Завир самолично поймал меня, когда я с рюкзаком за плечами пряталась в районе банды Синеголовых. Это были мои пятые сутки на воле. Я была грязная, голодная, замёрзшая и несколько раз чуть не изнасилованная. Тогда у меня ещё не было метки. Зато был пистолет, который я тихонько выкрала у приставленного ко мне охранника, пока тот спал на посту. К слову, больше я никогда не видела того человека.
Тогда я была ещё не готова к такой жизни.
Завир не стал меня жалеть. Избил до потери сознания. После этого я ещё несколько дней провела в отключке, а потом долго-долго восстанавливалась. А Завир вёл себя, как ни в чём не бывало: он снова был моим добрым папочкой.
Я принадлежала ему, была его собственностью. Я не имела права убегать. Он сказал, что в следующий раз убьёт меня, затем обнял и поцеловал в висок. В тот момент я и решила, что могу притворяться, могу казаться послушной, могу соглашаться со всеми решениями Завира, при этом выглядя вполне искренней, но я никогда не стану его собственностью. Никогда. И пока я буду так думать, пока буду знать, что моя жизнь принадлежит лишь мне одной, это и будет моя личная свобода. Свобода взаперти.
Когда Завира не стало, я перестала притворяться. Я стала самой собой. Той, кто никогда не станет лицемерить, никогда не станет выполнять чьи-либо приказы и никогда не станет одевать маску на лицо, чтобы защититься. С тех пор я живу именно так.
Глава 12
Кажется, только ленивый в Кресте не пришёл посмотреть на моё наказание. Это напомнило мне бойцовскую яму – такой же галдёж и свист. Люди жаждут зрелищ!
Всё-таки человечество неисправимо. Нигде. Даже там, где вроде бы живут лучшие из худших. Только здесь они, таким образом, якобы вершат правосудие! Тьфу.
Солнце ещё касалось горизонта, когда меня посадили в грузовик и повезли на центральную площадь. Этот город оказался не таким уж и маленьким, как я думала. По крайней мере, по ощущению времени проведённому в машине; на глазах снова была повязка. Руки тоже связаны. Словно я серийный маньяк какой-то.
И у меня снова был жар. Во рту раскалённая пустыня, губы пересохли. Струйки пота стекали по лбу и шее, рисовали дорожки по спине под майкой. Ладони взмокли, но уже от нервов. Через считанные минуты мне нанесут пять ударов плетью. И я уже ничего не могу изменить.
Под всеобщие крики меня подняли по ступеням и наконец, сняли с глаз полоску ткани. Меня окатило волной ужаса… Мою спину изуродуют на глазах у… сколько же здесь людей? Сколько сотен?! А может… тысяч?
Я находилась на деревянном невысоком помосте, в центр которого был воткнут толстый столб. По обе стороны от меня стояли мужчины с оружием. Да это не наказание, это самая настоящая казнь!
Губы задрожали, и я вцепилась зубами в колечко. Я не должна показывать страх, не могу доставить Блейку такое удовольствие!
Совет был здесь. Восседал на деревянных стульях у самого подножья помоста. Но один стул всё же пустовал – Дакир отсутствовал… Как и Чейз. Не знаю, зачем и что бы это изменило, но я всё же пыталась найти его в толпе. Все приближённые к Совету стояли за их спинами, в том числе и парень с «разукрашенной» физиономией, но Чейза и там не было.
Блейк поднялся со стула и, обращаясь к толпе, принялся толкать какую-то речь. Я еёне слышала. Моё сердце слишком громко стучало в ушах, чтобы я могла разобрать хотя бы слово. Дыхание стало резким и коротким, в глазах внезапно задвоилось, и я их с силой зажмурила.
«Держись,Джей. Это не самое страшное, что тебе предстоит испытать. Наверняка это сущий пустяк, по сравнению с тем, что ещё готовит для тебя жизнь. Мелочи. Всего лишь пять ударов! Мне предоставят медицинскую помощь (надеюсь), я восстановлюсь, а затем голыми руками вырву сердце из груди Блейка.»
Дьявол. Нет, это неправильно! Почему я не борюсь? Я должна сражаться! Должна валить отсюда! Слабость? Плевать. Жар, травма плеча? Справлюсь. Чёрт… нет, не справлюсь.
– Джей из Скалы! – сиплый голос Блейка ворвался в моё сознание. – Твоё наказание за проявление агрессии и насилия над одним из жителей города, а также за проявление неуважения перед одним из лидеров Креста составляет пять ударов плетью.
Блейк источал из себя волны удовольствия. Наслаждался происходящим, как ребенок, которого впервые вывезли в Диснейленд. Неужели жители Креста не видят истинную сущность одного из своих лидеров? Он ведь питается жестокостью. Это так очевидно.
Сиплый развернул бумажку грязно-желтого цвета и принялся зачитывать мне официальную версию приговора.
До ушей долетали лишь отрывки:
– Статья двенадцатая уголовного кодекса Креста… Граждане, не следующие правилам установленным Советом Креста должны принять наказание в соответствии… Нарушающие общественный порядок… Выражающие неуважение по отношению к обществу и его лидерам… Нецензурная брать в общественном месте… Оскорбительные действия в отношении лидера социально-управленческого сектора… Проявление агрессии и насилия над гражданином входящим в состав городского управления… Совет вынес приговор – пять ударов плетью.
