– Если позволит глава… – Ючжэнь потянулся к запястью Вэй Юншэна, и тот не отдернул руку. Не касаясь, молодой даос провел кончиками пальцев над словно проступавшими из-под кожи знаками, ощутив легкое, немного болезненное покалывание. – Я не заклинатель, глава Вэй, но скованную энергию смогу узнать, – честно ответил он, глядя прямо в черные глаза. – Печать и выглядит, и ощущается чужеродно. Каково носить ее?
Братья переглянулись, и ответил ему Вэй Юнмэй:
– Почти никак, если не задумать чего-то, угрожающего власти императора, и не начать действовать в этом направлении. Печать ставится при принесении мофа шиянь, клятвы верности и покорности правящему императору, и любой заговор карается смертью главы клана и всех причастных.
– Я слышал об этом, – растерянно проговорил Ючжэнь, – но думал, что это больше образное описание, а здесь я вижу умело наведенные чары. Неужели это правда? Но если так, – тут он задохнулся от внезапного осознания, – тогда вы подвергаете себя смертельной опасности, встречаясь с кланом Цинь Сяньян, он же…
Братья снова переглянулись, и Вэй Юншэн заметил мягко:
– Не волнуйся, даочжан, если бы за любые разговоры печать карала смертью, заклинатели уже вымерли бы. Но теперь ты понимаешь, как связаны у нас руки. И у нас, и у всех тех, кто мог бы встать с нами рядом. Именно поэтому так важно было узнать секрет печати, чтобы снять ее и освободить кланы, именно за это погиб твой брат. Как я понимаю, ты давно не виделся с ним и даже не знал об этом опасном деле… Мне жаль. Братья – руки и ноги одного тела: если откажет хоть одна из них, падение неизбежно. У тебя есть еще братья, даочжан?
– Двое, – почти прошептал Ючжэнь.
– Тогда ты понимаешь, как важен для меня мой брат, как и я – для него. Если он пострадает, я лишусь половины сердца, – Вэй Юншэн сказал это просто, спокойно, но Вэй Юнмэй, судя по всему, видел больше: он сжал ладонь близнеца, переплетая с ним пальцы.
Странно: все это время смерть дагэ была с ним, но будто за толстой стеной. Теперь же в стене пробили брешь те, кто знал его лучше, видел чаще, и свет правды, хлынувший в нее, едва не ослепил Ючжэня. Как тут придерживаться сострадания, умеренности и смирения[338], если жалость к дагэ, вынужденному хранить столько тайн, к эргэ, который, любя брата, мучился от неизвестности, рвет сердце на части? И до смирения ли тут, если изнутри поднимается жгучее желание справедливости, желание отомстить предателям и святотатцам из Чу Юн, которые когда-то вызвали божественный гнев? Это ведь из-за них ушли боги, из-за них над тысячами невинных людей висит угроза смерти за одно неосторожное слово или даже мысль!
– Главы Вэй, прошу простить меня за дерзость, – Ючжэнь поднялся и низко поклонился, – но я должен знать. В Цинь Сяньян мне рассказали о прошлом, о том, что совершил клан Чу Юн, и вы, как я вижу, на стороне главы Цинь. Так скажите мне… – он глубоко вздохнул, – правдивы ли эти рассказы? Я отдаю себе отчет в том, что меня могут обмануть, но я готов поверить, я уже верю, просто… боюсь, мне мало этого.
Братья Вэй тоже встали, и Вэй Юнмэй ответил за двоих:
– Правдивы. Мы с братом можем это подтвердить. Мы бы и сами не поверили одним словам, приди к нам Цинь Сяньян без доказательств и не будь у нас самих необходимых улик. Позже мы можем все показать тебе, если ты останешься на нашей стороне. А пока просим тебя сесть и послушать, о чем здесь будет говориться далее, ведь у нас тоже есть новости для главы Цинь.
– Не так давно в землях Минъюэ состоялся Совет кланов, – начал Вэй Юншэн. – Вы знаете, глава Цинь, что после Сошествия гор проведенные Советы можно перечесть по пальцам одной руки, но тут повод был достойный.
На одной из последних божественных охот на границе земель Ин и Сяньян объединенный отряд Янь Цзи и У Минъюэ столкнулся с тем, что молодой господин Янь Шуньфэн метко окрестил «волной». По его словам, это нечто накрыло отряд подобно океанскому валу, пронеслось потоком энергии сквозь меридианы, вызвало галлюцинации, кратковременную потерю сил, сбой в работе духовного оружия и талисманов. Но главное – подняло изрядное количество нечисти. Отдельно замечу, что среди нее были и яогуаи, а их не встречали в тех местах много лет.
Наиболее слабые и неопытные адепты оказались на грани искажения ци, глава У Минъюэ был тяжело ранен. На Совете решили отправить на границы разведывательные отряды, и, согласно последним донесениям, «волны» происходят в последнее время все чаще и сильнее, и опасность их не только в том, что они поднимают толпы нечисти разного уровня, но и в том, как они влияют на заклинателей и их оружие. Чем адепт слабее, тем он беспомощнее перед «волной», а сильных адептов, как вы понимаете, в кланах не так уж много. Разведка также донесла, что «волны» всегда приходят со стороны гор, из тех земель, что наиболее сильно пострадали в конце войны. Скажите, глава Цинь, что вам известно об этом?
