Команда приумолкла и сгрудилась теснее, разглядывая все это. Процессия превратилась в плотную группу. И тогда Лавас Лаерк издевательски позвал:
— Где твои стражи, Симоргия? Где твои защитники?
И стал подниматься прямо по каменным ступеням. После минутного колебания люди последовали за ним.
На массивном пороге Фафхрд невольно запнулся, ошеломленный до онемения источником слабого желтого свечения, которое он еще раньше заметил на высоких окнах. Дело в том, что этот источник был везде:, потолок, стены, вязкий, скользкий пол — все фосфоресцировало переливающимся мерцающим светом. Дажё изображения, вырезанные на камне, слабо поблескивали. Смесь благоговейного страха и отвращения охватила Северянина. Но толпа стиснула его со всех сторон и понесла вперед. Вино и воля вожака притупили чувствительность, и когда люди устремились вниз по длинному коридору, казалось, до их сознания не доходил весь ужас представшего взору зрелища.
Вначале некоторые держали оружие наготове на случай нападения или встречи с возможной засадой, но вскоре они опустили мечи и даже' стали прикладываться к винным мехам и отпускать шуточки. Неуклюжий, неповоротливый гребец со светлой бородой, заляпанной желтой пеной прибоя, грянул чан-ти — матросскую песню, и остальные подхватили, пока сырые мокрые стены не загрохотали в ответ. Все глубже и глубже проникал отряд не то в пещеру, не то в крепость, вдоль широкого, выстланного липкой, дурно пахнущей грязью коридора.
Фафхрда несло вперед, как потоком. Когда он замедлял шаг, остальные пихали его, и он вынужден был поторапливаться. Послушными его воле оставались только глаза, и он переводил взгляд из стороны в сторону, впиваясь в детали с любопытством, смешанным со страхом. Бесконечный ряд смутных изображений, где морские чудовища, неведомые уродливые фигуры, напоминающие людей, и неопределенно человекообразные гигантские скаты или рыбы, казалось, оживали и шевелились в переливах фосфоресцирующего свечения. Множество высоких окон или каких-то отверстий другого происхождения, из которых свешивались вниз темные скользкие водоросли. Лужи тут и там. Еще живая, ловящая ртом воздух рыба, которую растоптали или отшвырнули ногами в сторону. Скопища обросших водорослями раковин, лепившихся по углам. Впечатление внезапно нарушенного, выведенного из привычного состояния порядка вещей. Все громче и громче в черепе билась мысль: очевидно другие должны осознавать, где они находятся. Совершенно определенно они должны понимать, что фосфоресцирование могло быть только морского происхождения, а, значит перед ними — убежище сокровеннейших, доселе неведомых созданий морских глубин. Наверняка, они тоже догадались, что Симоргия действительно затонула и поднялась со дна моря только вчера — или... час тому назад. Но матросы продолжали шагать за Лавасом Лаерком и все еще пели, кричали и, обливаясь, жадно лакали вино крупными глотками, запрокидывая головы под поднятыми на ходу кожаными мешками. Фафхрд не мог проронить ни слова. Его плечи свело, как будто море уже давило на них всем своим весом. Его сознание было поглощено и подавлено зловещими признаками подводного существования Симоргии. В памяти всплывали легенды. Он представлял себе темные столетия, в течение которых неизвестные морские создания медленно ползали, извивались, плавали сквозь лабиринты комнат и коридоров, пока не замерли в виде скоплений в каждой трещине и щели, и Симоргия осталась один на один с тайнами океана. В глубоком гроте, который открывался в коридор, он обнаружил массивный стол из камня с крупными каменными же сидениями вокруг; и, хотя Фафхрд не был точно уверен, ему показалось, что он различил осьминога, свисающего в виде уродливой пародии на хозяина, с щупальцами, обвившими сидение, таращившего на проходивших немигающие блестящие глаза.
Постепенно пламя дымящихся факелов побледнело, так как фосфоресцирование стало сильнее. И когда люди оборвали пение, уже не было слышно звуков прибоя.
Затем за крутым поворотом коридора раздался торжествующий вопль Лаваса Лаерка. Остальные поспешили за ним, спотыкаясь, пошатываясь, перекликаясь в нетерпении.
— О Симоргия! — ликовал Лавас Лаерк. — Мы нашли твою сокровищницу!
Помещение, которым заканчивался коридор, было квадратным, -и потолок в нем был значительно ниже. Тут и там стояло множество черных на вид, пропитанных водой, тяжеловесных, обитых железом сундуков. Под ногами было еще больше грязи и луж. Свечение было сильнее.
Пока другие колебались, светлобородый гребец выскочил вперед и попытался взломать крышку ближайшего сундука. Угол остался у него в руках; дерево — мятое, как сыр, истлевший металл, черный вязкий ил. Он схватился за него снова и снял большую часть верха, обнаружив поверхность тускло поблескивающего золота и покрытых слизью драгоценных камней. Над этим слоем сокровищ, избегая опасности, через дыру в задней стенке, стремительно спасалось бегством крабоподобное создание.
С неистовыми алчными криками остальные бросились к сундукам, толкая, пиная и даже пытаясь разрубить трухлявое дерево мечами. Двое, подравшихся из-за того, кому взломать сундук, упали на него, и он распался под ними на куски, так что матросы остались барахтаться В илистой грязи среди драгоценностей.
