— Но мне кажется, — она напряглась, почувствовав, что ходит по краю пропасти, ощутив его горячее пожатие, — не существует причин, из-за которых вам бы следовало забывать…
— Я уверен, мисс, если б мы все могли о сем забыть… вы и я стали б счастливее…
— Господин Преображенский, — Филлмор задержала шаг. — Мне думается, ваша шутка несколько затянулась.
— Это не шутка, мисс!
Аманда вновь напряглась: остановись она сейчас, уйди в каюту, и всё… всё вернется на свое место, и опять она станет простой пассажиркой, а продолжая беседу под руку с ним, она чувствовала себя счастливой. «Господи, да неужели он слепой и не видит браслета? Сережек в моих ушах? А может, это не его подарок?.. Какие обычные глупые и смешные женские мысли…» Но сейчас, черт возьми, ей не хотелось серьезности.
— Вы истомились дорогой?
— Немного, — она согласно кивнула головой, поправляя сползающее с плеч боа.
— Вам не холодно? К вечеру свежеет…
— Нет. А у вас, оказывается, дар, сэр, вызывать людей на откровенность, — с озорной усмешкой заметила мисс Стоун.
Он растерянно пожал плечами, первым обходя тамбур сходного люка, и предложил помощь даме при подъеме на полуют85.
— Люди, как водится, любят говорить о себе. А вы нет. Отчего это, Джессика? Простите, можно я буду вас так называть?
— Извольте, меня так и зовут, — согласно откликнулась англичанка, пытаясь сладить с подолом, который трепал теплый бриз. Она ждала этого вопроса и почувствовала, как ёкнуло сердце. Однако расправила плечи, высоко подняла голову и посмотрела в его зеленые глаза.
— Я не видела нужды, сэр, распространяться о своей особе.
Андрей засмеялся:
— О, мы такие скромные! Джессика, а вообще откуда вы? Кто ваши родители? Что увлекает вас в этой жизни? —в упор спросил он. — Только, прошу, не надо легенд.
Аманда подняла на него голубые глаза, в них сверкнул ледок.
— Что занимает меня, право, не имеет никакого отношения к нашей беседе. Не так ли?
— Возможно. Но… я всё равно хотел бы знать.
Его спутница опустила ресницы, чтобы капитан не углядел, какое смятение охватило ее, и наигранно тяжело вздохнула.
— Мисс Стоун, вы не ответили мне, — он подошел к ней вплотную. — Почему?
— Да, не ответила. Я не люблю свое прошлое…
— Оно такое…
— Успокойтесь, сэр. Оно не такое, чтобы вам сторониться меня или краснеть.
— Так всё же, — он взял ее узкую ладонь в свою.
Леди кольнула его ироничным взглядом.
— А вам не кажется, что вы излишне любопытны? Вам так хочется знать правду, капитан?
— А почему бы нет? — он искренне улыбнулся.
— Нет, вы решительно любите всегда и во всем брать верх. Вы желаете знать о моем прошлом, чтобы при случае использовать это знание против меня же. Вы запасаетесь порохом. Вы просто хотите всегда быть на коне.
Минуту Андрей изумленно молчал, потом, взяв ее за плечи, расхохотался.
— А вы-то сами, Джессика, разве не из этой породы? Вы тоже, бьюсь об заклад, любите стяжать викторию! Ей-Богу, мы стоим друг друга.
Они от души рассмеялись как старые друзья, забыв на время о любопытных глазах команды, о времени и месте. Аманда вдруг ощутила: по сравнению с ним все мужчины, которые у нее были ранее, менее притягательны и желанны… Разве что Осоргин… Но сейчас она не хотела об этом думать. Перед нею был Преображенский, возможно, не столь красивый и лощеный, как князь, но с каким-то своим подкупающим бесом, который медленно, но неотвратимо укладывал на лопатки леди Филлмор. «В конце концов, мужчинам от женщин нужны формы, а женщинам от мужчин —содержание». И всё же она боялась, что, глядя на него, теперь всегда будет выдавать свои чувства… И это открытие радовало и волновало одновременно.
Внезапно профиль Андрея напугал Аманду. Он вдруг стал жестким, почти грубым. И не успела она ничего понять, как он схватил ее за руку и, отбросив пышное кружево манжета, срывающимся голосом спросил:
— Откуда… откуда это у вас?!
Глава 11
Сердце Аманды сжалось. Ошеломленная, она сделала шаг назад, но вскрикнула от боли. Пальцы Андрея крепко держали ее руку. Она смотрела на него, открыв рот, в глубине ее глаз замерцал страх.
— Вы с ума сошли! Мне больно! — золотое кружево затрещало, иностранка негодующе вырвала руку. — Что вам нужно от меня? Я… я…
— Это фамильные вещи моей матушки! — почти прокричал Андрей. Глаза его сверкали зеленым жаром. — Значит, она могла попасть в беду! — «Господи, она и так в беде», — с ужасом подумал он при этом. — Да не молчите вы, черт возьми! Откуда это у вас?
Перепуганная, с кружащейся головой, Аманда дрожала, пытаясь сдержать слезы.
— Послушайте, я пришла сюда не ругаться… я думала…
— А мне плевать, что вы думали, мисс. Я просто хочу убедиться, что с моей матерью всё в порядке!
Аманда оцепенела. И не только от внезапности услышанного. Она с ужасом поняла, что угодила в гиблую топь, кем-то умело подстроенную для нее.
«Боже, а если сейчас всё всплывет… и об этом узнает Andre! Уже ничего, ничего нельзя будет скрыть. А может, он и сейчас всё знает?.. Возможно, кто-то сказал ему, кто я. И невозможно будет отгородиться, укрыться от позора. Сейчас сорвут завесу тайны, которой я окутывала всю свою жизнь!!!»
