– А почему мы к ним не придем?
Цыганка помолчала, оперлась о березу, застыла у ее ствола, прислонилась и прижалась щекой.
– ТАМ есть наш враг, Патри, рядом с ними. Мы погубим и себя, и их. Знаешь, что?
Она замолчала. Девочка ощутила это замешательство, прочувствовала, поэтому подошла к Мирикле и опустилась рядом с ней на траву, на корточки. Черные волосы рассыпались по белой верхней рубахе – тоже подарок Бено.
– Тебе пора замуж, – буднично произнесла Мирикла.
Патрина изумленно вскинула на нее глаза:
– За кого, Мири? И потом, мне только шестнадцать… Да, я знаю, у нас рано замуж выходят. Но за кого?
Мирикла посмотрела вверх. В небе, густо зачерненном темнотой, уже колкими точечками светились первые звезды. Потом она посмотрела на стоящую неподалеку березу. Это было старое дерево, с корой, уже топорщившейся разломами бересты, и у верхушки оно расходилось тремя стволами – может, это был след от удара молнии, а может, какие-то мутации произошли в молодом побеге. Мирикла прошептала:
– А вот мы и узнаем. Магический ритуал – покляпая береза!
– Покляпая? Ты не ошиблась, Мири?
– Нет. Покляпая. Помнишь, мы читали русские сказки? На такой сидел Соловей-Разбойник. На березе с тремя стволами…
– Да, я помню.
– Береза… пойдем к ней! А ты помнишь, мы читали кельтские руны? «Береза не приносит плодов, но растет без посева», – так о ней сказано. Месяц берез у кельтов – сразу же после зимнего солнцестояния, когда начинает прибавляться новый день… Как ты много уже знаешь, Патри! И как еще мало… Я иногда боюсь за тебя именно поэтому.
– Почему?
– С таким знанием нелегко жить. Тем более, замужем… Простой парень из табора, даже самый веселый и добрый, тебе не подойдет. Тебе нужен юноша с задатками чародея. Очень тонкий, Патри. И вот еще что: помни, что ты никогда не войдешь в традиционную общину. Как и я. Ты сможешь приезжать в гости, устраивать праздники. Но ты никогда не станешь своей. На тебе печать, и ты это знаешь.
– Какой аромат! Это пахнет береза?
– Да. Запах березы помогает от сглаза. Наши враги нас не видят, ведь табор Бено стоит в березовом лесу! Слушай меня…
Она пытливо посмотрела в глаза дочери. В сгустившихся сумерках белели только рубашка Патрины да ствол березы, и глаза девочки поблескивали искорками.
– Ты уже почти совсем взрослая… Стыд за свое тело тебе неведом. Ты сильнее многих в этом. И ты не боишься! И даже если сейчас кто-то за нами наблюдает…
– Мири, о чем ты?
– Разденься, – приказала Мирикла. – Сними с себя нательную рубашку. Помнишь, как мы танцевали у наших друзей на семинаре год назад? Это не стыдно. Это нормально… для нас, для шовани.
Патрина покорно разделась. На ней осталась только юбка, и свет вышедшей луны облил мягким, сиреневым ее хрупкие плечи и налитые молодые яблочки грудей. Разделась и женщина, не стесняясь своей уставшей уже, чуть опущенной груди. Сжимая в руках ткань, она проговорила тихо:
– Теперь надо обернуть нательную рубашку вокруг березы. И прижаться к ней… Ты с одной стороны, я с другой. Мы должны соединить руки и ноги, закрыть глаза и представить, что мы – кора. Понимаешь?
– Понимаю… – прошептала Патрина.
Женщины оплели дерево своими полуобнаженными телами, положили руки друг другу на плечи, сцепили вокруг ствола босые ступни. В ночной тишине пронзительно, упоенно пели цикады.
– Первый звук, услышанный ПОСЛЕ ЭТОГО, несет предсказание, – прозвучал последний шепот Мириклы.
Луна снисходительно смотрела на них с неба, выставив свой круг в промежуток кроны деревьев. Темнота обнимала их. От костров доносились звуки гитары. Но ни то, ни другое не могло быть предсказанием. В этой тишине лишь скребуще прозвучали слова Мириклы, произнесенные губами, почти прижатыми к бугристой, шершавой березовой коре:
– Пусть зерно света сойдет на твое брачное ложе. Прими жениха – открой свои объятья и впусти в них его. Смотри, благодать снизошла на тебя!
Тишина так загустела, налилась такой неимоверной плотностью, что должна была просто родить из себя что-то.
И в этот момент в кустах раздался оглушительный, так и не додавленный чих! Мирикла громко расхохоталась. Кусты тотчас зашумели, затрещали, будто ломаемые стадом буйволов. Женщина, все еще смеясь, оторвалась от ствола березы, смотала с нее свою нательную рубаху.
– Ну вот…
Она торопливо одевалась.
– Давай-ка, Патри, посмотрим, что там было.
