— Андреев!
— Я, тащмайор, — без былой бравости откликнулся сержант. Правый рукав выше локтя был перетянут бинтом — царапина, но неприятно. Форма настолько заляпана землёй и бетонной пылью, что её первоначальный зелёный цвет практически не угадывался. В руках боец держал трофейный пакистанский MG-3 с перекинутыми через плечо лентами. Не дать не взять — достойный продолжатель дела своих отцов и дедов, хоть портрет рисуй.
— Возьми пару бойцов и сбегай на разведку. Нужно понять причину затишья. Не нравится мне оно…
Но нет. Ещё спустя пару часов, когда разведгруппа повернулась обратно, оказалось, что никаких пакистанских военных в округе просто не наблюдается. Город вокруг, кажется, просто вымер. Гражданские за эти дни успели разбежаться, даже птиц слышно не было. Тишина.
— Это мы типа победили, тащмайор? Или паки что-то совсем пакостное задумали? — невольно скаламбурил сержант, пристраиваясь со своим пулемётом к выложенному битым кирпичом брустверу.
— Будем надеяться на первое…
О том, что в этот же момент пакистанцы всеми доступными силами атаковали индийские силы севернее Лахора, советские десантники знать не могли. Что именно туда были брошены все резервы — на фоне возможной потери второго по величине города страны какая-то там ядерная лаборатория уже совсем не казалась такой большой ценностью.
Как не могли они знать и о том, что решилось всё в итоге даже не на поле боя, а в президентском дворце Исламабада, где часть военных договорилась с отдельными политиками… Впрочем, именно сейчас всё это было неважно. Для группы майора Корчагина оказалось важнее, что они просто живы. Здесь и сейчас.
Глава 4Бурденко
30 апреля 1986 года; Москва, СССР
МЕДИЦИНСКАЯ ГАЗЕТА: Закон, спасающий жизни
На прошлой неделе опубликован текст совместного постановления Политбюро и Правительства СССР « О трансплантации тканей и органов человека». Это важнейший шаг вперёд для отечественной медицины, долгое время остававшейся позади западных стран в области трансплантологии. Ранее в Советском Союзе не существовало чётко прописанного порядка получения согласия на использование органов человека в качестве донорских после смерти. Теперь же законодатель закрепил принцип общего согласия граждан, то есть подразумевается, что каждый советский человек согласен пожертвовать свои органы на благо других, если он прямо не выразил своё несогласие при жизни.
В докладе на прошедшем недавно Съезде Коммунистической партии СССР Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ М. С. Горбачёв отметил серьёзное отставание нашей медицины от западных стран в области трансплантологии. Так, ставшие на Западе обыденными операции по пересадке почек проводятся тысячами ежегодно, тогда как в СССР счёт идёт лишь на сотни, а операции по пересадке сердца у нас по-прежнему являются редкими экспериментами.
Товарищ Горбачёв подчеркнул, что в этой сфере необходимо срочно наращивать темпы и догонять передовые страны. Согласно новому закону, в каждой больнице появится специальная врачебная ставка, задачей которой будет отслеживание потенциальных доноров и своевременное изъятие органов, способных спасти жизни многих советских граждан.
Безусловно, трансплантология — новая и весьма сложная область медицины. Вероятно, будут и недовольные, и критические оценки со стороны отдельных граждан, столкнувшихся с моральными и эмоциональными трудностями после потери близких. К сожалению, нельзя исключать и неудачных операций. Тем не менее, принятый закон и развитие трансплантологии однозначно принесут огромную пользу всему советскому народу, спасут тысячи жизней и вернут здоровье многим нашим гражданам.
Это важный шаг на пути прогресса, заботы о людях и реализации принципа гуманизма, лежащего в основе социалистического строя.
В коридорах госпиталя стоял стойкий запах… Госпиталя. Больницы. Спирт, какие-то лекарства, запахи многочисленных человеческих тел, находящихся далеко не в лучшей форме. Хлорка, конечно же, куда без неё. Наверное, тот, кто был в подобном месте хоть раз, эти ароматы ни с чем не спутает.
— Рассказывайте, Евгений Евгеньевич, не стесняйтесь, я не кусаюсь, — начальник центрального госпиталя был в командировке в Ташкенте, поэтому встретил меня оставшийся в Москве за старшего главный терапевт больницы, товарищ Гогин. Врач явно к общению с высоким начальством был непривычен и оттого заметно смущался в моём присутствии. — Есть какие-то срочные необходимости? Техника какая-нибудь? Лекарства? Если нужно — закажем, купим, главное сейчас наших героев поставить на ноги как можно лучше.
Война в Пакистане продлилась всего пятнадцать дней. Слишком несопоставимыми оказались силы, а терпеть постоянные бомбардировки и устраивать партизанскую войну в горах большая часть «цивилизованной» половины этого мусульманского осколка бывшей британской колонии не захотела.
Аслама Бека пристрелили прямо в собственном кабинете. Следующим лидером временного правительства страны, который и отдал приказ армии прекратить сопротивление, стал генерал Рахимуддин Хан, числившийся председателем объединённого комитета начальников штабов Пакистана и одновременно губернатором Синда.
