— На, примерь, — протягивая броню, сказал он. — У меня глаз наметанный, но лучше проверить.
Слав развернул ее и встряхнул, расправляя спутавшиеся кое-где кольца, затем быстро надел поверх рубахи. Оглядев себя и понял, что сидит она идеально. Да и скроена не обычно, все кольчуги, которые Слав видел до этого времени, были прямыми и до колен, что сковывало движение ног, а эта, доходя до пояса, переходила из обычной кольчужной рубахи в хитро скроенную юбку, защищавшую бедра. Она была удобна как для конного боя, так и для пешего.
— Великолепная кольчуга, — наконец сказал он. — Ты это с юбкой сам придумал?
— Ага, — довольно отозвался Олель. — Правда удобней?
— Да, — опоясываясь поясом с мечом, ответил Слав.
Затем выхватил черный клинок и сделал несколько ударов, кольчуга нигде не жала, не сковывала движения и была очень легка. Он уже собирался убрать меч в ножны, когда услышал голос оружейника:
— Позволь взглянуть на твой меч? Никогда не видел подобного оружия. Где ты его взял?
— Его сделал мой отец, — сказал Слав, перехватывая меч за лезвие и протягивая рукоятью к кузнецу.
— Никогда не видел подобных клинков, — со знанием дела промолвил Олель. — Твой отец великий мастер, если смог сделать подобное. Мне бы очень хотелось с ним поговорить. Где он живет?
— В Ирии, — со смертельной тоской в голосе отозвался Слав.
— Жаль, — с грустью сказал Олель, — такой секрет ушел. Не знаешь случайно, как он сделал лезвие черным?
— Это случилось уже после его смерти, — сказал Слав. — Раньше клинок был обычным светлым, отец его часами полировал. Все случалось, когда я выхватил его из рук мертвого отца, чтобы покарать убийцу. Когда отец защищал дом, клинок был светлым, но после того, как он погиб, а меч побывал в огне горящего дома, он стал черным. Как я не пытался, не смог его отполировать.
— Да, действительно жаль твоего отца, великий мастер, — произнес Олель, возвращая клинок Славу. — Теперь причина черноты лезвия мне понятна — он требует мести. Побывав в огне, которым уничтожили дом его создателя, он впитал всю ненависть убийц, направленную ими против твоего отца. Он так и останется черным, пока не падет последний убийца. Кто это был?
— Не знаю, — убирая клинок в ножны, сказал Слав. — Я прибежал в весь, когда все было уже кончено: драккары урман уходили, дома горели, а улица завалена обезображенными трупами, среди которых шарахался одинокий раненый урман, которого почему-то бросили свои. Я убил его этим мечом, а на память получил этот шрам, — и Слав провел рукой по толстому багровому рубцу. — Но кто тогда напал на весь, я так и не узнал.
— А когда это случилось? — спросил Олель.
— Три года назад. Я единственный, кто остался свободен и жив, все остальные, как мои отец и брат, погибли, либо как жена моего брата были увезены в рабство.
— Понятно, — сказал оружейник. — Я кое-что слышал, в тот год разграбили все побережье Западной Двины. Не знаю, кто это сделал. Если хочешь, могу поспрашивать?
— Не стоит, — ответил Слав, садясь за стол. — Если встречусь с ними лицом к лицу, будем биться, а искать их не стану. Боги поощряют кровную месть, и если им будет угодно, они сведут меня с теми, кто убил ради наживы моих родичей, а пока я выбираю дороги сам. Вчерашняя привела меня в эту крепость, и я обрел кровного брата и рассказал тебе, что твой сын отомщен. Как ты считаешь, достойный подарок богов?
— Достойный, — кивнул оружейник. — Желаю идти тебе своей дорогой, а если ее не будет, прокладывать новую.
За это выпили квасу.
Так, неторопливо разговаривая, они сидели до самых сумерек. Здесь-то его и нашел Волч.
— Вот ты где! — накинулся он на Слава. — Я тебя уже час ищу по приказу князя. Хорошо трактирщик, эта худая голова, вспомнил, что ты куда-то пошел, взяв с собой кольчугу. Ну я сразу смекнул, что ты с Олелем засиделся. И сюда. Пошли быстрее, князь ждет.
Слав поднялся.
— Извини, — сказал он оружейнику, — мне надо идти, но я думаю, что мы еще увидимся.
— Иди. Волч прав, надо спешить, князь ждать не любит, а ты уже на час опоздал.
Они обнялись, и Слав пошел за своим провожатым.
— О чем беседовали? — на правах старого знакомого спросил Волч.
— Да так, о дорогах богов, — дипломатично отозвался Слав.
Поняв, что больше седой паренек ничего не скажет, Волч оставил свои расспросы.
— Не знаешь, чего от меня князь хочет? — в свою очередь спросил Слав.
— Даже не догадываюсь, — отозвался десятник, — но он тобой очень заинтересовался. После боя попросил верховного ведуна погадать на бараньей лопатке. Они заперлись в горнице у князя, а когда он вышел, у него в глазах была грусть, словно узнал что-то очень печальное. Я пытался поспрашивать Велиха, все-таки мой дед, но тот молчит, говорит, что князь приказал никому ни слова, но он тоже обеспокоен. И это как-то связано с тобой.
«Ну да ладно, скоро все сам узнаю», — подумал про себя Слав, проходя в ворота княжеского двора.
