На ближайшей сессии Верховного Совета СССР планируется внести изменения в Уголовный кодекс, приравняв шарлатанские «лечебные» практики к мошенничеству с соответствующими мерами наказания.
Почему это важно?
Гомеопатия, будучи абсолютно бесполезной с медицинской точки зрения, несёт в себе серьёзную социальную опасность. Больной, поверивший шарлатанам, теряет драгоценное время и может не успеть обратиться за настоящей медицинской помощью.
С финансовой же стороны подобные «лекарства» — чистейшее надувательство, поскольку продаются по завышенным ценам, не имея никакого лечебного эффекта.
Как так вышло?
Удивительно, что Советское правительство лишь сейчас, на седьмом десятке лет существования страны, окончательно ставит крест на этом пережитке буржуазного шарлатанства. Почему раньше не было принято жёстких мер? Почему лженаука десятилетиями существовала наравне с подлинной медициной, построенной на принципах научного материализма?
Ответов на эти вопросы у нас к сожалению нет, был ли это просчет, недостаток бдительности или специально оставленная лазейка в законодательстве — не известно. Однако мы надеемся, что ответственные товарищи из органов разберутся в этой ситуации и определят тех, кто годами наживался на человеческом горе.
— Дорогие граждане Советского Союза! Товарищи! — В этот день вечерний выпуск новостей был прерван появившимся в телевизоре генеральным секретарем ЦК КПСС Горбачевым, который на видео сидел у себя за рабочим столом и без традиционной улыбки на лице обращался к согражданам. — Сегодня вечером происходят события, которые без сомнения войдут в учебники истории. Прямо сейчас, когда вы видите это сообщение советские вооруженные силы наносят массированный удар по стратегическим объектам Исламабада. Бомбы и ракеты падают на военные аэродромы, станции РЛС, командные пункты. Нами. Мной. И товарищами из Политбюро было принято решение о проведении специальной военной операции по принуждению Пакистана к миру.
Голова Генерального секретаря на экране замолчала на пару секунд, демонстрируя всю возможную скорбь, после чего речь продолжилась.
— К сожалению, террористическое правительство генерала Алам Бека показало свою полную недоговороспособность. Мы честно в течение прошедших шести-восьми месяцев со времени совершения им государственного переворота пытались начать диалог. Всё мировое сообщество было обеспокоено ядерной деятельностью Пакистана, однако генерал Аслам Бек полностью отбросил все возможности мирного урегулирования проблемы. Исламабад, по нашим данным, продолжает активно накапливать обогащённый уран, поставлять оружие прячущимся в горах Афганистана пуштунским бандитам, вести антинародную политику внутри страны.
Ещё одна пауза. Приникшие к телевизорам не могли поверить своим глазам. Чтобы Генсек лично по телевизору объяснял народу причины принятия столь важных решений — это был совершенно новый опыт в истории СССР. Для примера, о вводе войск в Афганистан фактически и вовсе не было прямого объявления. Лишь 28 декабря в газете «Известия» появилась краткая заметка под заголовком «К событиям в Афганистане». В ней сообщалось, что «кровавая клика Хафизуллы Амина» свергнута, а новое правительство ДРА обратилось к СССР с просьбой о военной помощи, которую Москва «удовлетворила». О том, что это выльется в введение стотысячного контингента на территорию соседней страны, естественно, никто и подумать не мог.
Речь Генсека стала совершенно новым уровнем открытости между правительством Союза и народом. Впрочем, осознать важность момента людям ещё только предстояло, а пока все просто заворожённо слушали Горбачёва.
— Прошлогодний ядерный удар по саудовскому порту Рас-Танура заставил правительства многих стран, включая наше, пересмотреть потенциальную опасность от ядерного оружия. Нельзя сказать, что мы о ней когда-либо забывали, однако ранее основным возможным сценарием виделось нанесение одномоментного всеобъемлющего ядерного удара со стороны агрессивного блока НАТО в надежде на уничтожение СССР и наших союзников до того, как мы успеем ударить в ответ. Теперь нам, к сожалению, приходится считаться с постоянной угрозой того, что ядерное нападение будет осуществлено скрытыми террористическими методами. — Сидящий за столом Горбачёв вновь застыл на две секунды, как бы прокручивая в голове собственные аргументы, после чего продолжил. — В такой ситуации мы, не только СССР, но и наши индийские товарищи, просто не можем позволить террористическому режиму Аслам Бека владеть и развивать далее технологии, направленные на обладание полноценным ядерным оружием. Это угроза всему человечеству.
— Мы требуем от Исламабада прекращения военной ядерной программы. Это не означает полный отказ от развития ядерных технологий — Советский Союз вполне может помочь на взаимовыгодной рыночной основе построить мирную атомную станцию по нашим технологиям. АЭС на водо-водяных реакторах, работающих на низкообогащённом уране, может стать основой для развития промышленности и при этом не позволит создать ядерное оружие. СССР строит подобные станции в разных странах — например, несколько месяцев назад аналогичный договор был заключён с Китайской Народной Республикой. Это предложение было высказано правительству Пакистана, однако оказалось отвергнутым. Второе наше требование — отстранение генерала-преступника Аслам Бека и приведение к власти такого правительства, которое бы отвечало чаяниям народа этой многострадальной страны. Третье требование со стороны наших индийских товарищей — наконец решить тянущийся уже тридцать лет Кашмирский конфликт. Ни о какой оккупации и других территориальных изменениях речи не идет.
