о погребальные восторги... даже зло там было прекрасным... его восхитительная, бесконечно изменчивая чернота., его гонимый скрытыми вентиляторами воздух... Да, предположим, что вот как раз сейчас он бесшумно спрыгнет...
На самой высокий башне что-то вспыхнуло, мелькнула сверкающая искорка. Мышелова словно ужалило, он разжал руки и соскользнул назад с поклажи. Но как раз в это мгновение дорога повернула и стала твердой, и деревья поднялись выше, закрыв башню, и Мышелов пришел в себя, снова ухватился за повозку, прежде чем его ноги успели коснуться земли, и повис там; колеса весело стучали, а Мышелов обливался холодным потом.
Потом фургон остановился, и Мышелов соскочил наземь, три раза глубоко вдохнул воздух, а потом поспешил вперед, туда, где Фафхрд, который тоже успел слезть, возился с упряжью и постромками.
— Скорее вскакивай на повозку, Фафхрд, и подхлестни лошадей! — закричал он. — Этот Квормал — более хитрый колдун, чем я думал. Я боюсь, что если мы потеряем время по дороге, то наша свобода и наши души окажутся в опасности!
— Это ты говоришь мне? — парировал Фафхрд. — Дорога постоянно вьется, и на ней еще будут участки с жидкой грязью. Доверять скорости повозки? Пф! Мы распряжем всех четырех лошадей, возьмем только самые необходимые припасы и самые маленькие и дорогие подарки; а потом проскачем галопом через болота по прямой, проч(£ от Квормолла. Таким образом мы должны уклониться от засады и обогнать погоню. Фриска, Ививис! Быстро, вперед!
ЗАТОНУВШАЯ ЗЕМЛЯ
— Я родился с серебряной ложкой во рту! — радостно заорал Фафхрд Северянин и подпрыгнул так, что утлый шлюп сильно качнулся, несмотря на выступающие с бортов аутригеры. — Поймал рыбу посреди океана, вспорол ей брюхо, и глянь, малыш, что я нашел!
Серый Мышелов уклонился от сунутой ему прямо под нос вымазанной рыбьей кровью руки. Брезгливо сморщившись и подняв левую бровь, он пригляделся. Штуковина явно не казалась маленькой даже на широкой ладони Фафхрда, налипшая густой бахромой слизь не могла скрыть, что предмет золотой. Это было кольцо и ключ одновременно. Ключ, приделанный под прямым углом, располагался вдоль пальца, когда кольцо надевалось. На кольце виднелась какая-то резьба.
Инстинктивно предмет не понравился Серому Мышелову. Каким-то образом он олицетворял смутную тяжесть, которую Мышелов испытывал уже несколько дней.
Прежде всего Серый не любил этот огромный соленый океан, и только напор и самоуверенность Фафхрда, помимо его собственного стремления в Ланкмар, побудили Мышелова пуститься в это длинное, по общему признанию, рискованное путешествие через полные неизведанных опасностей пучины. Не по душе ему было и то, что косяк рыбы вспенивал воду так далеко от берега. Даже тихая погода и благоприятные ветры беспокоили его, так как, казалось, они предвещали соответственно большие несчастья впереди, подобно разрастающейся грозовой туче в спокойном небе. Слишком хорошо — всегда опасно.
И теперь это кольцо, добытое без усилий, по удивительно счастливому случаю.
По мере того, как Фафхрд медленно поворачивал находку, друзья всматривались в нее все пристальнее. Насколько можно было разобрать, резьба на кольце представляла морское чудовище, утаскивающее судно на грубину. Изображение было сильно стилизовано, однако была в нем небольшая особенность, которая могла сбить с толку кого угодно. Мышелова, много путешествовавшего и повидавшего дальние страны, больше всего поразила необычность этого стиля.
В Фафхрде же вещь всколыхнула странные воспоминания. В памяти всплывали какие-то легенды, рассказывавшиеся долгими северными вечерами вокруг огня из собранного на берегу плавника; сказания о великих морских походах и дальних набегах древних времен; отблески пламени на том, что сохранилось от добычи, награбленной необозримо далекими предками, и что традиционно считалось слишком значительным для обмена, продажи или просто подарка; припоминались смутные угрозы и предостережения мальчикам, склонным заплывать или уходить на лодке в море слишком далеко. На миг зеленые глаза Северянина затуманились, обветренное лицо стало серьезным., но только на миг.-
— Согласись, замечательная вещь, — сказал он, смеясь. — Как ты думаешь, чью дверь этот ключ открывает? Я бы сказал — возлюбленной какого-нибудь короля. По величине оно вполне подойдет для королевского пальца. — Фафхрд подбросил, поймал и вытер кольцо грубой тканью своей туники.
— Я не стал бы носить его, — произнес Мышелов. — Возможно, оно с руки утопленника и отравлено ядами морского ила. Выброси его обратно.
—. И вытащить покрупнее? — спросил Фафхрд, ухмыляясь. — Нет, для меня хорошо и это. — Он напялил кольцо на средний палец левой руки, согнул кулак, оглядел его оценивающе и заявил: — В драке тоже может пригодиться.
Большая рыба, выпрыгнув из воды, чуть не шлепнулась в кокпит. Фафхрд быстро вскинул свой лук, приладил к тетиве стрелу без оперенья, с утяжеленным наконечником и стал вглядываться в воду за бортом, упершись одной ногой в аутригер. Светлый вощеный линь был прикреплен к стреле.
