним тот столкнулся на рынке в Цзянчжоу и охотно взялся передать весточку брату в Хофэй, но, к сожалению, не смог сообщить Сяньцзаню более никаких подробностей о том, откуда шел или куда направлялся Ючжэнь. Подарок – конь удивительной вишнево-гнедой масти по кличке Огонек – смачно хрустел овсом в спешно подготовленном и вычищенном стойле, а Сяньцзань в который раз перечитывал письмо брата.
«Эргэ, за последние дни я увидел и испытал столько, сколько не переживал и за все время, проведенное в монастыре, – писал Ючжэнь, и Сяньцзань отчетливо представлял его скромную, чуть извиняющуюся улыбку. – Степная вишня посреди золотистой травы, цветные склоны Алой долины, Драконья неделя в Цзянчжоу, светлый храм Владыки Шуйлуна в Городе мертвых – сколько же в мире красоты! Но не меньше и печали. Моя спутница хранит много тайн, но я верю, что нить судьбы приведет меня куда нужно в свое время, а пока остается лишь делать то, что должно и возможно сделать сейчас. Там, куда мы идем, коню не пройти, но расстаться с ним навсегда выше моих сил, потому вверяю его доброте хозяина обоза и твоему гостеприимству. Вся моя любовь с тобой и саньгэ, и подобно падающему листу, что ложится к корню[318], я скоро буду с вами».
Что ж, пусть Ючжэнь и не готовился к государственной службе, как Иши, из его уст река лилась так же свободно[319]. И тот и другой знали цену словам, потому каждое их слово оказывалось бесценным. Сяньцзань перечитал письмо несколько раз и отнес к домашнему алтарю, где убрал в лакированную шкатулку. В ней он хранил выдержки из наставлений в торговле, оставленные ему отцом, переписанные рукой матери стихи, несколько учебных сочинений Иши, редкие послания Шоуцзю; теперь вот нашлось место и для весточки от Ючжэня.
Вскоре пришло письмо и от Иши. Последние недели они переписывались часто; узнав о неудачном сватовстве старшего брата, молодой чиновник в первую очередь обещал помочь, а потом написал еще пару писем с мелкими новостями, теперь же сообщал, что дела службы не позволяют ему вырваться в Хофэй, но из-за грядущей Ярмарки Пряностей брат отправится в столицу сам. «Есть сведения, которые не доверить бумаге, потому встретимся в десятый день месяца османтуса, к началу ши Собаки, в закусочной “Божественные баоцзы”, что недалеко от Сада Отдохновения. Владельца, Ту Фуаня, знают в округе, дорогу охотно укажут», – в отличие от Ючжэня Иши писал куда более сдержанно, что, впрочем, не помешало Сяньцзаню насторожиться. Закусочная на окраине города? К чему толкаться среди сомнительной публики, когда к услугам чиновника из ведомства по надзору за заклинателями множество куда более приличных заведений? Неужели средства саньди настолько скудны? Или, возможно, сведения, которые тот хочет сообщить, нельзя передавать в местах, где есть риск встретить кого-то из знати или других служащих?
Поспешно ответив брату, что все понял и будет в срок, Сяньцзань, не давая себе много времени на раздумья – иначе робость возьмет верх, – написал и Чжан Сяомин. Их переписка не оборвалась, напротив, стала еще оживленнее: отказ в заключении брака словно убрал последние заслоны из неуверенности и сомнений между ними, и желтоватым бумажным листам были доверены и полюбившиеся стихи, и свойства растений и камней, и замечания об искусстве и литературе, и даже обсуждения того, как прошел день каждого из влюбленных. Дева Чжан вскользь упоминала о скором отъезде с семьей из родного дома в Ин, и Сяньцзань рискнул сообщить о своем прибытии в столицу и адрес лавки, которую всегда нанимал на Ярмарку Пряностей: вдруг удастся встретиться хотя бы мимоходом? Ответа он получить не успел, надо было ехать, но понадеялся на счастливый случай.