Кроме него в состав переходного правительства — предполагалось восстановить действие конституции 1973 года и провести всеобщие выборы, как только закончится действие военного положения — вошли Мухаммад Хан Джунеджо и Гулам Исхак Хан, бывшие соратники Зия-уль-Хака, которые после смерти последнего были сняты со всех должностей и более полугода провели под домашним арестом.
Плюс — и это было уже наше требование — в состав правительства ввели Мир Муртазу и Шахнаваза Бхутто, двух сыновей последнего «легитимного» премьер-министра Пакистана, которого сверг и повесил в своё время Зия-уль-Хак. В отличие от их сестры Беназир Бхутто, моя память из будущего ничего про двух братьев подсказать не смогла, а между тем они чуть ли не десять лет «тусили» в Афганистане, изображая там оппозицию режиму Зия-уль-Хака. В нашей истории сестра, всё это время сидевшая в Лондоне, на фоне развала Восточного блока сумела, используя связи бывшей метрополии, усесться в главное кресло и продолжить прозападный — разве что развернувшись несколько в сторону Британии — курс Пакистана. Тут мы этого допускать, естественно, не собирались и совместно с Индией решили, что старший из братьев Бхутто будет смотреться в кресле премьера предпочтительнее. А выборы? Что выборы… Выборы — это такая эфемерная штука: как подсчитают голоса, так и будет.
— Есть проблемы, товарищ Горбачёв, — вздохнул Гогин. — МРТ-аппараты, это такая…
— Я знаю, — тут же кивнул я. Уж медицинских сериалов в будущем насмотрелся предостаточно. — А разве они в вашем случае подходят? Там же металл нельзя, чтобы присутствовал, а у вас осколки всякие? Стальные.
— Осколки — да, — кивнул терапевт, в его взгляде проклюнулась какая-то новая нота. Уважение, что ли? — Но осколки же не у всех. Ушибы, черепно-мозговые травмы, переломы, контузии.
— Принял. Не знаете, у нас делают или нужно за границей заказывать?
— Собирают вроде бы экспериментальные установки, но про то, чтобы в больницы поставлялись, не слышал, товарищ Горбачёв, — в голосе Гогина послышалось разочарование. Видимо, думал, что я сейчас буду рассказывать про то, что нужно подождать отечественных разработок. Я же ответил иное.
— Значит, купим зарубежные. Ждать нельзя. Стоило бы этим озаботиться раньше, но… Чего уж тут, не дошли руки.
Медицинское оборудование было одним из направлений — его разработка, в смысле, — куда у нас целенаправленно перебрасывались ресурсы и кадры, высвободившиеся на других направлениях. Вот закрыли мы часть КБ, на том же ЗАЗе, например. Или в космической и военной отрасли как раз сейчас шёл активный процесс «оптимизации» явно безнадёжных направлений, которые очевидно никогда не будут воплощены в жизнь.
Тут — немного отвлекшись от основной темы в сторону — максимально показательной и даже где-то гротескной стала история разработки под руководством 6-го чемпиона мира по шахматам компьютерной шахматной программы, которая по задумке должна была получить возможность обыграть «мясного» гроссмейстера. Разработка этого «шедевра математического анализа» стартовала в далёком 1958 году, и за тридцать лет Ботвинник продемонстрировал феерические способности по освоению средств с нулевым практическим выхлопом в итоге. По подсчётам комиссии, 6-й чемпион за всё время существования своей лаборатории «проел» примерно 550 тысяч рублей — это включая зарплаты, всякое материальное обеспечение, машинные часы компьютеров, к которым они имели доступ, и прочую мелочь.
Сажать Ботвинника не стали. Честно говоря, пожалели старика — ему уже семьдесят пять должно было исполниться в этом году, пугать поздно, а медийной победы из посадки такого персонажа точно не получится. Отправили Ботвинника тихо на пенсию, а сотрудников перекинули на другие направления, благо в деле создания программного обеспечения в СССР сейчас работы было завались.
Ну и такие процессы уже несколько месяцев шли повсеместно. Активно перетряхивались разные «исследования», особенно те, которые длились десятилетиями, пересматривалась целесообразность разработок, кое-кого даже посадили за работу «по инициативе». Это вообще была странная концепция в рамках плановой экономики: когда КБ, не получив задания сверху, бралось что-то разрабатывать в меру своего разумения. Нет, иногда действительно выходили стоящие, своевременные и нужные вещи, но чаще всё это заканчивалось просто переводом народных средств в виде имитации бурной деятельности.
— Я не хочу жаловаться на отечественную науку и производство, но местами западные коллеги нас опережают в медицинских технологиях… — Гогин замялся, подбирая слова. Мы шли по коридорам больницы в сопровождении моей охраны, телевизионщиков и местных товарищей. К тяжелораненым меня не пустили — ну, я и не очень-то рвался, если честно, — а вот навестить тех, кто уже на реабилитации, выглядело делом вполне полезным. — Существенно. Аппаратура для анестезии, очень не хватает современных аппаратов УЗИ, это…