Я почти не дышала. Горло сдавило с такой силой, что я не могла сглотнуть. Хотелось разодрать его руками, чтобы впустить в лёгкие хотя бы крупицу воздуха. Даже пошевелиться не могла. Сейчас было по-настоящему страшно. Сейчас моя кожа затрещит по швам и никто… никто уже ничего не изменит. Это Крест. Это его правила. И мне действительно страшно. Только этого никто не увидит. Я поломаю себя, буду претворяться, что мне плевать на наказание, но я не подарю этому городу последние частички собственного достоинства.
Мой подбородок вздёрнут, глаза прожигают Блейка насквозь, челюсти сжаты. Пусть все подавятся. Я выстою. Вынесу все пять ударов и не пророню ни звука. Пусть узнают из чего сделана шлюха, которой меня все считают.
Блейк кивнул кому-то в сторону, и на помост поднялся ещё человек: на три голове выше меня, бритый налысо, на лице оскал.
– Это наш лучший палач, – улыбаясь, воскликнул Блейк.
– Я и не сомневаюсь.
Не без труда, приказав мышцам двигаться, сняла куртку и рубашку, чтобы те не пострадали (сейчас не время раскидываться ценностями) и бесстрашно взглянула на здоровяка.
Палач грубо толкнул меня к столбу в центре «сцены» и привязал руки к толстой верёвке, закреплённой вверху конструкции. Получилось так, что я обнимаю столб. Майка на мне была слишком короткой, обнажающей половину спины, и вся в дырках. Я специально одела самую негожую вещь из всех, что у меня имелись – зачем надевать что-то целое, если оно всё равно превратиться в клочья?.. Завир научил меня быть предусмотрительной в любых ситуациях.
А затем я увидела плеть: три толстых кожаных «хвоста» сплетающихся в общую рукоятку. Упёрлась лбом в деревянную поверхность столба, прикусила губу, чтобы не закричать и крепко зажмурилась, молясь, чтобы всё поскорее закончилось.
– Тебе есть что сказать напоследок? – Блейк наслаждался процессом. Чёртов садист.
– Мне жаль тебя…
– Что-что прости?
– Мне жаль тебя, – повторила ещё тише и беззвучно добавила: – Потому что я убью тебя, клянусь.
– Ладно, начинай! – воскликнул Блейк и через секунду в мою спину будто врезался товарный поезд.
Впечаталась в столб, прикусив губу до крови. Боль разбила тело на тысячи острых кусочков. Я хотела орать так громко, как только могла, но вместо этого молча терпела.
Словно кожу заживо сдирали, при этом щедро поливая обнаженную плоть ядом. В глазах троилось, и я не сразу поняла, что не дышу. Попыталась сделать вдох, но не получалось. Боль была настолько сильной, что тело совсем забыло, что значит дышать. Каждая клеточка меня была сосредоточенна в том месте, где разверзлась бездна.
Толпа молчала. Не было слышно ни одного свиста, или это мои уши тоже отказали?
– Один! – раздался голос Блейка.
Второй молниеносный удар и мои колени подогнулись. Я повисла на верёвке, как тряпичная кукла. Боль в травмированном плече, которому сейчас тоже приходилось не сладко из-за вытянутых над головою рук, стала ничем, по сравнению с тем, что испытывала моя спина… нет – всё моё тело. Словно вулканическая лава вырывалась из тех мест, где оставались глубокие порезы от плети с тремя «хвостами» и умывала кипящей жидкостью каждый миллиметр кожи.
Мир перед глазами перевернулся. Я вновь приказывала себе дышать. Мозг бился в лихорадке и буквально орал, сотрясая черепную коробку: «Дыши! Дыши! ДЫШИ»! Я пыталась концентрировать всё своё внимание на этом процессе, игнорируя боль, только ничерта не получалось – я умирала.
Ещё три удара. Подумав об этом, ощутила острый приступ тошноты. Поразительно, что я могу испытывать ещё хоть что-то кроме сумасшедшей боли.
– Два! – воскликнул Блейк.
Подобрала ноги с пола и выпрямилась. Никто и никогда не узнает, каких усилий мне это стоило. Чувствовала, как по подбородку стекает кровь – губы искусаны до мяса. И всё ради того, чтобы не закричать.
Приготовилась к третьему удару. Раздался выстрел, и я упала вбок, врезавшись больным плечом в деревянный пол. Не знаю зачем, но сразу перевернулась на изуродованную спину, ощутив новую волну боли. Но теперь я видела небо. Наверное, это именно то, что захотелось увидеть перед смертью.
Облака кружились перед глазами, превращаясь в абстрактные фигуры. Свист в ушах – мой собственный свист, не свист толпы, – был такой силы, что я ничего не слышала. Вообще ничего. Я не знала, что происходит. Не знала, что сейчас делает Блейк, Совет и публика. Мой мир… мир вокруг меня, просто застыл, словно кто-то нажал на паузу, решив подарить мне тихую смерть. Глаза были широко распахнуты, я даже не моргала. Может, уже умерла? Или это просто шок, потому что я почти не чувствую боли… И в какую часть моего тела попала пуля?.. Это Блейк стрелял?..
Шея всё же подчинилась и я повернула голову, скользнув глазами по столбу, к которому была привязана и, к своему удивлению, обнаружила, что верёвка, связывающая мои руки, превратилась в дряхлый клочок ниток. Похоже, стреляли всё-таки не в меня. Или в меня, но не попали… Понятно лишь то, что во мне всё-таки нет пулевых отверстий.