Броненосец вплотную приблизился к бегущим в панике солдатам неприятеля и выпустил облако ядовитого газа, а после этого стал яростно уничтожать когтями и зубами всех, до кого мог дотянуться.
Зачистка засеки монстрами продолжалась около получаса. После этого ни одного способного передвигаться вражеского солдата в этой области не осталось. Наши бойцы в это время продолжали стоять на своих огневых точках, отстреливая любого, кто продолжал проявлять активность с вражеской стороны.
Судя по информации от операторов коптеров, новых сил противника пока не наблюдалось, а все выжившие панически спасались бегством. Однако в лесу, укрытом густыми раскидистыми кронами местной флоры, трудно было что-то точно разглядеть. И куда именно отступает неприятель почти не было видно. Хотя, не трудно было догадаться, что все они бегут к туннелю по заранее очищенным от аномальной живности тропам.
Когда мои потрепанные монстры выполнили полученную задачу, то сразу явились ко мне. И тогда я им отдал последний в их службе приказ: идти к туннелю, убивая всех врагов, что встретятся им по дороге, а после этого зачистить все подземные помещения врага или геройски погибнуть, сражаясь.
— Выполните это задание и можете уходить с миром, — сказал я, попытавшись придать своему голосу особую торжественность. После этого я подошел и коснулся каждого из них ладонью.
Таков был ритуал. Где-то внутри меня это четко отложилось. Чтобы освободить монстров надо пожелать им уйти с миром и после этого коснуться их тел.
Я задумчиво наблюдал за уходящими к лесу монстрами. В моей голове до сих пор не укладывалось, как эти создания, которые совсем недавно пытались уничтожить моих боевых товарищей, могут быть такими преданными? Сейчас их ничто не заставляло это делать. Они поступали так по своей воле. Что же это за свобода такая, ради которой они на все готовы?
Мои размышления прервала страшная фраза Коршунова.
— Двадцать восемь бойцов пали смертью храбрых, ваше сиятельство. Среди них Горин Михаил Андреевич.
Коршунов стянул с себя шлем. Все окружающие вместе со мной последовали его примеру. Минуту мы стояли молча. Потом я надел шлем и хмуро сказал:
— Первым делом надо позаботиться о живых. Всех раненных эвакуируйте в полевой имперский госпиталь. Надеюсь, их там примут. Если нет, то вся надежда только на нашего дока.
— Уже распорядился, ваше сиятельство, — глухо ответил Коршунов. — Обещали принять.
Я молча кивнул и задал следующий вопрос:
— От имперского войскового командования есть новости? Мы же просили о подкреплении.
Коршунов сокрушенно покачал головой.
— Вот подонки, — не удержавшись, процедил я сквозь зубы.
Мне нужно было срочно что-то сделать с туннелем. Оставлять его открытым было верхом безрассудства.
— Степан Иванович, у нас есть взрывчатка? Или противотанковые мины?
— Нет, ваше сиятельство. Только противопехотные для первой линии обороны от аномальных тварей. Противотанковые уж очень дорогие. К слову сказать, сегодня мы потратили львиную долю наших боеприпасов на очень серьезную сумму. Надо срочно закупать еще.
— Хорошо, Степан Иванович. Деньги я выделю. Да, и еще. Сколько сейчас, хотя бы примерно, осталось бойцов в строю?
— Если не считать павших и тяжелораненых, то двадцать один человек. Если не учитывать и тех, кто с легкими ранениями, то четырнадцать бойцов. Легкораненые на две недели, как минимум, освобождены от службы.
— Твою ж… — Я сурово нахмурился и поиграл желваками. — Нам срочно нужно организовать набор новых бойцов. — И я вопросительно посмотрел на Ярцева.
Тот еле заметно покачал головой.
— Я постараюсь сделать все, что в моих силах, но, боюсь, что те бойцы из моей старой команды, кто хотел, уже перешли к нам.
Я перевел взгляд на Коршунова. Тот молча опустил взгляд в землю. Отчасти я понимал сейчас Степана Ивановича. Он сегодня потерял много боевых товарищей, с которыми прослужил много лет. И представить, что на их место придут необученные новички или не притершиеся к коллективу ветераны, было чертовски трудно.
Но, как бы то ни было, проблему пополнения личного состава надо будет решать. И в самое ближайшее время. Но первым делом все-таки стоило закрыт проблему с туннелем. Надо было так крепко запечатать эту клоаку, чтобы уже никому не повадно было вылезать из-под земли напротив моего имения.
— Хорошо. Вопрос с личным составом отложим на завтра. Сегодня есть три главные задачи: отправка раненных в госпиталь, эвакуация тел убитых, а после этого нужно забрать всех поверженных монстров и отправить к Демидову. Нам нужны деньги на пополнение запаса боеприпасов, а также ремонт старой и закупку новой техники. У нас повреждены или уничтожены как минимум несколько пикапов и один БТР.
Я угрюмо посмотрел на возвышающийся за нашей засекой дикий лес и обратился к Коршунову:
— Степан Иванович, организуйте свободных бойцов. Нужно проверить опушку леса и засеку. Если обнаружите живых или раненных солдат противника — расстреливайте на месте.