Цинь Шаньин думал над ответом недолго:
– Мои адепты за минувшую пару лет нечасто посещали наши прежние земли, а в последний сезон я перенес дозорные посты ближе к Тайному Приюту, готовясь к перевороту. К сожалению, мне нечего вам сообщить.
– Думаю, я могу кое-что добавить, – подал голос Ючжэнь. Главы удивленно повернулись к нему, Цинь Шаньин сдвинул брови, явно намереваясь прервать чужака, но все же передумал. – По дороге в Сяньян мы с моей спутницей миновали Долину тысячи трав, и на выходе нас, очевидно, и накрыло той «волной», о которой вы говорили, глава Вэй. Я почувствовал кратковременное недомогание, и только; рискну предположить, что простым людям «волны» не так страшны, а вот моей спутнице повезло меньше. Она потеряла сознание, примерно половину суток ее бил озноб, как при простуде или лихорадке, и баланс энергий в теле оказался нарушен в пользу инь.
– Глава Вэй, девушка, о которой говорит сяошуцзы, – довольно сильная заклинательница, – поддержала его молчавшая до этого Цинь Мисюин. – Если ее реакция оказалась подобной, явление и вправду опасное.
– Благодарю за уточнения, даочжан, дева Цинь. Разведывательные отряды продолжают свою работу. Возможно, вскоре мы будем знать больше. Однако со своей стороны, глава Цинь, мы попросили бы вас и ваших людей уделить внимание тем землям. Все же вам известно о них больше, вдруг вы сумеете обнаружить то, что мы упустили.
– Сделаю что смогу, глава Вэй, – кивнул Цинь Шаньин. – Говорилось ли на Совете что-то еще, о чем мне необходимо знать?
– Если вам интересно, глава Чу Юн крайне скептически отнесся к возможной угрозе в виде «волны» и удалился с видом оскорбленного достоинства, напоследок обвинив всех присутствующих в недальновидности и склонности к преувеличению. – Вэй Юнмэй сощурился, не то зло, не то смешливо.
– Иного и не стоило ожидать от сына змеи и скорпиона, – выплюнул Цинь Шаньин.
– Все остальные кланы готовы к разговору, кое с кем мы уже осторожно побеседовали о возможной смене власти и об истинном виновнике Сошествия гор, – добавил Вэй Юншэн. – Добудь вы печать или хотя бы сведения о ней, мы были бы более вольны в своих действиях, но пока что, увы, все по-прежнему. Мы не рискнем даже лазутчиков во дворец отправить: это тоже может быть расценено как нарушение присяги, а жизнью брата я рисковать не намерен.
– Как и я. – Вэй Юнмэй придвинулся ближе к близнецу. – Мудрые учат: «Чтобы победить противника, не стремись стать сильнее его, а сделай его слабее себя». Единственная возможность ослабить императора – добыть печать, но как теперь это сделать?
– Я более чем уверен, что нашлись бы те, кто наплевал бы на печать и радостно побежал со знаменами на императорский дворец, – хмыкнул Вэй Юншэн. – Мы же считаем, что избежание столкновения с большими силами свидетельствует не о трусости, а о мудрости, ибо принесение себя в жертву никогда и нигде не является преимуществом[339].
– Вы совершенно правы. – Цинь Шаньин поднялся и сделал знак дочери и адептам остаться на месте. – Мой сын жаждет войны, жаждет вернуть все отобранное у нас силой, но, если я что и понял за эти годы, – развязывание войны не приведет ни к чему хорошему. Вы лучше понимаете это, главы Вэй, чем он, хотя ни он, ни вы не застали ту, прежнюю, войну всех со всеми. Тогда избегание открытых сражений мне не помогло, дальнейшие годы уединения лишь позволили накопить силы, и я все еще полагаю, что дипломатия, союз с другими кланами и уменьшение, насколько это возможно, принесенного ущерба и бедствий[340] – главное, о чем следует думать. Мы все подготовили, мой названый сын должен был выполнить важное поручение, но из-за чужой злой воли он не справился.
Мне не стыдно сейчас объявить, что я устал. У меня нет больше сил вести клан, изнемогая под грузом прошлых потерь и нынешних ошибок. С древних времен есть правило, согласно которому глава клана имеет право сложить с себя полномочия и назвать преемника в присутствии хотя бы одного главы другого клана. Главы Вэй, вы свидетели, как я, – он снял с шеи амулет: коготь хищной птицы в пасти у серебряного тигра с нефритовыми глазами, – передаю власть и судьбу Цинь Сяньян в руки своей законной дочери Цинь Мисюин и клянусь во всем быть ей опорой и поддержкой, помогая советом. Подойди, Ми-эр, и прими то, что твое по праву.
Во время всей его речи Цинь Мисюин бледнела все больше, а под конец, пошатнувшись, упала бы, если бы уже не сидела, опираясь на спинку скамьи. Ючжэнь поддержал ее, помогая встать, и подвел к отцу. Благодарно погладив его пальцы, молодая женщина выпрямилась и с учтивым поклоном приняла амулет.
– Эта заклинательница принимает оказанную честь и клянется оправдать доверие главы и отца. Моя жизнь и мой клинок с рождения принадлежат моему клану, и пусть боги не дали мне достаточно сил, чтобы сражаться мечом, я сумею применить его тот единственный раз, который требуется для восстановления справедливости. И это стоит того, чтобы всю жизнь носить этот меч