— Ты ошибся, снова ошибся, мой друг.
Услышав грохот, Фафхрд .остановил удар меча на полпути, и Мышелов чуть было не проколол Северянина своей отрепетированной защитой. Они опустили клинки и, как и все остальные в центре Зала Призраков, всмотрелись в темноту.
Там, где раньше стоял паланкин, была теперь только толстая базальтовая плита с пятнами засохшего известкового раствора, и из-под нее торчали шесты носилок; а наверху, в потолке, зияла прямоугольная белая дыра. Мышелов подумал: «Такую большую штуку гораздо труднее сдвинуть мыслями, чем шашку или чашу, однако это то же самое черное вещество».
Фафхрд подумал: «Почему не упал весь потолок? Вот что странно».
Возможно, самым удивительным в этот момент были четыре раба-бегуна, которые все еще стояли по углам носилок с устремленными вперёд глазами и со сцепленными на груди пальцами, хотя падающая плита пролетела В каких-нибудь дюймах от них.
Потом некоторые из Хасьярловых оруженосцев и волшебников, видевшие, как их властитель пробрался к носилкам, поспешили к плите, но отпрянули, увидев, как плотно она прилегает к полу, и заметив вытекающий из-под нее тоненький ручеек крови. Их разум дрогнул при мысли о братьях, которые ненавидели друг друга так страстно и тела которых были теперь слиты в непристойном взаимопроникающем и смешивающем объятии.
А в это время Ививис подбежала к Мышелову, а Фриска — к Фафхрду, чтобы перевязать их раны; девушки были очень удивлены, а возможно, даже чуть-чуть раздражены, когда узнали, что никаких ран не было. Кевисса и Брилла тоже вышли из укрытия, и Фафхрд, обнимая одной рукой Фриску, протянул другую, испачканную красным вином, и мягко обвил ею талию Кевиссы, дружески улыбаясь девушке.
Потом снова прозвучал могучий приглушенный удар гонга, и два столба белого пламени на мгновение взметнулись к потолку по обе стороны от Флиндаха. В их свете стало видно, что вслед за ним по узкому коридору вошло множество людей, которые теперь стояли вокруг него: надежные охранники из рот Главной Башни, с оружием наготове, а также некоторые из личных волшебников Флиндаха.
Когда столбы пламени быстро опустились, Флиндах повелительно поднял руку и заговорил звучным голосом:
— Звезды, которые нельзя обманывать, предсказали судьбу владыки Квормойла. Все вы слышали, что эти двое, — он указал на раздроблённые носилки, — объявили себя владыками Квормолла. Так что звезды удовлетворены вдвойне. И боги, которые слышат все наши слова, вплоть до каждого тишайшего шепота, и по ним определяют нам судьбу, — эти боги довольны. Остается только, чтобы я назвал вам следующего владыку Квормолла.
Он указал на Кевиссу и проговорил:
— Следующий через одного владыка Квормолла спит и растет в чреве этой женщины, жены Квормала, так недавно почтенного сожжением, погребальными жертвами, и похоронными обрядами.
Кевисса отпрянула, и ее синие глаза расширились. Потом ее лицо засияло.
Флиндах продолжал:
— Мне все еще остается назвать вам следующего владыку Квормолла, который будет наставником ребенка королевы Кевиссы, пока тот не достигает зрелости, став совершенным королем и всеведущим волшебником, при котором наше подземное королевство будет отличаться постоянным внутренним покоем и простирающимся за его пределы процветанием.
С этими словами Флиндах завел руку за левое плечо. Всем показалось, что он собирается натянуть на голову, лоб и изуродованные пятном и бородавками щеки Капюшон Смерти, чтобы его речь стала еще более торжественной. Но вместо этого он схватил себя за короткие волосы на затылке и подтянул их вверх и вперед, и вместе с ними поднялся весь его скальп, а потом, по мере того, как он опускал руку вниз и вбок, вместе со скальпом слезла и кожа его лица, и под ней открылись слегка блестящее от пота, не имеющее никаких изъянов лицо, выступающий нос и полные, подвижные, улыбающиеся губы Квормала; ужасные, кроваво-красные с белым глаза мягко глядели на всех присутствующих.
— Я был вынужден ненадолго посетить Преддверие Ада, — объяснил он с торжественной, однако неподдельной отцовской фамильярностью, — пока другие были вместо меня владыками Квормолла и пока звезды посылали вниз свои стрелы. Это было лучшее, что я мог сделать, хотя при этом я потерял двух своих сыновей. Только так могла наша земля быть спасена от опустошительной междоусобной войны.
Он поднял для всеобщего обозрения обмякшую маску с пустыми, окаймленными ресницами отверстиями для глаз, пурпурным пятном на левой щеке л треугольником бородавок на правой и сказал:
— А теперь я прошу вас всех почтить великого и могущественного Флиндаха, самого верного Мастера Магов, который когда-либо был у короля и который одолжил мне свое лицо для этой необходимой военной хитрости и свое тело для сожаления вместо моего; восковая маска, изображающая мое лицо, закрывала переднюю часть его бедной головы, которая принесла мне в жертву все. Торжественно руководя своими собственными огненными похоронами, я отдавал дань уважения только Флиндаху. Для него были сожжены мои женщины. Вот это его лицо, Сохраненное моим собственным искусным свежеванием и быстрым дублением, будет вечно висеть на почетном месте в наших залах, пока дух Флиндаха будет держать для меня мое место в Темном Мире по ту сторону звезд, Верховный Владыка там до моего прихода и вечно Герой Квормолла.
