Неожиданно из-за холмов, слева от них, показалась одинокая антилопа. Чуткая к малейшей опасности, она спокойно подошла к воде.
— Добрый знак, команданте, — Рамон с глухим восклицанием вскочил в седло.
— С Богом!
Галька защелкала, загремела под копытами, когда кони вошли в воду. Часто оступаясь и проваливаясь в ямины, держа над собой оружие, они вымокли до нитки. Всё шло неплохо, если не считать досаждавших оводов и слепней, круживших над ними широкими кругами и нещадно жаливших шеи и лица. До берега осталось рукой подать, когда оба насторожились, почувствовав приближение опасности раньше, чем увидели ее. Сомнения быстро сменились уверенностью, когда грянули выстрелы. И лес со стороны лагеря огласился криками.
— Иисус Мария! Черт в костер! — Симон огрызнулся руганью.
— Похоже, это посланцы из ада! — вонзая шпоры в бока, крикнул Сыч и взвел курок. Секунды казались часами пыток. Животные, дико храпя, загребали ногами в слепом ужасе. С губ их срывалась пена. Нервы натянулись, что струны. Стоило сейчас слететь с седла, — и смерть!
Прекрасно понимая это, беглецы не посмели даже уклониться от прямой, чтобы выбраться на берег в более удачном месте: на песчаной косе, отлого спускавшейся к реке.
Новый залп заставил их прильнуть к сырым гривам, но лошади, вымогаясь из последних сил, уже хватили копытами берег.
— Дьявол! Да они же хотят продырявить нас! — вздергивая губы, обнажая обломки зубов, в ярости заорал Сыч. Из левого плеча его хлестала кровь.
— А ты только заметил! — Симон круто повернул коня, поднимая каскады брызг. — Давай к тем горам! — он махнул ружьем, указывая на восток, и оглянулся.
Из леса показались враги. Их было не меньше двух десятков. Громкими криками инсургенты подбадривали друг друга. Ротмистр разглядел их возбужденные лица и горящие ненавистью глаза. Слава Богу, все они были пешие. Оставалась надежда…
Внезапный треск веток над ними, где поднималось высокое взлобье берега, заставил их задрать головы. И то, что они увидели, застудило кровь в жилах. Из кустов с оружием наперевес выскочило трое солдат. Раскрасневшиеся лица дышали силой и уверенностью в близкой победе. Один из них на ходу вскинул ружье и прицелился в Рамона. Однако пуля Бернардино опрокинула его раньше. Схватившись за лицо, он с хриплым стоном упал. Выроненное ружье, бренча по камням, сорвалось и бултыхнулось в воду. На какой-то миг двое других замешкались, отступив за деревья. Но этого было довольно. Фитиль к пороху не поспел. Судорожно втыкая шпоры и колотя прикладами несчастных животных, они понеслись вдоль реки, поднимая клубы красной пыли. Пули часто жужжали над ними, взрывая впереди фонтанчики песка, но ответно стрелять беглецы даже не пытались. Странно, но сейчас ненависти к врагам они не испытывали, все поглотил страх. Тем не менее и тот и другой понимали, что им удалось уйти. Низко пригнувшись к шеям коней, чтобы не служить мишенью, они всё дальше и дальше уносились прочь. Выстрелы за спиной продолжали греметь, и одна пуля даже пробила фляжку дель Оро, из которой тугим усом била вода, но полукровка только дико улюлюкал и хохотал от радости, что сумел спасти свою шкуру. Симон тоже что-то кричал, на его суровом лице блестели слезы, сбиваемые ветром, а грудь разрывало молотом бьющееся сердце.
Глава 11
— А ты здорово управляешь конем! — переходя с курц-галопа на легкую грунцу, не давая задохнуться скакунам, широко улыбнулся драгун. Лицо и мундир его были ухлюстаны песком и грязью, летевшей ошметками из-под копыт жеребца полукровки.
— Ай, — весело ухмыльнулся Рамон. — Вы лихо стреляете, команданте. Теперь я должник — вы спасли мне жизнь. Где так научились стрелять, амиго? — дель Оро нахлобучил слетевшее при скачке сомбреро.
— Долго рассказывать, — напряженно оглядываясь, отшутился ротмистр. — Да уж, выкупались мы — будь здоров! Ты сегодня можешь не мыть шею, а я ноги… Ладно, это всё мелочи. Лучше скажи, что мы бросим в желудок. У нас ни черта нет… Подсумок остался в реке…
— Тогда остается трава, — гоготнул метис, осматривая свою рану. — Стрелять опасно… услышат.
— К черту! Эти твари и так нагремели — в ушах звенит. Я голоден и, похоже, сожрал бы сейчас лошадь. Что там у тебя с плечом?
— Так, ерунда, — слизывая языком кровь из глубокой борозды, оставленной пулей, прохрипел полукровка, — девки сильнее кусают, амиго, когда любят.
— А тебя любили? — Симон утерся кавалерийской косынкой и вновь осмотрелся.
— Меня-то? — осклабился Сыч и, не дрогнув ни одним мускулом, затушил жирный окурок сигары о сочащуюся рану так, что в воздухе потянуло паленым мясом. — Меня-то любили… Еще как! — он восхищенно цокнул языком и сплюнул: — Все бабы от Чиуауа до Эль-Пасо были мои. Выпивку я найду где угодно, и они слетаются ко мне, как мухи на освежеванную тушу. И знаешь, что самое главное? Все они были девственницами. Ха-ха, ты мне веришь, служивый? Вот и правильно, не верь на слово. Дураком прослывешь. А ты когда-нибудь спал с карлицей, амиго? Нет? А я вот спал однажды. Свадьбы не получилось, но в этой суке, клянусь громом, сидел дьявол. Горячая штучка, хоть и дышала мне в пуп.