Князь ждал его в зале совета, где решались самые важные вопросы, касающиеся судьбы княжества. Помимо него там была Зимушка и парень, как две капли воды похожий на князя. Слав приблизился шагов на пять к трону, на котором восседал Борей, и низко поклонился.
— Не стоит, — раздался голос князя, — это неофициальный прием, так что оставь этикет на следующую встречу.
— Ваше величество, но вы князь, — смущенно произнес Слав.
— Сейчас я простой человек, — отрезал Борей, — отец со своими детьми. Так что приказываю тебе — оставь свои поклоны при себе. Тем более я видел спины, которые гнутся гораздо охотнее. Ты не умеешь кланяться, но это, пожалуй, и хорошо. Зимушку, мою дочь, ты уже знаешь, а это ее брат — Лют. Давай пройдем к столу и поговорим о том, что сегодня произошло.
Ведомый князем и его детьми Слав прошел к небольшому резному дубовому столику, где стояли несколько кувшинов с вином и невиданные ранее Славом фрукты.
— Садись, — пригласил его князь, — и расскажи немного о себе.
— Но будет ли это уместно, Княже? — спросил Слав, судорожно представляя, что он может сказать князю.
— Я тебя сам об этом попросил, а значит, уместно, — довольно жестко сказал князь.
— Как вам будет угодно. Я сын кузнеца, родился в небольшой веси, что стояла на берегу Западной Двины. Там я прожил семнадцать зим. Летом пришли урмане и сожгли мой дом, убили мать, отца и брата. Я был единственным, кто выжил, потому что пас овец на лесном пастбище. Когда я услышал затихающие звуки боя и прибежал в весь, все было кончено. Я убил одного из урман, которого почему-то оставили свои. На утро прибыли дружинники князя Вадима и увезли меня с собой. За ночь, проведенную в веси, я поседел. В приграничной крепостице я прожил два года, был в дружине молодшим отроком, обучался ратному делу вместе с другими мальчишками. Но всему приходит конец — в тренировочном бою убил сына старейшины, с которым успел сдружиться. Это вышло случайно, но изменить уже ничего было нельзя. Отец убитого осерчал, он очень любил своего младшего, и мне грозила смерть, но князь настоял на изгнании, и с утра под гробовое молчание жителей я покинул крепостицу. С тех пор скитаюсь по дорогам богов. Заночевав в трактире Скила, убил двоих парней из шайки Демида, нашел в одном из мешков кольчугу, которая привела меня сюда. Дальнейшее вы знаете — суд богов и братание с Олелем. — Слав замолчал, ожидая дальнейших расспросов, но все присутствующие молчали.
Наконец князь прервал затянувшиеся молчание.
— Богатая жизнь для двадцатилетнего парня. Сегодня, когда свершился божий суд, я увидел в тебе избранника богов, и не ошибся, они действительно хранят тебя. И поэтому я хочу предложить тебе пожить у меня в крепости. Моей дочери требуется охранник. Я не всегда могу уделить ей должного внимания, поэтому мне требуется человек, который мог бы ее защитить и оказать ей помощь. Вы почти ровесники, и ей будет проще с тобой, чем с любым из моих дружинников. Все они взрослые люди, к тому же мои вассалы, и от желания угодить мне готовы на многое. Ты же человек посторонний, а значит, не будешь плести интриги за моей спиной. Подумай, я дам тебе время до завтрашнего утра. Если не захочешь, забудем этот разговор, но если согласишься, все рано ничего не теряешь, останешься свободным и будешь волен уйти, когда пожелаешь.
— Но вы же меня совсем не знаете, — воскликнул Слав. — То, что я рассказал, невозможно проверить. Я всего лишь один день в вашем городе. И кроме того, может стоит спросить саму княжну, согласна ли она, чтобы я сопровождал и охранял ее?
— Я узнал о тебе достаточно. То, как ты поступил с Олелем, меня удивило, ведь ты мог убить его, и никто тебе бы слова не сказал. Но ты пощадил оступившегося, и мало того, побратался с человеком, который хотел убить тебя. А это говорит о многом, хотя бы о чести. Такие люди не способны на предательство. Ты умеешь прощать. Многие на твоем месте захотели бы поквитаться, а ты простил и понял. К тому же я ждал, когда ты скажешь, что нужно спросить мнения Зимушки. Не думаешь ли ты что, я начал бы этот разговор, не посоветовавшись с ней и Лютом? Они оба согласны, иначе бы здесь не стояли. Так что решай, я свое слово уже сказал.
«Вот она развилка дорог богов… Оставить пыльные проложенные людьми пути, хотя бы на какое-то время, и пожить в этой крепости, а потом снова навстречу солнцу и ветру? Но как изменится моя судьба, если я соглашусь? Как изменится тот мир, в котором я живу в случае моего согласия? Смогу ли я уехать, когда захочу? Не привяжусь ли я к этим людям?».
— Но смогу ли я жить при вашем тереме и не поддаться на лесть бояр? Не попробуют ли они влиять на вашу дочь через меня? Я никогда не жил при князе, в той маленькой крепостице я видел только воинский двор и тренировочное поле. И какова будет моя служба при княжне?
— Все просто, — развел руками князь, — быть с ней рядом, стать ее защитником и другом.
— Но почему я?
— Ты человек новый, неискушенный. У всех остальных здесь родственники и семьи, для которых они будут добиваться разных уступок. А у тебя ничего нет, ты не будешь продвигать своих родичей. К тому же Велих — главный ведун крепости — сказал кое-что, о ч