Прежде чем в толпе могли начаться аплодисменты или крики одобрения —. что произошло бы не сразу, поскольку все были крайне изумлены, — Фафхрд воскликнул:
— О хитроумнейший король, я чту тебя и твое дитя столь высоко — а также королеву, которая носит его во чреве, — что я буду охранять ее каждую минуту, не отходя от нее ни на шаг, пока я и вот этот мой маленький приятель не окажемся далеко за стенами Квормолла — скажем, в миле от него — вместе с лошадьми, которые повезут нас, и с сокровищами, которые были обещаны нам двумя покойными королями.
И он, как и Квормал, сделал жест в сторону раздавленных носилок.
Мышелов собирался было бросить Квормалу несколько тонко запугивающих замечаний о своем собственном волшебном мастерстве и об испепелении Гваэевых одиннадцати волшебников. Но теперь он решил, что слова Фафхрда были достаточными и хорошо сказанными — если не считать оскорбительного замечания в его; Мышелова, адрес — и он промолчал.
Кевисса начала было вытягивать свою руку из руки Фафхрда, но тот совсем чуть-чуть усилил хватку, и она понимающе посмотрела на него. И действительно, она звонко обратилась к Квормалу:
— О господин мой муж, этот человек спас жизнь мою и твоего сына от злодеев. Хасьярла в кладовой Главной Башни. Я доверяю ему.
Брилла, вытирающий рукавом сорочки радостные слезы со своих глаз, поддержал ее:
— Мой дражайший повелитель, она говорит чистейшую правду, чистую, как новорожденное дитя или новобрачная.
Квормал чуть приподнял руку, упрекающе, словно подобные слова были излишними и немного не к месту, и, тонко улыбаясь Фафхрду и Мышелову, сказал:
— Все будет так, как ты сказал. Меня нельзя назвать скупым или непроницательным. Знайте, что это была не совсем случайность, что мои покойные сыновья в тайне друг от друга наняли вас, двух друзей, — которые тоже ничего не знали друг о друге — себе в защитники. Знайте также, что мне кое-что известно о любопытстве Нингобля Семиглазого или о заклятиях Шеелбы Безглазого. У нас, волшебников-гроссмейстеров, есть» но продолжать эту речь значило бы лишь разжигать любопытство богов, оповещать троллей и привлекать внимание беспокойной голодной Судьбы. Хорошего понемногу.
Глядя в суженные глаза Квормала, Мышелов почувствовал, что радуется тому, что не стал лишний раз хвастаться; и даже Фафхрд слегка вздрогнул.
Фафхрд щелкнул кнутом над четверкой лошадей, чтобы заставить их быстрее протащить доверху нагруженный фургон по черному, покрытому липкой грязью участку дороги, отмеченному глубокими колеями От тележных колес и следами бычьих копыт и удаленному от Квормолла на милю. Фриска и Ививис, сидящие рядом с Северянином, обернулись, чтобы как можно дольше помахать на прощанье Кевиссе и евнуху Брилле, которые стояли у края дороги с четырьмя бесстрастными стражниками, из Квормолла, в чьи руки они теперь были переданы.
Серый Мышелов, растянувшийся на животе поверх груза, тоже махал, но только левой рукой — в правой он держал взведенный арбалет, а его глаза обшаривали деревья в поисках засады.
Однако на самом деле Серый не очень опасался. Он думал, что Квормал вряд ли будет склонен применять какие-то штучки против такого испытанного воина и волшебника, как он, Мышелов, — и против Фафхрда тоже, конечно. За последние несколько часов старый владыка показал себя как нельзя более гостеприимным хозяином — он потчевал друзей редкими винами и нагрузил их богатыми подарками, которые превосходили то, о чем просили приятели, и то, что Мышелов стащил заранее; и даже предложил им других девушек в добавление к Ививис и Фриске — любезный дар, который Фафхрду и Мышелову, не без тайного сожаления, пришлось отвергнуть, после того, как они заметили свирепые взгляды обеих вышеупомянутых дам. Два или три раза улыбка Квормала становилась слишком по-тигриному дружелюбной, но в таких случаях Фафхрд чуть ближе придвигался к Кевиссе, подчеркивая ту слабую, но неумолимую хватку, которой он сжимал ее талию, чтобы напомнить старому властелину, что она и тот принц, которого она носила в чреве, были заложниками их с Мышеловом безопасности.
Расквашенная дорога свернула и начала немного подниматься вверх, и над вершинами Деревьев показались башни Квормолла. Взгляд Мышелова переместился на них; Серый задумчиво изучал кружево шпилей, гадая, увидит ли он их еще раз. Внезапно его охватило желание немедленно вернуться в Квормолл — да, соскользнуть с поклажи назад и бежать туда. Что во внешнем мире было хоть вполовину таким прекрасным, как чудеса этого подземного королевства? Его лабиринты тоннелей со стенами, расписанными фресками, тоннелей, в которых человек мог проблуждать всю свою жизнь... ег