Бдительные граждане обратили внимание на странное поведение водителя и сообщили в органы. Теперь суд решает его судьбу.
Такое недостойное поведение не останется безнаказанным! Каждый честный труженик обязан беречь народное достояние. Советские люди осуждают подобные проявления безответственности и требуют строжайшего наказания виновных.
— Товарищи, разрешите вас побеспокоить, — пару неторопливо вышедших из метро парней технично перехватили подростки с папками в руках. — У вас будет десять минут времени?
Парни удивленно переглянулись и кивнули. Судя по внешнему виду, это были студенты, возвращающиеся с пар и, вероятно, в свободном времени они были не слишком ограничены.
— Что нужно, мальки? — Добродушно спросил у явных школьников высокий парень в клетчатой рубашке.
— Заполнить анонимную анкету. Ответить на вопросы максимально честно. Полсотни вопросов половина из которых «да» или «нет». Десять минут времени, — девятиклассник Олег Петров со своим другом и товарищем в эти весенние дни вместо того, чтобы отдыхать оказался привлечен комсомольской ячейкой для участия «социологическом исследовании». Десятиклассников не трогали, им еще к экзаменам предстояло готовиться, а вот его параллели пришлось отдуваться за себя и за того парня.
— Это какое-то новое развлечение? — Второй студент пониже, и явно поосновательнее, поправил толстые очки на переносице. — Что еще за анкеты?
— Это нам по линии комсомола задание выдали. — Последовал заготовленный ответ. Слово «комсомол» действовало на прохожих магическим образом, как бы указывая на всю серьёзность порученного дела. Мол не в бирюльки играем, а важное партийное и государственное поручение выполняем, не шутки.
— Ну раз по линии комсомола, то давай, что там заполнять, ручка есть. — Несмотря на то, что школьники старались демонстрировать максимальную серьезность, студентами вся ситуация все равно была воспринята в полушутливом тоне. — Так. Пол, возраст, образование. Это понятно. Имя писать где-то нужно?
— Нет, — по всем возможным вопросам со «сборщиками анкет» был проведен тщательный ликбез, закрывающий подавляющую часть возможных недопониманий. Вот и сейчас привлеченный к «общественно-полезной нагрузке» школьник шпарил как по писанному. — Анкеты являются абсолютно анонимными. Часть вопросов в них могут показаться острыми и неудобными, поэтому для упрощения процесса все проходит без имен.
— Острые и неудобные вопросы… Хм. — Тот студент, который был пониже, поправил очки на переносице и принялся читать вопросы дальше. — Среднемесячный доход. Ну это просто — 75 рублей, тут скрывать нечего.
— А вот это уже интересно. Сколько алкоголя вы употребляете в месяц. В пересчете на алкогольные единицы. Что это за единицы такие, первый раз слышу.
— А вот распечатка. Рюмка водки, полстакана столового вина или полбутылки пива. Примерно, конечно.
— Вы и в таком разбираетесь? — Хмыкнул студент. — Сурово.
— Мы не пьем. Комсомольцы за здоровый образ жизни! — Выдал заготовленный лозунг один из школьников. Услышав его, студенты как-то синхронно переглянулись, улыбнулись и покачали головой. — Но разбираться в вопросе обязаны, чтобы на вопросы отвечать.
— Сколько мы пьем, Андрюха?
— Да мы почти трезвенники. Ну по пиву после пар — это святое, на выходных можно и с водкой посидеть. Но так культурно. Ты когда последний раз в сопли напивался?
— Давненько, курсе, наверное, на втором, — задумчиво потер подбородок высокий студент. — Это сколько единиц в неделю выходит. Десять-пятнадцать? Примерно.
— Вот как раз в то поле, которое соответствует вашему потреблению, и ставьте галочку, — анкета была составлена в виде теста, так чтобы заполняющему ее не приходилось много писать. На большую часть вопросов можно было ответить просто чиркнув отметку в наиболее подходящем поле. Люди по своей природе ленивы, и заставить случайного человека на улице потратить на тебя больше десяти-пятнадцати минут практически невозможно, поэтому все было сделано для максимального ускорения процесса.
— Так… Ну мы не курим… А это еще что? «Ваше отношение к закону об индивидуальной трудовой деятельности?» Полностью одобряю-скорее одобряю-отношусь нейтрально-скорее не одобряю-полностью-не одобряю-затрудняюсь ответить? Это с каких пор студентам предлагают у нас обсуждать принятые на Политбюро решения?
Даже взгляд, с которым студент в очках смотрел на анкету, резко изменился. Еще секунду назад в глазах парня скакали смешинки, теперь же он смотрел на скрепленные между собой листы бумаги как на отравленную змею, которую ему через силу приходится держать в руках.