— Так точно, ваше сиятельство, — глухо ответил Коршунов и отправился выполнять приказ.
Я посмотрел вслед идущему к штабу Степану Ивановичу. Его спина была сгорблена, а голова опущена. Походка была тяжелой и какой-то неуверенной. Я понимал, что сегодня на него многое свалилось. Однако, он военный человек, да к тому же офицер. Я был уверен, что он найдет в себе силы держаться стойко хотя бы в присутствии своих бойцов. И, словно услышав мои мысли, Коршунов вдруг распрямился, сжал кулаки и быстрым решительным шагом зашел за дальний угол бункера.
Мы с Ярцевым переглянулись. В отличие от Коршунова, Виктор Петрович держался стойко. И это несмотря на то, что сегодня погиб его боевой товарищ. Как я понял, с Гориным они были знакомы чуть ли не полжизни. Но по непроницаемому лицу Ярцева не было видно, насколько тяжело он переживает потерю друга.
— Как голова, Виктор Петрович? — я бросил взгляд на пропитанную кровью повязку.
Ярцев, похоже, уже забыл о ней. Он рассеянно дотронулся до места ранения и махнул рукой.
— В госпитале подлатают.
Я видел, что Ярцев все глубже погружается в свои мрачные мысли. Лицо его стало напряженным, а взгляд — отсутствующим. Я понимал, что нельзя позволять ему и дальше скатываться в это угрюмое состояние. А лучшее средство от хандры, как известно — это полностью уйти в работу.
— Виктор Петрович, у меня к вам тоже задание. Сообщите в комендатуру, что мы остановили противника и обнаружили туннель, ведущий на его территорию. Важно, чтобы они его взорвали или взяли под охрану. Своими силами мы тут не справимся. Этот проход — прямая угроза не только нам, но и тыловому обеспечению имперской группировки войск. Координаты входа я вам отправил. Как только их военные выдвинутся в нашем направлении, надо будет их встретить и помочь все организовать. Справитесь?
— Справлюсь. — Коротко ответил он. Его взгляд вновь стал осмысленным.
— Тогда приступайте, — твердо сказал я. И увидев, что он с беспокойством глянул на меня, добавил: — За меня не переживайте. Основная опасность уже миновала. А у меня здесь осталась лишь пара мелких дел. Буду на связи, — и я указал на рацию. — Как закончу, вернусь в штаб.
Ярцев окинул меня проницательным взглядом, затем молча кивнул и удалился в сторону бункера.
Глава 3
Я отправился к засеке, пытаясь точно вспомнить, где произошла битва огненного тигра с големом. Мне позарез нужно было найти то, что я выскреб из груди монстра перед тем, как он исчез. Сердце голема. Невероятно ценный артефакт. Артефакт, который может значительно улучшить мои отношения с князьями Филатовыми.
Дело в том, что сердце голема можно было использовать в процессе переработки этериума. Оно насыщало получаемое топливо особыми характеристиками: значительно повышало октановое число, снижало расход, увеличивало ускорение и, что самое главное — сводило практически на нет взрывоопасность. Это топливо, несмотря на свою высокую стоимость, было весьма популярно среди столичных аристократов, любящих порой отправляться на охоту в сравнительно безопасные окраины диких земель. А золотая молодежь любила использовать его в своих спорткарах в качестве дополнительного ускорителя. Вырывающиеся при этом из выхлопной трубы языки синего пламени вызывали неизменное восхищение у очевидцев.
Сердце каменного голема являлось настолько редким артефактом, что за ним периодически снаряжались целые экспедиции сталкеров, которые зачастую возвращались ни с чем, понеся при этом огромные потери.
Правильно смонтированный артефакт при стопроцентной занятости мог прослужить около десяти лет практически без потери своих полезных свойств. Да к тому же он не портился после извлечения из тела голема, поскольку был неорганического происхождения. Насколько я знал, таких вещиц на вооружении промышленников Российской Империи имелось сейчас не более пяти штук, а может и того меньше. Стоимость же одного артефакта колебалась в районе полумиллиона рублей.
Так что это вырванное у голема сердце могло разом решить большинство наших финансовых проблем, а также, как я уже сказал, улучшить и упрочить отношения с князьями Филатовыми, семья которых была очень близка к государю.
Отыскал артефакт я довольно быстро. Его ярко-синее с красными прожилками свечение было видно даже при дневном свете. Я очень сильно переживал, что сердце голема могло быть повреждено во время боя с силами Владислава. Но стоило мне только его увидеть, как все мои опасения тут же испарились. На лежащем передо мной кристалле не было ни царапины. Даже тигриные когти не оставили на нем следов. Похоже, что артефакт был весьма прочным.
Размеры его впечатляли: примерно полметра в высоту и сантиметров сорок в ширину. Я попытался его поднять, но не смог даже от земли его оторвать. Здесь определенно нужен был пикап с лебедкой. Я огляделся по сторонам, вспомнив, что перед боем на моем пикапе подъемный механизм заменили пулеметом. Немного поискав глазами, я наконец-то увидел в стороне демонтированную лебедку.