Первый день в Ине выдался суматошным: товары Си здесь ждали многие – и лишь на третий день, скинув на помощников все учетные записи и выдачу заказанных заблаговременно товаров, Сяньцзань смог уделить время себе. Прогулявшись по шумному, пестревшему цветами и яркими тканями рынку, он купил две расписанные лотосами шкатулки со смесью пряностей усяньмянь[320] (вдруг одну удастся подарить деве Чжан?), отдельно россыпь звездочек бадьяна в полотняном мешочке и, поддавшись внезапному порыву, семена коричника ароматного[321]. После того как Ючжэнь привел в порядок сад, Сяньцзаню все хотелось внести и свой вклад, да повода не находилось – а коричник неприхотлив, зеленеет круглый год и приятно пахнет. Можно даже попробовать сделать пряность из коры самостоятельно. Разговорившись с веселым продавцом, Сяньцзань услышал много полезного: что кора улучшает пищеварение, унимает головную боль, что в далеких западных странах ее добавляют в подогретое вино, чтобы не мерзнуть в холода, а еще рассказывают о чудесной огненной птице, строящей из коричника гнездо[322]. Поблагодарив торговца, Сяньцзань на пути в лавку всерьез задумался о том, чтобы в будущем съездить куда-то подальше земель Ин, может, на запад, за Далян, или на юг, за границу Минъюэ…
Уже вечером, к концу ши Собаки, когда Сяньцзань собирался закрыть лавку до утра, но отчего-то все медлил, рассеянно перекладывая свертки ткани на полках, снаружи вдруг раздались неразборчивые голоса, потом звякнул колокольчик над дверью, прошуршала бамбуковая штора, и в лавку вошла женщина в лазурном ханьфу, украшенном кругами-туань с вышитыми внутри карпами и лотосами. Богатый наряд свидетельствовал о знатности; лицо и голову незнакомки скрывала густая вуаль, сквозь которую поблескивали драгоценные шпильки. Женщина откинула ткань, и Сяньцзань тут же узнал Чжан Сяомин.
– Дева Чжан… – он едва не уронил сверток, поспешно выбрался из-за прилавка и почтительно поклонился. – Так вы получили мое письмо!
– У нас не более кэ наедине, господин Си. – Чжан Сяомин вернула поклон, а потом по-простому взяла торговца за руку. – Сопровождающую меня служанку я услала в соседнюю лавку, отговорившись тем, что хочу выбрать ткани сама. Ее приставил ко мне господин Лан, о вас ей ничего не известно, потому в ее глазах моя добродетель в безопасности. – Она грустно усмехнулась.
– Как долго вы в столице? – глупо спросил Сяньцзань: хотелось завязать разговор, но нужные слова на ум не шли – слишком давно они не виделись.
– Господину Лану пришла блажь представить меня ко двору, – сверкнула глазами Чжан Сяомин. – Наверняка он вознамерился найти мне мужа среди всех этих придворных бездельников, и у меня пока нет власти и права ему отказать. Я пыталась достучаться до него, и не раз, но это все равно что курице разговаривать с уткой. Господин Си, скажите же, что есть какие-то добрые вести! Может, вашему брату удалось что-то выяснить?
– Пока нет, но я встречусь с ним завтра и буду знать больше, уверяю вас. Саньди не тот человек, что бросает слова на ветер. Дева Чжан… – Он сжал ее пальцы, и она не отняла руки, – мне только нужно знать, что вы согласны быть со мной, что вы доверяете мне, и обещаю, я найду выход. Вам не придется выполнять прихоти вашего родственника.
– Я верю вам, господин Си, – ответила она без колебаний. – Если ваш брат действительно что-то разузнал, то это внушит мне надежду. Не зря ведь говорят: когда у троих человек единодушие, и глину можно превратить в золото. Расскажите лучше, что интересного вы видели на рынке. Что до меня… Я ношу ваш подарок, видите? – она приподняла вуаль с головы, показывая гребень с бабочками.