— Путник Слав? — спросил тот, что стоял чуть впереди и, видимо, был здесь главным.
Слав кивнул.
— Следуй за нами, и не думай сопротивляться.
— Я арестован?
— Нет, — последовал короткий ответ.
— Тогда я хотел бы взять свой меч.
Варяг кивнул в знак согласия.
— Бери. Только поторопись, правители не любят ждать.
Схватив пояс с мечом и знаком приказав Зимушке молчать, он вышел за порог.
— Я готов.
Главный пристроился впереди его, подручные по бокам, взяв Слава в импровизированный треугольник.
Выйдя с постоялого двора, Слав заметил Микулу с двумя дружинниками. Десятник мгновенно оценил обстановку и положил руку на рукоять меча. Седой паренек слегка мотнул головой, показывая другу, мол, не сейчас. Тот кивнул и свернул в маленький проулок. Так, под ненавязчивой охраной, его подвели к главному зданию города — ратуше, двухэтажному каменному строению, обнесенному невысокой бревенчатой стеной.
— Ваш меч оставьте здесь, — приказал старший из провожатых, указав на шагнувшего навстречу Славу варягу. Видя его нерешительность, добавил, — там только правители города, с кем ты собрался сражаться в этом зале?
Слав расстегнул пояс с ножнами и протянул его варягу.
— Позаботьтесь о нем, — сказал он и пошел следом за стражником.
Двери распахнулись открыв длинный зал в конце, которого на небольшом возвышении сидели пятеро. Варяг, что был старшим, легонько толкнул его в спину.
— Не стоит заставлять их ждать, — очень тихо сказал он и пошел следом, держа руку на рукояти ножа.
Не доходя до возвышения шагов десять, он остановился, положив Славу руку на плечо, предупреждая, что дальше идти не следует. Поклонившись провожатый обратился к правителям.
— Ваш приказ выполнен — человек, называющий себя Славом, доставлен.
— Спасибо, Ольбард, — слегка шевельнув пальцами, сказал дродный мужчина занимающий место в центре. — Так вот ты какой, — это уже Славу. — Я заинтересовался тобой после твоего вчерашнего ночного приключения.
— Прости, правитель, но я тебя не понимаю, — отвешивая поклон, произнес Слав.
— Меня зовут Арий, и я верховный правитель Яр-града. А твое деяние велико, никому еще не удавалось войти в Сумеречную пустошь ночью и вернуться оттуда живым. Мне также известно, что ты видел человека, который носит прозвище Соловей. Я хотел бы, чтобы ты как можно подробней описал вашу встречу и то, как выглядит предводитель ночной братии.
— По поводу внешнего вида я не могу тебе ничего сказать, — вновь кланяясь, произнес Слав. — Разве что он среднего роста и имеет грубый голос. Он не открыл мне своего лица, которое скрывал под капюшоном плаща.
— Вот как?! — удивился Арий. — И что же было дальше?
— Меня интересовала судьба моей спутницы. Я заплатил Соловью десять золотых кун, и за это он открыл мне место, где ее скрывали, после чего мы расстались. Я пошел в трактир «Кнут и пряник» и освободил ее.
— И это все, что ты можешь рассказать? — спросил человек, сидящий справа от Ария.
— Да, правители, мне больше добавить нечего, — и Слав снова поклонился.
— Тогда почему ты пошел туда сегодня еще раз? Что тебе понадобилось в Сумеречной пустоши, и почему с тобой был дружинник? — сурово спросил Арий.
— Тебя ввели в заблуждение, правитель, я не был там сегодня. Тем более в компании дружинника.
Удар ногой под колено был нанесен так неожиданно, что Слав, как подкошенный, рухнул на пол.
— Ты лжешь! — крикнул Арий, слегка наклоняясь вперед, чтобы получше разглядеть валяющегося на полу парня. — Ответь на мои вопросы, и я тебя озолочу.
— Я сказал все, что знаю, — пытаясь подняться, произнес Слав.
Окованный железом носок сапога Ольбарда врезался ему в лицо, разбивая в кровь губы и ломая нос.
— Не здесь, — крикнул Арий. — Тащи его в пыточную и вытяни все, что ему известно.
— Да, правитель, — воскликнул Ольбард, ударив себя кулаком в грудь. Стража!
На крик в зал вбежали несколько варягов с обнаженными мечами. Подхватив Слава под руки, они потащили его к дверям.
— Стойте, — приказал им вслед Ольбард.
Подойдя к повисшему на руках у его ратников парню, он достал меч и подкинул его вверх, затем поймав его за клинок с силой опустил рукоять на затылок Славу. Свет погас.
Очнувшись, Слав обнаружил, что его ноги висят в полуметре от земли, а сам он прочно прикован за руки к стене. Перед ним стоял здоровенный мужик с опаленной бородкой и разогревал на пышущей жаром жаровне металлический прут. Заметив, что пленник очухался, он мерзко улыбнулся беззубым ртом и достал из огня багровый прут.
— Сейчас я остужу его, — сказал он, вертя железкой перед лицом Слава. — Остужу в тебе. — А затем приложил раскаленный металл к ребрам висящего на туго натянутых цепях парня.
Никакой возможности увернуться от прута не было, в помещении запахло горелым мясом и палеными волосами, по маленькой пыточной заметался жуткий крик. Только спустя несколько мгновений, когда боль слегка приутихла, Слав понял, что это кричал он.
