– А я до сих пор не верю, – признался Олег, – что это я его.
– Боги знают, кому помогать, – значительно сказал Витул.
– По места-ам! – закричал Хилвуд протяжно. – Весла на воду!
Олег привстал, чтобы пройти к козлам, на которых были сложены весла, но Хилвуд усадил его обратно.
– Со мной в паре погребешь! – сказал он.
Они уселись вдвоем за громадное шестиметровое весло. Хилвуд помахал руками, размялся и взялся за рукоять поухватистее.
– И… раз! И… два!
Олег потянул на себя весло со всей дури.
– Э, э! – сердито окрикнул Хилвуд. – Полегче! А то весло сломишь. Ты гляди в спину переднего и откачивайся в лад. Тут не сила главное, а общее усилие.
Олег принялся глядеть в спину кряхтевшего впереди Витула, стараясь клониться и откидываться в такт. Дело поправилось.
– Во… – проворчал Хилвуд. – Уже получше… А коли изо всей мочи тягать станешь, дыхалку собьешь, силушку растратишь зазря. А нам, ежели безветрие, по полдня из-за весел не вставать…
Аркона показалась на заре. На крайней северо-восточной оконечности Руяна, на мысу, поднятая кверху обрывистыми скалами, она словно продолжала их каменный рывок в небо, вздымая мощные каменные стены с зубцами и деревянными сторожевыми башнями, крепко сидевшими на мощном валу высотою с пятиэтажный дом. Для вендов это был священный город, место жительства бога Свентовита, а вот для франков, свеев, готландцев и прочих, чьи корабли бороздили просторы Варяжского моря, Аркона оставалась самым опасным пиратским гнездовищем, опорной базой «тигров моря». Привлекая сравнения из иных времен, скажем, что Аркона была для «морских братьев» тем же, что Порт-Ройал в Карибском море для корсаров семнадцатого века. Когда рыцари-христиане возьмут Аркону лет этак через двести, они выгребут из ее храмов груды сокровищ, коих хватит на постройку дюжины церквей!
Отряд из трехсот всадников охранял центральный храм Свентовита, а «тигры моря» безропотно уделяли жрецам треть своей добычи – дорого стоило благоволение богов!
…Когда «Семаргл» вошел в бухту, там уже теснились десятки кораблей – такие же снекки и лодьи, драккары йомсвикингов, лайды прусских витингсов.
– Много народу поднялось! – довольно молвил Витул.
– Хватит ли на всех? – озаботился худощавый мужик в кирасе со следами позолоты, наверняка спертой где-то в Византии.
– Кому что, а Агилу добыча, – фыркнул Хилвуд.
– А как же? – удивился Агил. – Чего ж просто так биться? Смысл какой?
– Ладно, – отмахнулся Хилвуд, – подгребаем. И все в храм!
По узкой дороге – слева скала, справа обрыв – воинство поднялось к Арконе. У ворот, обитых медными листами, все сняли шлемы и торжественно прошествовали в город. Проживали тут в основном пираты, но не сказать, что притоны всюду да таверны. Дома вокруг стояли, сложенные из камня, только крыши покрывал камыш. Главная улица была хорошо набитой и прямой и упиралась прямо в ворота храма. Гигантское деревянное строение было подведено под высокую багряную крышу, опиравшуюся на широкие столбы с балками, обтянутыми коврами. Двойная ограда из одинаковых резных столбов окружала храм, скрывая просторный двор. Створки больших ворот покрывал накладной деревянный узор из корабликов, солнышек, звезд, улыбчивых рыб и вьющихся плетей с цветами.
Мужественные варяги заробели рядом с жилищем бога, и во двор вошли не все. Олег вошел, а Пончик скользнул за ним, живо вертя головой.
Во дворе, заросшем травкой, суетились жрецы в зеленых накидках. Они втыкали в землю шесть коротких дротиков-сулиц попарно и клали сверху поперечные длинные копья, так что получались как бы три порога. Вперед топтавшихся варягов вышел Рюрик. Жрецы ему поклонились, и главный среди них нараспев позвал служителей, ожидавших своей очереди у дверей конюшни, вероятно, самой богатой конюшни в мире. Но содержали в ней всего одного коня – белого коня самого Свентовита. Мерные удары по серебряному билу раздались из храма, и служители-конюшие, не переставая кланяться, вывели прекрасного белого коня с роскошной волнистой гривой. Вели они его за золотую цепь. Вся сбруя была из кованого золота в три пальца шириной, а на шее сверкало оплечье из драгоценного металла, усаженное рубинами и сапфирами. Конь ступал величаво, будто сознавал свою причастность к божественному действу, обмахивая траву распушенным хвостом, позванивая десятками серебряных колокольчиков, вплетенных в гриву.
– Только бы правой переступил! – шепотом взмолился Витул.
– А если левой? – поинтересовался Олег.
– Тогда не знаю, – помрачнел Витул. – Тогда нам удачи не видать!
Олег только головой покачал. Ставить на коня?! Хотя… Разве жрецы не заинтересованы в походе? Еще как заинтересованы – каждый третий дирхем им перепадает. Следовательно, коня божьего они давно выдрессировали.
Шепоток пролетел по толпе варягов, куда затесались йомсвикинги, и стих. Белый конь, потряхивая гривой, подошел к первым воротцам из копий, задержался – все аж дыхание затаили – и занес правую ногу! Одновременный могучий выдох облегчения как ветром колыхнул траву.
И второй порожек коняка одолел, и третий, и все правой ногой ступал!