— Ладно, трогай. — Симон хмуро дернул узду.
Лес, тянувшийся вдоль реки, имел ширину около двух лиг, и запах, стоявший в нем, очень напоминал запах лимона, хотя им еще ни разу не попадалось дерево с этими плодами. Между стволами буков и кленов густо разрослись кусты и лианы, сквозь которые лошади не могли пройти. Поэтому всадники выбирали тропы, пробитые диким зверьем; эти путеводные артерии пересекали лес по всем направлениям, создавая впечатление, что здесь водятся тысячи животных. Там, где земля была влажной, ясно читались следы оленя, лося, медведя…
Под кронами зелени было сыро и сумрачно. Бернардино думал о краснокожих, которые, быть может, уже выслеживали их; об инсургентах, от коих им посчастливилось уйти, и невольно шептал молитву. Больше всего драгуна тяготил вверенный ему капитаном секретный пакет. «Святая Магдалина! У меня на груди пакет из самого Мадрида! Подписанный, возможно, рукой его величества!»
Симон на секунду прикрыл глаза, желая представить столицу Испании за призрачным океаном, но не смог; он чувствовал лишь, как сильно билось его сердце, и с трудом переводил дыхание.
Так размышляя, он на какое-то время приотпустил вожжи, покачиваясь в такт шагу коня. И когда жеребец дель Оро внезапно остановился, он налетел на него, едва не нажав на курок: в голове промелькнула мысль, что проводник увидел врага, и худшие его опасения подтверждаются.
— Тс-ш-ш-ш!.. — глаза полукровки на миг вспыхнули гневом. Он притянул к себе за узду коня ротмистра и тыкнул длинным стволом своей кремневки вперед.
Лес поредел. На юг он уходил такой же сплошной вековой чащей, без единого просвета, но на севере лежала могучая альменда с редкими тенистыми островками акаций и дубов. Стада оленей и антилоп медленно двигались по ней, поедая молодые побеги и сочную траву. Всадники оставались на опушке леса, шагах в семидесяти от них неподвижно стоял лось. Сознавая свою силу, он держался спокойно и уверенно, внимательно глядя прямо на них.
«Непуганый край!» — Бернардино вскинул к плечу тяжелый кавалерийский штуцер и прицелился в спину зверя ниже лопатки.
Выстрел сорвал с деревьев несметную тучу птиц. Когда рассеялось густое облако дыма, они узрели несущихся по равнине антилоп и лося. Покачиваясь, он кружился на одном месте, вспарывая огромными лопатами рогов землю; из ноздрей его фыркала кровь. И не успел дель Оро поднять свой оленебой, как могучее животное, утробно захрипев, тяжисто рухнуло на землю, поднимая облако желтой пыли. Когда лошади остановились у поверженного гиганта, Сыч спрыгнул на землю и ловко оседлал зверя. Мясники, ей-Богу, не справились бы с этой работой, не имей они при себе доброго топора, но полукровка лихо и четко рассекал тушу обыкновенным охотничьим тесаком.
Перво-наперво он подогнул передние, в «белых чулках», ноги лося и вытянул задние. Затем ухватил животное за тяжелые рога и медленно стал поворачивать огромную голову, слегка приподнимая в то же время всю тушу. Вскоре лось уже лежал на брюхе. Если бы им была нужна шкура, метис перевернул бы животное на спину, ногами вверх. Сделав точный надрез вдоль хребта — от головы до хвоста — он содрал с обоих боков шкуру и, вклинив нож снизу, подрезал ее на брюхе. Теперь лось лежал освежеванный, спиной вверх на чистой растянутой шкуре.
Вскоре огромная туша была разделана на восемь частей и готова к погрузке.
— Где разведем огонь, команданте? — утираясь пучком травы, спросил Сыч. Руки и одежда его лоснились от крови.
— А чем тебе не нравится это? — ротмистр пристально посмотрел на Рамона.
Метис не ответил, принявшись складывать мясо.
Глава 12
Вечер приполз незаметно, удлинив тени.
Наступил час заката. Багряный свет разливался по лесам, рассвечивая алыми отблесками половину неба. Равнина притихла. Слышны были только крики ночных птиц да стрекот цикад.
Объевшись мясом, драгун лег прикорнуть у костра, подложив под голову седло. Но сон не шел. В мозгу Бернардино, возбужденном событиями дня, роились образы, нестройные, смутные мысли о жизни и смерти.
— Не спится? — Рамон, сидевший в дозоре, подбросил валежник, щуря глаза от едкого дыма.
Симон не ответил, глядя на звезды, прислушиваясь к шелестящей тьме. Пугливые тени скользили вокруг костра. Слышался писк землероек, ворчанье куниц и ласок, таких легких и быстрых, похожих на змей.
— Мне кажется, мы оторвались от них, — вновь завел разговор дель Оро. — Если они и пошли по нашему следу, то наверняка потеряли его на камнях…
— Вот ты это им и скажи, — хмуро обрубил ротмистр. — Лучше смотри в оба, кто знает… Сегодня на небе зловещая луна.
Проводник задрал голову, глядя на волчье солнце: две карликовые летучие мыши бесшумно кружились над ними, а большой крылан, по размаху крыльев не уступающий коршуну, парил в лунной полосе света, хлопал перепончатыми крыльями, поднимаясь все выше к холодным звездам. Привлеченные огнем мириады бабочек летели прямо в костер и сыпались дождем на горящие угли.