— Будешь говорить? — раздался справа от него голос Ольбарда.
С трудом повернув голову, Слав мутным от боли взглядом отыскал говорившего. Варяг удобно расположился на лавке, стоящей у стены. Рядом с ним было разложено около десятка жутких на вид приспособлений, назначение у которых только одно — причинять боль.
— Я все сказал, — прохрипел Слав, не узнавая свой голос.
— Как знаешь, — улыбнувшись, ответил варяг. — Медведко лучший палач в Яр-граде. К вечеру от тебя останется кусок плохо прожаренного мяса с переломанными конечностями, выбитыми зубами и частично снятой кожей. При этом ты будешь в сознании и жив, чтобы говорить. Ну что, может, обойдемся без этого? — и Ольбард посмотрел на пыточные приспособления, лежащие рядом с ним.
— Мне нечего сказать, — прохрипел Слав.
— Ну что ж, — произнес варяг. — Медведко, когда он захочет что-нибудь сказать, позови меня.
И, повернувшись спиной к висящему на цепях Славу, Ольбард вышел прочь.
— Дурак ты, — сказал Медведко, доставая из жаровни нагретый заново прут.
Жуткий крик, полный боли, снова качнул стены в подземелье. Несколько раз Слав терял сознание, и палач приводил его в чувство, поливая ледяной водой из ведра. Несколько раз Слав видел, как в темницу заходил Ольбард, он с удивлением смотрел на седого парня, прикованного к стене, и на растерянного палача, недоуменно пожимающего плечами. Странно, но тело почти не болело, хотя и было сплошной раной, складывалось ощущение, что оно чужое. Слав дернулся от очередного прикосновения раскаленного прута и захрипел. Последний раз он кричал несколько часов назад.
— Подойди, — отхаркивая сгусток крови, не своим голосом сказал он.
Обрадованный палач, решив, что ему наконец-то удалось сломить странного седого паренька, приблизился.
— Будешь говорить? — спросил Медведко, уже порядочно вымотанный.
Слав кивнул.
— Запомни, — прохрипел он, — ты скоро умрешь. Может, не так болезненно, как я, но я бы с тобой местами не поменялся.
От звука его голоса палач вздрогнул, но сумел справиться со странным страхом, внезапно проникшим в его жестокое сердце. Пытаясь скрыть испуг, он спросил:
— А убьешь меня ты?
Слав не ответил, боль взяла верх над измученным телом и отправила седого парня в спасительное забытье.
— Он так ничего не сказал? — раздался от двери в пыточную голос Ольбарда.
Медведко мотнул головой.
— Только то, что я скоро умру.
— Так все говорят — бранятся, запугивают страшными карами, — оскалившись и разглядывая изувеченное тело Слава, сказал Ольбард. — На сегодня хватит, продолжишь завтра, — добавил он, идя к двери, — рано или поздно здесь все начинают откровенничать.
Палач направился в след за варягом, кивнув застывшему в коридоре маленькому человечку с большим горбом.
— Приберись там, а то вонь жуткая.
Придя в себя, Слав не обнаружил своих мучителей. Камера была пуста, жаровня, на которой Медведко разогревал орудия пыток, давно остыла.
— Очнулся? — раздался в углу, где стояла лавка, покрытая застарелыми пятнами крови, скрипучий голос.
Слав с трудом повернул голову. На лавке сидел тот самый горбун, что прислуживал Соловью.
— Пить, — хрипя, выдавил седой парень, но не услышал собственного голоса.
— Здесь нет воды, — сказал горбун непонятно, как понявший суть просьбы, — только старая малахитовая чарка, но она пуста.
— Дай мне ее, — пытаясь заставить голос повиноваться, попросил Слав.
— Но она пуста, — удивленно заметил горбун.
— Дай, — пытаясь сделать голос тверже, приказал Слав.
Горбун пожал плечами и прикрепил пустую малахитовую чарку к длинному шесту, с которого поили пленников, и поднял к губам измученного седого паренька. Чарка еще только поднималась, а Слав уже видел, как в ней появляется прозрачная холодная вода. Горбун был безмерно удивлен, когда пленник начал пить из пустой чарки, и решил, что седой паренек спятил. Но когда с уголков губ вниз по израненному телу потекла тонкая струйка, он подумал, что сам обезумел. Когда он убрал от лица Слава шест и спустил его вниз, то старая малахитовая чарка была снова пуста.
— Как это у тебя получилось? — спросил он, вертя в руках грубое изделие из малахита.
Слав, который чувствовал себя намного лучше, потому как боль в теле почти прекратилась, дернулся в цепях, пытаясь освободиться.
— Ты можешь освободить меня? — спросил он у горбуна.
— Конечно, — кивнул он. — Но куда ты собрался, ты даже до двери не доползешь?
Но Слав уже чувствовал, как сращиваются его переломанные ребра и пальцы.
— Просто освободи, — уверенно сказал он.
— Как знаешь, — кивнул горбун, подходя к металлическому кольцу, вмурованному в пол, через которое была протянута цепь, на которой висел Слав.
Потихоньку ослабляя ее, он опустил седого паренька на пол, не заметив при этом, как страшные ожоги и порезы, нанесенные Медведко, затягиваются.