— Уложусь, сударь. Только у меня тоже будет к вам просьба. Возможно, она вам покажется необычной, но прошу вас уважить этот мой маленький каприз. Мне бы очень не хотелось разговаривать с узником стоя. Достаточно будет обычного стула или даже табурета. — И я положил на стол перед поручиком еще триста рублей.
Тот расплылся в довольной улыбке и уважительно склонил голову:
— Покорнейше благодарю, ваше сиятельство. Все сделаю в лучшем виде.
— Карасев! — командным голосом крикнул поручик, выглянув из караулки. — Отнесите это кресло — он указал на довольно приличный предмет мебели у рабочего стола, — к камере с узником шестьдесят шесть восемьдесят семь и возвращайтесь на свой пост!
— Слушаюсь, ваше благородие! — Караульный осторожно поднял кресло и удалился.
Немного подождав, мы с поручиком вышли вслед за ним.
Вот так незатейливо и просто весьма влиятельный вельможа лишился не только своего положения и состояния, но даже своего имени, подумалось мне. Сейчас он просто заключенный под номером шестьдесят шесть восемьдесят семь. Кто бы мог подумать?
Недалеко от камеры князя, поручик остановился и сказал, почтительно склонив голову:
— Обождите здесь, ваше сиятельство. Я открою дверь и подготовлю узника. Негоже вам беседовать через окошко.
Отперев камеру, офицер снял с пояса увесистую дубинку и грозно рявкнул:
— Заключенный, встать!
Тут же один из находившихся в коридоре караульных по сигналу поручика вошел в камеру. Вскоре оттуда донесся звон защелкиваемых кандалов.
— Прошу вас, ваше сиятельство. — Поручик указал мне на установленное напротив открытой камеры кресло. — Я буду рядом. Так положено-с. — И они с караульным отошли на несколько шагов в сторону.
Я неспеша подошел к креслу и, усевшись, окинул князя Филатова холодным взглядом.
Тот сидел на койке, пристегнутый к ней короткими, но внушительными кандалами. Одет он был по всем правилам тюремного гостеприимства в арестантскую робу и выглядел вполне соответствующе своему внезапно изменившемуся статусу: растерянным и ошеломленным.
Когда князь увидел меня, его глаза расширились от удивления. Лишившись на какое-то время дара речи, он лишь открывал рот и шумно глотал воздух, словно пойманная рыба.
Я презрительно ухмыльнулся и, закинув ногу на ногу, подождал, пока он придет в себя.
— Добрейшего вам дня, Михаил Алексеевич. Как вам ваши новые апартаменты? Не слишком ли тесно? — равнодушным и чуть скучающим тоном спросил я.
После моих слов глаза князя налились кровью. Он вскочил с койки и порывисто шагнул в мою сторону. Кандалы с громким звоном натянулись, напоминая бывшему вельможе, что он уже не у себя во дворце.
— Ты-ы⁈ — взревел он громким голосом. — Так это все ты⁈
Князь яростно дернул ногой, пытаясь освободиться, но, увидев вбежавшего в камеру караульного, быстро взял себя в руки и угрюмо опустился на койку. Солдат погрозил ему дубинкой и, убедившись, что узник успокоился, вышел обратно в коридор.
— Как видите — я, — прозвучал мой холодный ответ. — Боюсь, вы слишком поверили в свою безнаказанность, князь. И перешли черту, которую не стоило переступать. — Я достал из кармана Ольгину фотографию. — Помните ее? Вам не стоило ее трогать. Это была только наша с вами война. Вы же поступили, как последний трус и подлец. Ваши головорезы уже мертвы, а их командира пожирает адский червь. Да и вас, смею заверить, ждет весьма незавидная участь.
— Мерзкий недоносок! Мальчишка! Это тебе с рук не сойдет. Ты поплатишься, помяни мое слово! Мой брат…
— Ваш брат от вас отрекся! — резко перебил я князя. — Он публично заявил, что был не в курсе всех ваших злодеяний и теперь у него нет брата.
— Что-о⁈ — ошарашенно пробормотал князь, хватаясь за сердце.
— Ваш брат поступил благоразумно, как бы цинично это не звучало, — ледяным голосом произнес я. — Он сохранил свой род. И даже если это была просто игра на публику…
— Я уничтожу этого выскочку! — воскликнул вдруг в исступлении Филатов. — Я его утоплю! Захотел выйти сухим из воды? Ну уж нет, паскудник! Он всегда мне завидовал, всегда пытался занять мое место. Он ничего не получит! Я все расскажу! Все! — В глазах князя сверкнул огонек зарождающегося безумия.
Похоже, дело оборачивалось даже лучше, чем я думал. У братца-то, оказывается, рыльце было тоже в пушку. Глядишь, так и весь их род, держащийся сейчас на оставшемся Филатове, может быть признан угасшим. Главное, сейчас поддержать этот страстный порыв князя и не дать ему остыть.
— Одумайтесь, князь. — Я попытался чтобы мой голос звучал искренне и доверительно. — Речь идет о сохранении вашего рода. Если с вами уже все понятно, то…
— Мой род умрет вместе со мной! — неистовствовал Филатов. — Я никому не позволю пользоваться плодами моих тяжких трудов. И не тебе меня учить, подонок! Охрана! Я не хочу больше видеть этого мерзавца! Позовите мне следователя, сейчас же!
