Послышались чьи-то голоса.
Друзья прошли мимо нескольких дверей. И хотя Мышелова и Фафхрда тянуло немного задержаться, единственное, на что они осмелились, это идти чуть помедленнее.
Деятельность, кипевшая за некоторыми из дверей, могла показаться весьма интересной.
В одной из комнат мальчишек учили отвязывать кошельки и кисеты. Ученики подбирались к инструкторам сзади и, если наставник слышал шлепанье босых ног, чувствовал прикосновение шарящей руки или, что особенно ужасно, слышал звон вытаскиваемых монет, мальчика ждала порка.
Во второй комнате находились ребята постарше. Они обучались искусству взлома. Студенты слушали лекцию седобородого старца с необыкновенно ловкими руками, которые могли в мгновение ока разобрать любой замок.
В третьей комнате, за длинным столом обедали профессионалы. Запах нес искушение даже для самого сытого желудка. Гильдия хорошо заботилась о своих, членах.
Четвертая комната была разделена на части. Следуя инструкциям, нужно было преодолеть ее, скользя, пригибаясь, отскакивая в сторону, падая, делая ложные выпады и прибегая к другим многочисленным хитростям.
Голос, который, казалось, принадлежал какому-нибудь сержанту-мордовороту, командовал:
—. Раз, два! Раз, два! Что ты ползешь, как горбатая старуха. Я приказал лечь, а не стоять на коленях, как перед жертвенником. А теперь...
Впереди оказалась лестница. Когда приятели поднялись на второй этаж, Фафхрд. уже ковылял с трудом, тяжело опираясь на свой костыль и подолгу припадая к перилам.
Второй этаж выглядел копией первого. Но если коридор внизу был аскетически гол, то этот — блистал роскошью. Лампы и курильницы, стоящие и висящие вдоль стен, давали мягкий свет. В воздухе витал приятный аромат. Каменные стены скрывала богатая драпировка, а пол — толстые ковры.
Этот коридор тоже был пуст.
Перепугавшись, Мышелов и Фафхрд остановились.
За широко открытой дверью одной из комнат друзья увидели множество вешалок со всевозможной одеждой — богатой и бедной, чистой и грязной, сотни болванок с париками; полки, устланные искусственными бородами.
Мышелов заскочил туда и быстро вернулся с большим зеленым флаконом, подхватив его на ближайшем столе.
Серый откупорил сосуд и понюхал содержимое. В нос ударил гнилостно-сладкий запах гортензии. Мышелов смочил свой лоб, а потом и лоб Северянина этими сомнительными духами.
— Противоядие от вони, — объяснил он с важностью химика, поставившего удачный опыт. — Не хочу, чтобы Кровус обварил нас кипятком.
Вдруг в дальнем конце коридора появились две фигуры. Незнакомцы двигались в сторону притихших приятелей.
Мышелов спрятал флакон под плащ, крепко прижал его локтем и заковылял вперед Фафхрд последовал за ним.
Остальные двери оказались закрытыми. Когда друзья поравнялись с пятой дверью, фигуры идущих навстречу людей стали ясно различимы. Их одежда была одеждой знати, лица же — явных проходимцев. Нахмурившись, они с брезгливой подозрительностью оглядели Фафхрда и Мышелова.
Вдруг откуда-то, из какой-то комнаты, находящейся, видимо, рядом, послышался странный голос. Зазвучали слова некоего загадочного языка. Быстротой и монотонностью речь напоминала молитву, или заклинания колдуна.
Богато одетые • незнакомцы замедлили шаг, остановились перед седьмой комнатой и заглянули в открытую дверь. Их 'форс моментально поблек, шеи вытянулись, глаза округлились, лица побледнели. Потом они внезапно рванулись с места и на полных оборотах пронеслись мимо Мышелова и Фафхрда, не обратив на приятелей никакого внимания, будто те были всего лишь мебелью.
Звучный голос продолжал завывать без перерыва.
Пятая дверь оказалась запертой, шестая же — открытой. Мышелов заглянул туда, потянул носом, нагнулся и шагнул вперед, сдвинув темную повязку на лоб, чтобы лучше видеть. Фафхрд последовал за ним.
Большая пустая комната, если под «пустой» подразумевать отсутствие людей и животных. Однако тут было полным-полно всяких занятных вещей. Дальнюю стену полностью закрывала карта Ланкмара. На ней, казалось, была отмечена каждая улица, каждый дом, вплоть до самого захудалого постоялого двора и самого узкого тупичка. Здесь и там на карте виднелись таинственные кружки и черточки.
Мраморный пол. Голубой, как лазурь, потолок. На другой стене висело множество воровских инструментов, начиная от громадного, толстого лома, которым можно было взломать саму обитель Богов, и кончая прутиком, столь тонким, что он мог послужить даже эльфу и открыть игрушечный ларец какой-нибудь знатной дамы. Третью стену украшали диковинные, блестящие золотом и сверкающие драгоценными камнями предметы, очевидно, сувениры, добытые во время ограблений и отложенные чьей-то любящей рукой из-за своей необычайности и красоты: женская маска из тонкого листового золота, столь прекрасная, что дух захватывало (к тому же так плотно усеянная рубинами, что они напоминали нарывы, которые оставляет сифилис в самый разгар процесса); кинжал, лезвие которого состояло из плотно подогнанных друг к другу алмазов. И многое другое.