Мышелов наблюдал за Северянином не без зависти. Фафхрд — большой, мускулистый, казалось, он обретал неизвестно откуда взявшуюся гибкость и уверенность движений всякий раз, когда ступал на борт судна. Здесь он становился таким же ловким, каким Мышелов был на берегу.
Мышелов не был новичком в морском деле и умел плавать не хуже Фафхрда, но он всегда начинал испытывать что-то вроде легкого беспокойства, когда изо дня в день в поле его зрения была одна только вода.
А Фафхрду наоборот было тяжко в городах, хотя таверны и уличные драки были для него неизменно притягательны. На борту судна Мышелов становился предусмотрительным и его не оставляли дурные предчувствия. Он настороженно следил за слабыми протечками, расползающимся костром, портящейся пищей и прогнившими снастями. Он не одобрял это постоянное стремление Фафхрда опро-бывать неиспытанные снасти и убирать паруса только в самый последний момент. Серого слегка раздражало, что он не мог относиться к этому только как к безрассудной храбрости.
Фафхрд, между тем, продолжал пристально вглядываться в накатывающие валы. Его длинные медно-рыжие волосы, заправленные за уши, были стянуты в тугой узел. На нем были грубая потемневшая туника и штаны. Обут он был в кожаные башмаки, легко спадавшие с ноги. Пояс, меч и прочее оружие Северянин снял. Они были завернуты в промасленное полотно, защищающее их от ржавчины. Не было на Фафхрде также никаких украшений, кроме кольца.
Мышелов перевел взгляд туда, где на горизонте в просвете между носом шлюпа и правым бортом начинали собираться облака. Почти с облегчением он подумал, не предвещают ли они ненастья. Стянув на горле свою серую тонкую тунику, он слегка повернул
Заходящее, солнце отбросило согнутую тень Мышелова на небеленый парус из сурового полотна.
Лук Фафхрда зазвенел, и стрела ушла в воду. Линь с шипением стал раскручиваться с катушки, которую Северянин держал в руке вместе со стрелой. Он прижал линь большим пальцем. Тот ослаб чуть-чуть, затем дернулся по направлению к корме. Нога фафхрда заскользила вдоль аутригера, пока не уперлась в поплавок, расположенный за бортом на расстоянии почти в три раза большем длины вытянутой руки. Он подтянул вторую ногу и улегся там, болтая в воде ногами, со смехом и удовлетворенным мычанием забавляясь рыбой.
— Ну и как тебе, повезло на этот раз? — спросил, спустя некоторое время, Мышелов, когда Фафхрд раскладывал дымящиеся белые нежные куски рыбы, зажаренной над ящиком с огнем в укрытии на носу. — Не добыл ли ты подходящие к твоему кольцу браслет и ожерелье?
Фафхрд ухмыльнулся набитым ртом и не ответил, как будто ничего важнее еды на свете не было. Но позднее, когда друзья растянулись под звездным, время от времени скрываемым несущимися облаками темным небом, под крепчающим ветром, который подгонял судно все быстрее, Северянин сам начал разговор.
— Кажется, они называли землю Симоргия. Она опустилась на дно давным-давно. А до этого мои соплеменники делали на нее набеги, несмотря на дальность пути туда и изматывающий переход обратно. Я плохо помню. Слышал только обрывки разговоров об этом, когда был совсем маленьким. Но я видел несколько безделушек, на которых было вырезано что-то слегка напоминающее рисунок на этом кольце. Легенды, по-моему, рассказывали, что люди далекой Симоргии были могущественными колдунами, обладавшими властью над ветрами, волнами и морскими тварями. И за это море в конце концов поглотило их. Теперь они там. — Повернув ладонь, Фафхрд указал большим пальцем на дно лодки. — Как передают легенды, наши люди как-то летом отправились в поход против них, но ни одна из лодок не вернулась. Одна, правда, спаслась, она появилась, когда всякая надежда была уже потеряна. Люди в ней были полумертвыми от жажды. Они рассказывали, что плыли и плыли без конца, но так и не достигли Симоргии и нигде не обнаружили скалистого берега с приземистыми многооконными башнями. Только пустое море. Много охотников за наживой уходило в море в следующее, лето и еще после того, но никто из них никогда не находил Симоргию.
— В таком случае, — резко спросил Мышелов, — разве не может быть, что мы сейчас плывем над этой затонувшей землей? И не доводилось ли той рыбе, которую ты поймал сегодня, вплывать и выплывать из окон тех самых башен?
— Кто знает? — отвечал Фафхрд мечтательно. ,— Океан велик. Если мы находимся там, где предполагаем — то есть на полпути к дому — это вполне может быть. Хотя нет. Я не знаю, была ли вообще когда-нибудь Симоргия. Сказители легенд в большинстве случаев врали. В любом случае эта рыба вряд ли такая старая, чтобы кормиться мясом обитателя Симоргии.
— Несмотря на это, — сказал Мышелов тихим, ровным голосом, — Я выбросил бы кольцо.
Фафхрд хохотнул. Его воображение разыгралось вовсю, и он уже видел сказочную землю Симоргию не погруженной в темноту и занесенной мощным слоем морского ила, а ожившей со всеми ее древними ремеслами и торговой славой, с ее неведомыми колдовскими чарами. Затем картина изменилась, и взору Северянина предстала длинная узкая двенадцативесельная галера, подобная тем, что делали люди его народа, отправляясь в дальние путешествия по бурному морю. Золото и сталь мерцали на капитане, стоящем на полуюте, а мускулы рулевого вздувались, когда он налегал на весло. Ли