Она ощутила дрожь, точно сквозь душу ее пронесся порыв северного ветра. Пальцы судорожно сжались в кулак и ногти впились в ладонь. «О Святой Яков, как исправить положение?» Но в эту дьявольски щекотливую минуту в своей судьбе на Аманду будто нашло затмение: ничего спасительного не приходило на ум.
— Вы что-то скрываете от меня? Почему? — каждое слово падало на голову леди как камень. «Надо во что бы то ни стало успокоить его! Но как? Как перевести разговор?»
— Немедленно заберите! — она, царапая уши, сорвала серьги, стащила с запястья браслет и торопливо сунула их в руки капитана. — Господи, в каком ужасном мире мы живем! — пассажирка вскинула руки, блеснув кольцами, закрывая лицо.
— Да поймите вы! И Бог свидетель! — дыхание офицера участилось. — Это фамильные наши вещи… И я их вижу здесь, в океане, на вас… значит… — это были уже не камни, а гвозди, которые он заколачивал, не оставляя ей ни малейшей лазейки.
— Я ничего не знаю, не знаю, Andre! — вскрикнула она почти со злобой. И резко пошла прочь так, что он услышал холодный шелест ее шелка.
— Стойте! — Преображенский нагнал ее и преградил дорогу. — Почему вы уходите? Это какая-то тайна?
— Да, тайна. Мне доверили ее, и я не могу…
— Не можете доверить мне, капитану корабля?!
Ему стало не по себе. «Какого беса у сей выдержанной дамы руки нынче всё время в движении! То она прячет их за спиной, то нервно теребит бока, то комкает рюши подола?»
— Послушайте, мисс Стоун, я знаю, что вы достойная леди, но, клянусь честью, не отпущу вас, покуда не докопаюсь до правды!
Ей вдруг захотелось упасть в его объятья, разрыдаться, снять камень с души, но многолетняя выдержка заставила оправиться от первоначального удара. Интуитивно Аманда почувствовала, что истины о ней он не знает, да и не может знать. «Откуда?» Никто на корабле кроме Линды не ведает правды, только она. Леди почувствовала, как теплым потоком заполняет ее облегчение. Пусть, если угодно, строят себе предположения, пусть думают что хотят — это ее жизнь; и как она распорядилась —никого не касается. Сердце англичанки заходилось, каждый нерв напрягся до звона, но, собрав всю волю в горсть, она повернулась к нему лицом:
— Эти вещи мне передали вчера. Честно говоря, я, как наивная воспитанница пансионата, размечталась, что это был шаг с вашей стороны…
— Ради Бога, кто их вам передал? — резко оборвал он.
— Ваш юнга, сэр.
— Данька? Сын Дьякова?.. — Преображенский недоверчиво посмотрел на нее… — Что за чертовщина! Как серьезно вы говорите?
— Мне не нужны ваши грубые эмоции, капитан.
— А мне ваши указки. Что вам при этом сказал мальчишка?
— Я буду последней дурой, если соглашусь пойти у вас на поводу.
— А я и не хочу быть близок с «дурой», мисс! И запомните, воровство имеет то неприятное свойство, что не знаешь, что украл. Так я повторяю, о чем вам сказал юнга?
— Слушая вас, господин капитан, можно подумать, что вы мните себя по меньшей мере папой римским… если не самим Господом…
— Хватит болтовни! Вы ответите?
— А это!.. — Аманда гневно сверкнула глазами.—Спросите у него сами. Я и так была с вами достаточно любезна.
Глава 12
После резонов капитанского денщика Петр Карлович более не насиловал свою голову напудренным париком, ибо хоть еще и выпадали прохладные вечера, но лекарь стеснялся теперь носить вышедший из моды причиндал. Да и собственные, пусть не ахти какие, волосы еще имелись.
Как и в первый раз, он тщательно собирался на свидание, подолгу отбирая каждую мелочь своего туалета. Ощупывал ткань, подносил вещи к свету, нюхал их на предмет свежести, рассматривал на башмаках подошвы и гвозди. Будучи «во всеоружии», он по обыкновению подошел к зеркалу и оглядел себя. Было жарко, но из-за какой-то внутренней скромности он не позволил себе расстегнуть ни единой пуговицы камзола. Нынче он хоть и не особенно уверенно, но больше нравился себе и не сравнивал себя с дохлой крысой.
«А все же обсиделся я в том Охотске… Обхождение с барышнями, известные анекдоты, истории — всё позабыл! Вот так, соберись в столицу, приедь, а она тебе темным лесом покажется… — с досадой подумал Кукушкин и вдруг покраснел. — А всё-таки грех сладок, а человек падок. Ведь подлое дело иду предложить ей… А кто говорит, что хорошее? Только ведь через него тебе, Петя, либо покой телу, либо едучий омут для души… Может, выпить для храбрости, а?— он ущипнул себя за щуплую ляжку, подгоняя с ответом. — Пьяный иль трезвый — всё едино. Во хмельке, Петруша, еще и лучше — мысли вольготней себя ведут. А вдруг, как обидится? Неправильно поймет?.. А мне тогда как прикажете-с ей соответствовать?.. Э-э, брат, тут не оступись, вылетит птица из рук — не словишь. Лучше не рисковать. Тьфу, пропасть! Вот бывают же люди, ловкие да настырные: раз-два, и в «дамки»… Такие себе праздники, такие наряды устраивают! А у меня всё через пень колоду, как у трактирного зайца… Эх, тут д