а. Поэтому он обхаживал и утешал ее, как будто имел дело с беспризорным ребенком из Тира. В конце концов, Мышелов вынул из своей сумки двух смешных маленьких куколок, надевавшихся на руку, и стал забавлять Ахуру. Ему доставляло удовольствие развлекать ее таким образом.
А девушка всхлипывала, дрожала и смотрела в одну точку. Казалось, она едва слышала, что за чепуху нес Мышелов. Тем не менее, она немного успокоилась и пришла в себя.
Вернулся Фафхрд, пригнавший все еще распаленного страстью верблюда и оскорбленную кобылицу. Не прерывая Мышелова, Северянин стал мрачно внимать ему. Взгляд его блуждал, — его влекли то мертвый Девадорис, черный монолит, каменный град, то уходящая вниз к северу долина. Высоко над их головами в том же направлении летела стая птиц.
Вдруг птицы стремительно разлетелись в разные стороны, будто на них камнями упал орел. Фафхрд нахмурился. Спустя мгновение, он услышал свист в воздухе. Мышелов и Ахура тоже обратили глаза к небу и тут же увидали нечто тонкое, со свистом несущееся вниз. Они съежились. Длинная, отливающая белизной стрела, едва не угодив в Фафхрда, с глухим ударом вонзилась в трещину мостовой.
Дрожащей рукой Фафхрд коснулся стрелы. Древко было покрыто ледяной коркой, оперение стрелы словно окаменело, — казалось, будто неким непостижимым образом стрела долгое время летела по студеным небесам. Нечто непонятное плотно облегало древко. Фафхрд отделил это нечто от древка и развернул хрупкий лист папируса, который отмяк от теплого прикосновения. Фафхрд прочел следующее: «Вам надлежит идти дальше. Путь ваш еще не пройден. Верьте знамениям. Нингобль».
Все еще не в силах унять дрожь, Фафхрд огласил окрестности страшной руганью.. Он скомкал папирус, выдернул стрелу, разломил ее надвое и гневно отшвырнул от себя обломки.
— Приблудное евнухово отродье! Сова и осьминог в придачу! — так закончил Северянин свои проклятья. — Вначале он пытался отвратить нас от небес, теперь же заявляет, что мы еще не прошли путь до конца, — и это теперь, когда мы завершили его!
Мышелов, которому хорошо были известны приступы ярости, к которым Фафхрд был склонен после битв, особенно тех, в которых не мог принять участие, принялся спокойно рассуждать. Серый увидел, что гнев в глазах Фафхрда внезапно погас, однако безумные искорки в них не исчезали, и это не понравилось Серому.
— Мышелов! — Голос Фафхрда был преисполнен страсти. — Куда я швырнул эту стрелу?
— Конечно, на север, — тут же ответил Мышелов.
— Да, птицы тоже летели на север, а стрела была покрыта льдом! — Безумные искорки в глазах Фафхрда пылали неистовством. — Он говорил о знамениях, верно? Мы им поверим! Мы будем идти все дальше и дальше на север!
Мышелову стало плохо. Теперь будет особенно трудно бороться с давним желанием Фафхрда привести Серого в эту «поразительно холодную страну, где могут жить только сильные люди, чья кровь горяча, и жить они могут только убивая — убивая свирепых, покрытых шерстью зверей», — мрачная перспектива для любителя горячих купаний, солнца и южных ночей.
— Такое случается только раз, — продолжал Фафхрд, подвывая на манер скальда. — Представляешь, можно обтираться снегом или подобно моржу нырять в прорубь. Вокруг Каспия через горы, которые куда выше этих, проходит путь, избранный людьми моего племени. Клянусь Тором, тебе это понравится! Никакого вина, только горячий мед и ароматные закопченые туши, шкуры, что делают тебя неуязвимым, холодный ночной воздух, что делает сны ясными и отчетливыми, крупные женщины с могучими бедрами. Поднять парус над зимним судном и смеяться ледяным брызгам. Почему мы все время медлили с этим? В путь! Клянусь льдышкой, породившей Одина, мы должны выходить немедленно!
Мышелов едва не застонал:
— О, брат мой кровный, — заговорил он нараспев, ни на йоту не уступая в изворотливости, — сердце мое трепещет сильнее твоего при мысли о жизнетворном влиянии снега и о прочих радостях подлинно мужской жизни, к коим я издавна стремилея. Но... — Тут в его голосе послышалась грусть. — Мы забыли об этой доброй девушке, которую в любом случае нам надлежит в целости и сохранности вернуть в Тир, пусть даже при этом нам придется нарушить предписания Нингобля.
Мышелов улыбнулся про себя.
— Но я вовсе не желаю возвращаться в Тир, — вмешалась Ахура, подняв глаза от безделушек, в словах ее звучали по-детски капризные нотки. Мышелов выругал себя за то, что он и относится-то к ней, как к ребенку. Это безлюдное место равно удалено от всех городов. Путь на Север ничем не хуже любого другого.
— Клянусь плотью Фреи, — заорал Фафхрд, распростерши руки. — Ты слышал, что она сказала, а, Мышелов? Клянусь Ётуном, она говорила как истинная уроженка страны снегов! Нельзя терять ни минуты. Еще в этом году мы будем услаждать себя медом. Ну и женщина, клянусь Фриггом! Мышелов, эта крошка тебе как раз впору, ты заметил, как мило она это сказала?