В центре комнаты стоял стол красного дерева с ножками из слоновой кости. Его окружало семь стульев с прямыми спинками и толстыми сиденьями. Тот, что стоял против стены с картой, был выше других и имел более внушительные подлокотники: явно — стул Повелителя, возможно, самого Кровуса.
Мышелов, приподнявшись на цыпочки, хотел было обшарить помещение, но тяжелая рука Северянина легла ему на плечо.
Фафхрд недовольно натянул повязку Мышелову на глаза и похлопал его по руке, чтобы Серый вытянул ее, как раньше, продолжая разыгрывать слепца. Разочарованно пожав плечами, Мышелов повиновался.
Лишь только приятели покинули комнату, как из-за спинки самого высокого стула высунулась голова человека. Голова больше напоминала змеиную морду. К тому же имела аккуратную черную бородку и подстриженные усики. Поднялась по-змеиному гибкая рука. Палец лег на тонкие' губы, призывая к тишине. Этот знак был адресован двум мужчинам в черных туниках, замерших по обе стороны у двери. Каждый из них одной рукой сжимал увесистую дубинку из твердой кожи, а другой — кривой нож..
Фафхрд был уже на полпути к той самой двери, откуда неслось монотонное завывание, как вдруг оттуда выскочил тощенький, бледный юнец. Худыми ручонками подросток зажимал рот, широко открытые глаза переполнял ужас. Он походил на молодого зверька, вырвавшегося на волю. Мальчик пронесся мимо приятелей. Ковры заглушили его торопливые шаги.
Северянин глянул на Мышелова, скривил губы и пожал плечами. Потом, ослабив путы на ноге, подкрался к двери и, приблизив лицо к щели между дверью и косяком, подозвал Мышелова. Тот подошел и тоже припал к щели.
Комната, чуть меньшая по размеру, чем та, где висела огромная карта, освещалась ярким голубоватым пламенем. Мраморный пол с темными прожилками. Темные стены увешаны астрологическими и астрономическими инструментами. На деревянных полках — фарфоровые кувшины с таинственными значками, флаконы и колбы самой странной формы, одни, заполненные разноцветными жидкостями, другие — пустые У стены, там, где тени казались гуще всего, в беспорядке громоздились какие-то вещи, словно бы брошенные за ненадобностью и забытые. Там и сям зияли крысиные норы.
В центре комнаты возвышался ярко освещенный стол с толстой крышкой и многочисленными ножками.
У Мышелова мелькнула мысль о сороконожке, а потом — о таверне «Серебряный Угорь», ибо крышка стола была сплошь покрыта бурыми пятнами, а кое-где обожжена то ли огнем, то ли кислотой.
Посреди стола стоял перегонный куб. Ярко-синее пламя поддерживало кипение в кристаллическом сосуде, наполненном темной, вязкой, пронизанной блестящими искорками, жидкостью. От нее поднимался темный, змеящийся дымок. Он устремлялся в узкое отверстие перегонного куба, имевшего странный ярко-алый цвет.
Сначала дымок был полупрозрачным, но постепенно становился непроницаемо черным. По узкой трубке он бежал от куба к большой сфере. Здесь дым клубился и извивался, подобно живой черной веревке, состоящей из множества темных колец — бесконечная, гибкая, тонкая, как эбеновая змея.
Слева у стола стоял высокий, но сильно горбящийся человек в плаще с капюшоном. Взору открывалась лишь половина его лица, самой приметной частью которого был длинный, с заостренным кончиком нос. Цвет лица был сумрачно-серым, словно песчаная глина. Короткая, щетинистая, седая борода обрамляла впалые щеки. Широко расставленные глаза под густыми бровями и плоским лбом пристально вглядывались в древний, потемневший от времени свиток. Человек сжимал свиток руками, до отвращения напоминавшими крысиные лапки. Такие маленькие, серые, поросшие седым ворсом, с узловатыми, выступающими костяшками. Взгляд человека безостановочно скользил по строчкам, и он читал написанное монотонным, глухим голосом, лишь изредка поглядывая на' перегонный куб.
На другом конце стола, следя бусинками глаз то за колдуном, то за кубом, примостилось маленькое, лохматое существо, один лишь взгляд на которое заставил Фафхрда изо всех сил вцепиться в плечо Мышелова. Серый тоже едва не вскрикнул, и явно не от боли.
Лохматое существо напоминало крысу, однако лоб его был чуть выше, а глаза располагались чуть ближе, чем положено. А лапы, которые существо беспрерывно терло друг о друга, как две капли воды были похожи на руки колдуна.
Фафхрд и Мышелов одновременно узнали ту самую тварь, которая сопровождала воров. Каждый в ту же секунду припомнил слова девушек, будто Кро-вус взял на службу колдуна.
Темп завываний ускорился, голубовато-белое пламя вспыхнуло ярче. Жидкость в кубе закипела, сделавшись вдруг плотной и тягучей, как лава. Черная веревка дыма в сфере вздыбилась, словно рассерженная кобра. Приятелям почудилось, что в комнату проникло нечто нечеловеческое, бесплотное и кошмарное. Друзья лишь огромным усилием воли заставили себя оставаться на месте. Сердца их стали биться так сильно, что друзья испугались, как бы колдун не услышал биения их сердец.