– Удача! – радостно возгласил Витул. На него зашикали, но не слишком сердито. Улыбками цвели все подряд, от Рюрика до малолетнего трубача Яра.
– Свентовит милостив к нам! – провозгласил торжественно главный жрец. – Походу будет сопутствовать удача!
Все разом загомонили, сбрасывая напряжение, захлопали друг друга по гулким спинам. А седобородый оракул, весь в красном, отдернул пурпурный занавес, скрывавший деревянную статую Свентовита. «Бог богов» был одет в суконное платье до колен, на боку у него висел тяжелый меч в чеканных серебряных ножнах. Четыре головы Свентовита, каждая на собственной шее, смотрели во все стороны. Левая рука была уперта в бок, а в правой бог держал скальсу – большой металлический рог изобилия.
Жрецы забегали, готовясь как следует отблагодарить бога. Одни деловито резали жертвенный скот, другие начали печь огромный пирог из смолотого зерна, что по горсти собирали у гостей и паломников. А оракул наполнил вином жертвенную чашу – варяги вновь смолкли. Наклонившись, он взял чашу зубами и, выцедив вино, лихо перебросил через голову.
– Лови! – крикнул Агил.
Витул поймал чашу и передал другому жрецу. Тот и себе налил вина, выпил, держа руки за спиною, и тоже зашвырнул пустую чашу за спину. И пошла пьянка-гулянка!
Олег пропустил момент начала пиршества, но угоститься не отказался. Кто-то из жрецов пошел между варягами, направо и налево раздавая деревянные чарки. Следом шел слуга с кувшином и плескал по чарам вино.
– Ну как? – спросил Пончик, сияя.
Олег распробовал.
– А ничего винцо, – оценил он, – пить можно!
Строгие девушки обнесли всех закуской, а тут и виночерпий подкатился… После второй чарки Олег с непривычки изрядно захмелел. Жрецы возносили молитвы морскому богу Эгеру, а заодно и супруге его Ран, чье имя, произнесенное всуе, означало – в поход!
– Ран! Ран! – прокатилось по толпе варягов.
– Ра-ан! – издал зык Витул.
– Ран! – закричал Олег, наполняя чарку по четвертому разу. – Ран!
В поход! На свеев! Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!
Глава 34. Блицкриг
Покидали гавань корабли. Семьдесят «деревьев моря», как витиевато пели о лодьях скальды. Крутая волна скрыла Аркону, упрятала башни и стены за пенистыми взводнями.
Стрельцы, выглядывавшие своих с площадок-кастлей, сошли на палубы. Агил, залезший на мачту, спустился последним.
Лица у всех были задумчивы, мысли судовой рати витали далеко отсюда, с трудом отрываясь от родных домов, от запахов молока в кринках и подходящего теста в кадушках, от женского тепла и визга малышни, такой надоедливой… но как без нее-то? Незримые ниточки родства тянулись между душами, истончаясь, натягиваясь до тоскнущего звона, но не отпускали.
Олег, гордо ощущая причастность, оглядел корабли, чертившие спутные струи, словно морскую гладь перепахивая.
Ближней шла снекка «Финист» под командованием Анангаста. От нее на полкорпуса отставал «Стратим»… кто им командовал, Олег забыл. Говорили, да он прослушал. Одна война на уме… Четвертая снекка, «Сын грома», догоняла «Зуттибура».
И еще, и еще… «Алконост», «Гамаюн», «Семаргл», «Лебедь»… нет, это не «Лебедь», тот догоняет «Сирина»… Это «Ямулла», на ней капитанствует молодой еще, но рьяный прусс со шрамом на щеке… как его… Миндовг! «Хорси», «Харигаст», «Перкунс», «Меллетеле»… Силища какая!
Пополудни распогодилось. Хмурая белесина уползла за окоем, выглянуло солнце, пригашивая небесную синявость. Светило, но не грело. Море сверкало до самого горизонта, будто и не было за теми блестками никакого матерого берега, а так, хлябь одна.
– Кажись, эти… сарацины, – подошел Витул. – Большущее корыто подгребает навстречь.
Встречным курсом шел большой корабль. Это был не северный драккар или кнорр, а южная шебека – арабская посудина с двумя мачтами, с узкой кормой и заносчиво вскинутым носом. Паруса тоже были подняты в южном варианте – косые.
– Или это у меня с глазами что-то, – заявил Витул, – или это Глеб к нам жалует! Старый хрен! Никак он. Он! Вот морской тролль, на север его и в горы! – И просительно обратился к Хилвуду: – Дозволь, боярин, свидеться с Гудлейфом!
– Лады! – кивнул Хилвуд и взревел трубно: – Паруса долой!
Потянулись шкоты, захлопали ветрила.
Витул взлетел на форкастль и заревел:
– Гудлейф Безголовый! Ищешь на жопу приключений?!
На площадке башенки-туриты, поднятой над палубой шебеки, подскочил длинный как жердь человечище и завопил:
– Витул Бывалый! Кончай трубить!
Витул хрипло захохотал:
– Двигай сюда свою лохань, «долгий херсир»!
– Сам ты лохань!
Рю на мачтах шебеки поползли вниз. Корабль развернулся на веслах и подошел к «Семарглу». С палубы снекки полетели вервяные канаты, команда шебеки подхватила их и стянула два корабля. Гудлейф – костлявая громадина – перепрыгнул на «Семаргл» и, весело оскалясь, бросился на Витула. Тот ринулся на Гудлейфа. Они столкнулись, как два медведя, не поделившие дупло с медом. Венд и норманн, оба в тяжелой весовой категории, были готовы убить друг друга на радостях, задушить или переломать хребты по дружбе.