Итак, началась суматоха, укладка вещей, иного выхода просто не было (по крайней мере на настоящий момент, так считал Мышелов). Сундук с афродизиками, чаша и изодранный саван были погружены на верблюда, что продолжал восторгаться кобылицей, облизывая свои огромные шершавые губы. Фафхрд скакал, орал и хлопал Мышелова по спине, словно забыв, что они находятся в мертвом каменном граде, свидетеле прошлого эона, что рядом с ними греется на солнышке труп Посвященного.
Через какое-то время они уже спускались .по долине: Фафхрд пел саги о снежных бурях, охоте, Чудищах огромных, словно айсберги, великанах ростом с гору, покрытую вечными льдами; Мышелов же мрачно увеселял себя картинами собственной смерти в объятиях чрезмерно страстной «крупной женщины с могучими бедрами».
Дорога была уже не такой пустынной. Город скрылся за деревцами и склоном долины. Мышелов практически не обратил внимания на волну облегчения, окатившую его в тот момент, когда из виду исчез последний каменный страж и, особенно, черный монолит, нависший над мертвым Девадорисом.
Серый перевел взгляд на то, что лежало перед ними — коническая гора перегораживала устье долины, вершина, ее была окутана туманом. В воображении Мышелова предстала одинокая грозовая туча, уходящая ввысь немыслимыми башнями и шпилями.
Внезапно его дремотные мысли пробудились ото сна. Фафхрд и Ахура остановились, они смотрели на нечто совершенно неожиданное — низкий деревянный, лишенный окон дом таился меж деревцами. За ним виднелась пара возделанных полей. Грубо сработанные фигуры духов-хранителей, стоявшие по углам крыши, и срединное завершение шпренгельных балок напоминали о Персии, не Персии, тронутой южными влияниями, но Персии древней.
Появился и древний перс — тонкие черты лица, прямой нос, борода с прожилками черных волос — из низкого дверного проема путников восторженно разглядывал старик. Похоже, более всего его заинтересовало лицо Ахуры, однако, разглядеть его он едва ли мог, ибо Фафхрд практически закрыл собой девушку.
— Привет, папаша, — заговорил Мышелов. — Разве не прекрасный сегодня день для конных прогулок по вашим плодородным землям?
— Верно, — на старинном диалекте с сомнением в голосе ответил старик. — Правда, путников здесь не бывает или почти не бывает.
— Хорошо быть вдалеке от страшных зловонных городов, — с готовностью вмешался Фафхрд. — Отец, что ты скажешь об этой горе, ты ее знаешь? Есть ли здесь простой путь, который вел бы на север?
При слове «гора»-старик съежился.
— Может быть, мы выбрали не тот путь? — тут же спросил Мышелов. — Или с этой горой связано что-то страшное?
Старик пожал плечами, затем, остановившись, вновь посмотрел на путников. Казалось, дружелюбие в нем борется со страхом, наконец, первое, похоже, победило; ибо он склонился в их сторону и торопливо заговорил:
— Дети, поверьте мне, дальше идти нельзя. Сталь ваших мечей, быстрые ноги ваших коней, — что они для... Но помните, — он стал говорить громче, — я никого не осуждаю. — Он посмотрел по сторонам. — Мне не на что жаловаться. Мне от этой горы великая польза. Мои предки вернулись сюда, ибо землю эту покинули и воры, и честные люди В этой стране нет налогов, — денежных налогов, Я ничего не прошу!
— Да, да, Отец, думаю, мы дальше не пойдем, — охотно согласился Мышелов. —' Мы праздные скитальцы, ходим-бродим себе по миру. И натыкаемся порой на странные вещи Это наводит меня на мысль о том, что кое в чем ты можешь помочь нам людям благородным. — Он потряс кошелем, в котором звенели монеты. — Слыхали мы, что в здешних краях живет демон — юный демон с бледным ликом и черной бородой; черное и серебристое — цвета его одеяний.
Пока Мышелов говорил все это, старик пятился назад, в конце концов он скользнул в дом и захлопнул дверь, однако они успели заметить, что кто-то дернул его за рукав. Тут же послышался приглушенный и злой девичий голос, — старика словно пытались разубедить в чем-то.
Дверь распахнулась. Они услышали бормотание старика:
— Так низведи же ее на всех нас.
Тут же к ним выбежала девочка лет пятнадцати. Лицо ее выражало испуг, глаза были полны тревоги и страха.
— Вы должны вернуться назад! — выпалила она. — Только злые люди ходят к горе, злые и обреченные. Туман скрывает огромный ужасный замок. Там живут всесильные одинокие демоны. Один из них...
Она схватилась за стремя Фафхрда. Но не успели ее пальцы сжать его, как она устремила свой взгляд прямо на Ахуру. В лице ее отразился смертельный ужас. Она завизжала: — Это он! Черная борода! — С этими словами она рухнула наземь.
Дверь захлопнулась, раздался лязг засова.
Путники спешились. Ахура бросилась к девочке и через миг показала знаками, что это просто обморок. Фафхрд приблизился к запертой двери, но ни стук, ни просьбы, ни угрозы не действовали, — дверь оставалась закрытой. Решение пришло само собой — он выбил дверь* И вот что увидел внутри в темном углу таился старик, женщина пыталась спрятать в куче сена ребенка; древняя старуха сидела на стуле, она была слепа, однако в ужасе щурилась, некий молодой человек держал в дрожащих руках топор, все члены семьи были чрезвычайно похожи друг на друга.