Поручик уже был возле меня и гневно сверкал глазами в сторону заключенного.
— Как ты смеешь оскорблять его сиятельство! — заорал он на Филатова. — Трое суток карцера! Но сначала мы тебя поучим хорошим манерам! — И офицер дал знак караульному. Тот вытащил дубинку и, осклабившись, двинулся к бывшему князю.
Но я остановил поручика. Мне было важно, чтобы у Филатова не отбили его страстное желание пообщаться со следователем.
— Не стоит, офицер, — успокаивающе произнес я, засунув ему за обшлаг мундира сторублевую купюру. — Сейчас очень важно вызвать следователя, — тихо добавил я. — Похоже, ваш арестант готов на чистосердечное признание. Поспешите, пока он не передумал. Уверен, что после такого начальство отметит вашу примерную службу.
В глазах поручика промелькнуло понимание и вместе с ним вожделение. Похоже, он уже давно мечтал о повышении, которое позволит ему выбраться из этого унылого места.
— Комаров! — гаркнул он караульному. — Отставить наказание и карцер! Переведите арестанта в комнату для допросов.
Я бросил прощальный взгляд на доведенного до сумасшествия князя и со спокойным сердцем направился к выходу из тюремного коридора. Моя миссия здесь была завершена. И завершена более чем успешно.
Сыновья князя Филатова по самому высочайшему распоряжению уже лишились титула. Скоро это ждет и его бездетного брата. На этом один из сильнейших родов империи закончит свое существование, а все имущество перейдет в доход государства. Дефицит имперского бюджета был огромен и такое существенное вливание явно будет в интересах Государя. Поэтому проблем с отстранением последнего Филатова от княжеского титула возникнуть не должно.
Вполне довольный собой я покинул стены Петропавловской крепости и направился на заранее снятую для себя квартиру. Она была довольно скромной. Всего в три комнаты: гостиная, кабинет и спальня. Однако и задерживаться там надолго я не собирался. Мне требовалось всего лишь два-три дня. После этого я вновь стану князем Островским и приступлю к финальной части моего плана.
Старина Маркус, которого все его слуги уважительно именовали «ваше сиятельство» был сегодня совсем не в духе. Не будучи графом по рождению, он стал им благодаря своей изворотливости, хитрости и глубокому кошельку. Но радость от приобретения титула давно канула в Лету. И сейчас у графа на душе было погано.
Да и как тут не впасть в депрессию, если приходится избавляться от столь вожделенного и дорогого товара. Но, давайте обо всем по порядку.
Около двух недель назад Маркус с прискорбием узнал, что весьма прибыльный бизнес, организованный на одном из островов Атлантического океана князем Зубовым, внезапно накрылся медным тазом. Причем вместе с князем. Это известие нанесло бедолаге-графу такой внезапный и сокрушительный удар, что он пару дней не вылезал из бутылки. Квасил он самозабвенно и на широкую ногу, поскольку был уверен, что вскоре и за ним явятся представители Третьего отдела.
Но время шло, а о Маркусе словно бы все забыли. Это его сначала весьма обрадовало, а потом на больную от похмелья голову даже немного расстроило. Маркусу не нравилось, когда про него забывали. К представителям Третьего отдела это, естественно, не относилось.
И вот, чтобы напомнить о себе, а вместе с тем пополнить свежими лицами и фигурами свою сеть элитных домов терпимости, он решил устроить очередной модельный кастинг. Поскольку в этом деле граф уже изрядно поднаторел, то организовано все было быстро и весьма профессионально.
Собрались в большом количестве девушки в бикини, отбоя от которых в Златоглавой никогда не было. Маркус, с иголочки одетый, председательствовал по обыкновению в жюри. Выглядел он несколько скучающим и даже, можно сказать, равнодушным. Являясь истинным ценителем женской красоты и повидавший за свою карьеру немало соблазнительных прелестниц, сейчас он уже не мог ничем особо впечатлиться.
Пока не вошла она. Если честно, Маркус даже привстал на месте, когда увидел эту черноволосую бестию с горящим взглядом больших карих глаз. Его многолетний опыт мгновенно дал сбой, а потом и вовсе куда-то испарился. Он был поражен. Точнее он был просто сражен наповал от восхищения. Судорожно перебирая списки участниц, он искал имя той, что вышла под номером двадцать семь.
— Ольга Покровская, — восхищенно прочитал он.
Признаться, это имя ему ни о чем не говорило, кроме того, что было весьма звучным и красивым, под стать его сногсшибательной обладательнице.
И с этого момента граф Ломов потерял покой и сон. Красотка сразу же попала в оборот к профессиональным менеджерам Маркуса. Задача их была довольно проста. Они должны убедить модель, что ее ждет блестящая карьера и великое будущее, а заодно упомянуть, что все расходы агентство, конечно же, возьмет на себя. Однако для утверждения кандидатуры будущей звезды подиума оставалась маленькая деталь, сущий, вроде как, пустяк: заслужить одобрение генерального директора, которым в данном случае и являлся сам Маркус.
Но девушка, как назло, вдруг проявила характер и оказалась весьма несговорчива. Хотя, она и согласилась на ужин с графом Ломовым, но, когда он стал ей делать недвусмысленные и весьма пикантные намеки на продолжение вечера, она, безо всякого стеснения, прилюдно обозвала его подлецом, мерзавцем и извращенцем, а потом еще и пощечину зарядила.