И в этих словах — ну, в принципе, с определённой натяжкой — не было лжи. С точки зрения Индии, присоединять к себе территории, населённые мусульманами практически на 100%, не было никакого интереса. И так в штате Джамму и Кашмир мусульманское население составляло подавляющие 65–67% против 30% индуистов. Присоединить к себе ещё четыре-пять миллионов мусульман? Зачем? Дели было в первую очередь заинтересовано в том, чтобы соседи перестали покушаться на установленную ещё в 1948 году линию разграничения. Исламабад регулярно заявлял о необходимости проведения плебисцита по поводу самоопределения этих территорий, что индийцев, очевидно, изрядно напрягало. Рассматривалось несколько вариантов, в том числе создание из пакистанской части Кашмира отдельного небольшого государства, которое не могло бы предъявлять претензии к большой Индии.
— Решение о начале военной операции было непростым, — тем временем Горбачёв на экране вышел на финишную прямую своей речи, — и я лично беру за него полную ответственность на себя. Мобилизация и другие экстренные военные меры правительством и партией не планируются, и в целом мы надеемся, что данный конфликт очень быстро разрешится за столом переговоров, оставшись в истории лишь как небольшой незначительный эпизод. В любом случае мы сделаем всё, чтобы простой человек не ощутил на себе влияние данной военной операции. Спасибо за внимание.
Сам я этого выступления, записанного, конечно же, заранее, не видел. В это же время я сидел на командном пункте объединённой группировки войск «Юг», созданной на базе Туркестанского военного округа и расквартированной в Афганистане 40-й армии. Впрочем, именно здесь и сейчас была собрана чуть ли не вся ударная мощь Союза — за вычетом, разве что, ядерной компоненты. Нет, имелись у нас и отдельные горячие головы, предлагавшие решить данный вопрос радикально, однако я — да и просто большая часть правительства, Политбюро и военных — всё же высказался резко против.
Короче говоря, в 11 часов вечера с аэродромов юга страны, на которые заранее были переброшены ударные авиационные части, начали взлетать «большие птички». Полсотни Ту-95, больше ста Ту-22М3, новейшие, ещё официально даже не принятые на вооружение Ту-160 и уже совсем устаревшие Ту-22, век которых объективно подходил к концу. Около двух сотен бортов — подобной интенсивности работы советская стратегическая авиация до этого момента просто не знала — поднялись в воздух и вылетели в сторону Пакистана.
Одновременно с приграничных и даже находящихся на территории Афганистана площадок начали взлетать самолёты тактической авиации: Су-17 и МиГ-27, Су-24, истребители МиГ-23 и МиГ-29. Плюс разведчики, постановщики помех и прочие самолёты специального назначения. Всего за эту ночь со всех аэродромов вылетело больше тысячи самолётов с красными звёздами на борту.
Звучит немного лицемерно, но я рассматривал данный конфликт еще и как большую тренировку Советской Армии, которая уже очень давно не учавствовала в действительно серьезных конфликтах. Все же Афганистан — это совсем другое, противопартизанские действия там, предположим натренировать можно, но вот все остальное… Сомнительно. А тут сразу был виден масштаб.
Ну и ракетчиков забывать не нужно. В эту ночь они отстреляли столько реактивных подарков в сторону противника, сколько, наверное, не стреляли вообще никогда до этого. Оперативно-тактические Р-17, «Точка», «Ока», «Темп-С». Что-то из этого уже давно стояло на вооружении и объективно требовало скорой утилизации, что-то, наоборот, только поступало, и вояки с удовольствием испытывали свои взрывные игрушки на реальном противнике. В любом случае, реального ущерба от выпущенных по Пакистану трёх сотен ракет из разных наземных комплексов ожидать не стоило — в СССР в эти времена господствовала теория их ядерного применения, и точность КВО в 350 метров всё же была великовата для попадания куда-то в цель размером меньше города, — но ракетчики тоже поучаствовали в перегрузе и так не слишком мощной ПВО Пакистана.
Впрочем, наверное, пакистанские солдаты с авиабазы Пешавар, которая находилась всего в 40 км от границы, и на которую пришёлся первый и самый массированный ракетный удар, с таким выводом бы не согласились.
Пешавар был не просто авиабазой. Это была главная заноза и головная боль советских штабистов. Здесь базировались, в том числе, и американские самолёты, хотя в момент удара их не оказалось на месте. Всё же янки подготовку к операции прекрасно видели со спутников и убрали свои машины заранее. Отсюда взлетали для патрулирования границы пакистанские самолёты, и, конечно же, через этот город шла основная часть оружия, поставляемого моджахедам. Планы удара по Пешавару гуляли в недрах советского Генштаба и без меня, но вот политической воли на это у советских политических лидеров всё никак не находилось.