— Для того и опрос провидится, — со вздохом принялся объяснять Олег. Сколько раз за этот день он уже повторял заготовленную речь? Десять? Двадцать? Сложнее всего было с бабушками, на все вопросы они отвечали влет, а вот политический блок вызывал у них настоящее негодование. Проще всего было с работягами лет за пятьдесят — те ко всему относились с выработанным за жизнь пофигизмом и чаще всего спокойно ставили галочки не пытаясь устраивать сцены. — Чтобы понять, реальное отношение людей по разным вопросам. Там дальше и другие подобного рода пункты есть. Те самые, которые «неудобные» и из-за которых анкета заполняется анонимно, мы же у вас никаких документов не спрашиваем и даже пункта о имени-фамилии просто нет.
— А если вы сами садите и просто «от фонаря» галочки проставите? Что вот так вот никто вас не контролирует?
Школьники, проводящие опрос, только переглянулись и синхронно тяжело вздохнули. Почему-то именно этот вопрос задавали буквально все люди, вне зависимости от пола, возраста и социального статуса. Вот вроде бы все в стране уважают власть, государство, партию, радеют за общее благо и счастливое будущее для каждого… Но почему-то первой же мыслью в голову приходят варианты, как бы эту систему обмануть. Олег был далек от психологии, он в будущем году собирался поступать в авиационный институт на самолетостроителя, но если бы на его месте оказался профессиональный психолог, занимающийся проблемами массового сознания, он без сомнения углядел бы в такой ситуации тревожный симптом.
— А смысл? Нам же не платят за заполнение анкет, мы тут на общественных началах, хотим сделать нашу страну лучше! — Прозвучало несколько пафосно, но тем не менее это было правдой. — Чтобы принимать правильные решения партии и правительству нужно знать, что реально думают, чем дышат граждане. Наверх конечно же огромное количество сигналов уходит, но… Не всегда они отражают реальную ситуацию. Ну вы же сами понимаете.
О проблеме «приписок» — искажения реальной информации «с земли» в процессе прохождения ее по всей управленческой цепочки — говорили в СССР давно. Всегда, собственно, говорили, еще с довоенных времен. Фактически эта проблема была неотъемлемой частью самого советского планового способа ведения хозяйства. При капитализме предприятием управляет либо сам владелец, либо нанятый администратор, перед владельцем отчитывающийся, их мотивация к увеличению продуктивности и повышению прибыли очевидна.
В советской коммунистической системе, при том, что собственником теоретически был весь народ, реальным управляющим был чиновник-бюрократ, для которого разницы от повышения или понижения прибыльности доверенного ему дела в общем-то не было. Ему спускали план — произвести за год сто условных единиц товара. План выполнил — молодец. Если при этом завод реально может произвести 120 единиц, все равно никто интенсифицировать производство не будет, в чем смысл?
И если для условного металлургического завода, выпускающего стальной прокат, подобная система в целом подходила практически идеально — позволяла планировать расход ресурсов и дальнейшее распределение продукции при отсутствующих практически скачках спроса — то вот при изготовлении товаров народного потребления все уже выглядело совсем не так радужно.
А бывали случаи, когда для «зачета» плана часть произведенной продукции выпускали с нарушениями техпроцесса, и потом как-то договаривались с ОТК и приемкой. И вроде продукция выпущена, все подписи стоят, а реально пользоваться ей нельзя… Все заинтересованные стороны об этом знали, но старательно молчали, и вот такой способ контроля наличия проблем «снизу» в обод традиционной цепочки передачи информации, был в СССР необходим более чем где-либо еще.
— Что-то я уже не уверен, что хочу заполнять вашу анкету, — очкастый студент как-то нервно оглянулся, как будто реально ожила увидеть выскакивающую из кустов группу чекистов. Или какой-нибудь идеологический отряд комсомола, не известно, что еще хуже.
Высокий студент при этом только с сомнением пожал плечами.
— Ну не надо… — Разочарованно простонал Олег. — Нам потом эти анкеты списывать по акту как испорченные. Товарищи, проявите коммунистическую сознательность, партия задает вам важные вопросы не просто так из праздного интереса, а чтобы реально сделать жизнь людей лучше.
— Ладно… — Анкетируемые видимо не решились «дезертировать» на полпути и стали с видимым неудовольствием расставлять галочки под другими вопросами. — Как вы относитесь к нахождению советских войск на территории Демократической Республики Афганистан?
— Охренеть!
— Сам в шоке. — Студент подумал несколько секунд и озвучил свой ответ одновременно проставляя галочку, — отрицательно. Так, что дальше?
— Известны ли вам случаи, когда вернувшиеся с территории Афганистана воины-интернациолисты испытывают проблемы с социализацией в мирной среде? Я не могу поверить в то, что это на самом деле. Это какая-то провокация, что ли? — И опять школьникам пришлось опрашиваемых, что никакой подставы нет, и что именно такие анкеты им выдали в райкоме комсомола.
Студенты заполняли объемную, состоящую из целой сотни вопросов анкету и не знали, что стали частью огромного по масштабу процесса. Что едва новый генсек занял должность, одним из первых его дел стало посещение Института Социологических Исследований Академии Наук СССР, который последние два десятка лет влачил достаточно жалкое существование и в основном занимался подгонкой советской социологии под коммунистическую теорию. Ну и конечно же критикой социологии западного образца, куда без этого.