Все это время Лавас Лаерк оставался на том же месте, откуда он издал свой первый торжествующе-насмешливый клич. Фафхрду, который стоял, всеми забытый, подумалось, что Лавас Лаерк тронулся рассудком из-за того, что его поиски, по-видимому, пришли к концу. Казалось, он отчаянно искал что-нибудь еще, что в большей мере, чем драгоценные камни и золото, могло удовлетворить его безумные желания.
Вдруг он заметил, что Лавас Лаерк пристально разглядывает что-то — квадратную, покрытую слизью, но, очевидно, золотую дверь в дальнем конце помещения напротив выхода в коридор; на ней была резьба с изображением неведомого плоского, подобно волнообразно извивающемуся покрову, морского чудовища. Фафхрд услышал гортанный хриплый смех Лаваса Лаерка и увидел, как он направился большими шагами прямо к двери. В руках Лаваса Лаерка что-то блеснуло. Внезапно Фафхрда озарило: он узнал вещь — это было отнятое у него кольцо. Фафхрд видел, как Лавас Лаерк толкнул дверь, она не шелохнулась. Лавас Лаерк повертел в руках кольцо, сунул ключ в замочную скважину и повернул его. Дверь подалась немного вперед.
Фафхрда пронзила жуткая догадка, и это произошло внезапно, как обрушившаяся стена воды — ничто не происходит случайно, с того момента, когда его стрела поразила рыбу, все было задумано кем-то или чем-то, кто хотел, чтобы дверь открылась.
Фафхрд повернулся и помчался по коридору, спасаясь, как будто приливная волна настигала его и лизала его ноги.
Коридор без света факелов был тусклым и призрачным, как ночной кошмар. Фосфоресценция казалась ползучей и колеблющейся как нечто живое, в каждой нише высвечивались и пропадали ранее незамеченные существа. Фафхрд спотыкался, оступался, падал, растягиваясь во всю длину, поднимался и мчался дальше. Его самые стремительные движения казались замедленными, как в дурном сне. Фафхрд старался смотреть только вперед, но мимоходом краем глаза отмечал каждую подробность виденного ранее: свисающие растения, изображения чудовищ, раковины, опутанные водорослями, yгрюмо пялящиеся глаза осьминога. Он заметил без удивления, что его ноги и тело светились там, где они были забрызганы или вымазаны липким илом.
Впереди показался маленький квадрат темноты в вездесущей флюоресценции, и Северянин пустился со всех ног по направлению к нему. Квадрат увеличивался в размере. Это был портал пещеры. Фафхрд нырнул через порог во тьму и услышал голос, зовущий его по имена
Это был голос Серого Мышелова. Голос доносился со стороны, противоположной той, где находилась разбитая галера. Фафхрд побежал на голос через предательские рифы. Вновь появившиеся на небе звезды осветили черный провал у его ног. Фафхрд прыгнул, приземлился, сильно ударившись, на противоположной стороне расселины и, еле удержавшись на ногах, ринулся дальше. Впереди показалась верхушка мачты и небольшая фигура, устремившаяся навстречу Фафхрду, которую он почти.сбил с ног, налетев с разбегу. Мышелов схватил Северянина за плечо, подтащил к краю рифа и столкнул вниз. Они плыли, рассекая воду, прочь, к шлюпу, стоящему на якоре в защищенном места Мышелов начал выбирать якорь, но Фафхрд перерезал веревку ножом, сорванным с пояса Мышелова, и резкими быстрыми движениями поставил парус.
Шлюп начал медленно отходить. Постепенно рябь превратилась в мелкие волны, а те в свою очередь, — в шумно плещущие валы. Лодка проскользнула мимо черного, покрытого пеной острозубого выступа скалы и, наконец, оказалась в открытом море. Фафхрд всё еще ничего не говорил, но предпринимал все, Чтобы идти на полном ходу, выжимая наибольшую скорость из потрепанного штормом шлюпа. Подчиняясь загадочности происходящего, Мышелов также молча помогал ему.
Они плыли совсем недолго, когда за кормой раздался страшный грохот. Оглянувшись, Мышелов издал хриплый возглас изумления.
Волна, быстро настигающая их, была выше мачты. Какая-то сила засасывала шлюп обратно. Мышелов поднял руки, защищаясь. Затем шлюп начал взлетать выше, выше, выше, пока не достиг вершины, забалансировал там и, наконец, перевалил вниз на противоположный скат волны. За первой волной последовала вторая, третья и четвертая, каждая почти такой же высоты. Более крупную лодку, конечно, должно было захлестнуть. В конце концов волны уступили место мятущемуся, пенному хаосу, и друзьям потребовались все силы до последней капли, чтобы удержать шлюп на плаву.
Когда началась слабая носовая качка, лодка легла на курс к дому. Небольшой парус, который удалось наскоро смастерить, сменил изодранный во время шторма. Пришлось вычерпать достаточное количество воды из трюма, чтобы вернуть шлюпу его мореходные качества. Фафхрд, ошеломленно наблюдающий восход солнца, чувствовал себя немощным, как слабая женщина. Он только урывками слышал рассказ Мышелова о том, как тот потерял из виду галеру, но следовал курсом, которым, по его предположениям, она должна была идти, пока шторм не стих. Здесь он обнаружил неизвестный остро