Продравшись сквозь боярышник, они обнаружили тропинку, которая шла наискосок от берега реки к поляне табора. А на тропинке лежал какой-то предмет, в спешке оброненный владельцем, который с испугу рванулся прочь через кусты. В лунном свете была видна лежащая на земле плетка. Восьмихвостая плетка! Мирикла наклонилась, подняла ее и поднесла к глазам.
– Огдоада, – тихо пробормотала она. – Восемь. Число, посредством которого Единица становится целостной и вмещает в себя манифестацию Полноты. Вот от кого ты забеременеешь, Патри. И родится Универсальный Разум с практически неограниченными возможностями. И я даже знаю, кому принадлежит эта плетка.
– Кому? Никто не признается.
– А этого не нужно. Видишь? ЗЭлиная бляха с всадником. Она зЭлиная, Патри! Я умею видеть цвета в темноте. Зеленый рыцарь – это начинающий рыцарь. Человек, обронивший эту плетку, еще очень молод, но он уже воин. Это… твой жених. Патрина.
Когда они шли назад, к поляне, Патрина спросила:
– Ты читала молитву, когда мы стояли у березы?
– Да, молитву гностиков-валентинианцев. Они проводили свои обряды в день, который сейчас отмечают как день святого Валентина. Таким образом, они возрождали брак святой Софии и Спасителя. Это часть литургии валентиниан. Как видишь, я не ошиблась.
– Но… откуда ты все это знаешь, Мири? Ты же цыганка.
– Я, наверно, плохая цыганка, Патри, – грустно усмехнулась Мирикла. – В какой-то момент жизни я начала изучать все, что мне попадалось под руку. Все чужое. Я бродила по развалинам храма Артемиды в греческом Эфесе. Я сидела на священном Круге Пелопонесса – обнаженная, три часа под палящим солнцем. На моих часах, которые я сняла с себя, расплавился замок золотого браслета. А я только слегка загорела. Я медитировала. Антанадис свозил меня в Индию. Там я жила в ашраме, а потом посетила храм богини Кали, где на столбах развешаны гирлянды из черепов. Я была и в Европе, круглые ночи просиживала в Британской библиотеке.
– А почему ты все время называешь его «Антанадис» – по фамилии?
– Георгий был не только моим мужем. Он был Учителем, Магом, Мастером. Я и любила его безмерно, и преклонялась перед ним. Сказал бы он мне: броситься со скалы в том самом Эфесе, и я бы бросилась. Он успел мне передать многое, хоть и не все. Цыганская душа во мне так переполнилась другими знаниями, что я стала ничьей, Патри. Ни русской, ни цыганкой, ни гречанкой, ни европейкой. С этим тоже нелегко жить – каждое слово рождает тысячу толкований и символов – но кому-то нужно.
Они уже подошли в первому костру. От него отошел Бено с бутылкой вина в руке.
– Биби! Где вы гуляли? Мы беспокоимся!
– Ничего, все хорошо, – Мирикла спрятала под юбки плетку, а Бено изумленно проследил за этим движением. – Наливай вина, Бено. Будем петь и танцевать. Праздновать мое возвращение…
Это все происходило ровно сутки назад. А сейчас Мирикла брела по берегу Обского с мордатым, по виду совершенно тупым «новым русским», обладающим всеми полагающимися для его статуса атрибутами: бодигардами, няньками, «мерседесами» и большими деньгами.
Алехан, выслушав ее, некоторое время молчал, потом подвигал лбом, принимая какое-то, очевидно, нелегкое решение, и сказал отрывисто:
– Хочу на работу вас взять. Обеих. С девочкой. Три штуки баксов плюс, типа, еда.
– Убирать твой дом?
Мирикла могла назвать его на «вы» и назвала бы, не ощути именно сейчас, что должна говорить просто, безыскусно и на равных.
– Нет. Видишь, какие няньки? А жены у меня нет. Умерла она. И родителей нет. Короче, задрали меня эти уродины! Детей бьют. Плевать им на детей. Это… ну, короче, че?
Мирикла остановилась. Тугая волна подлетела, шипя, и обвилась пенным клубком вокруг голых оливковых ступней, которыми цыганка крепко упиралась в плотный песок.
– Нам не нужны ваши деньги, – только и сказала она. – Нам нужно другое.
– Говори.
– Нам нужна безопасность. И охрана. Полная безопасность.
Алехан вскинул было волосатую руку с безумно дорогим «Ролексом» на запястье, но остановился. Он хотел было показать на холм, за которым буксовал в песке его «мерс» и джип с охранниками, но отчего-то осекся.
Волосы Мириклы развевались на ветерке.
– Квартира в центре города, – четко проговорила она. – Никаких загородных коттеджей. Отдельный вход. Двери – бронированные по второму классу. Конструкция – вдвижная в стену, лифтовый тип, броня BB или Maxwell Low. Замки – цилиндрические, с кевларом в корпусе, фирмы BiBellas. Камеры видеонаблюдения по периметру, вывод на монитор круглосуточного наблюдения. Окна – с решетками и сканируемым пространством. Принудительная вентиляция… Пока все, в принципе.
Алехан открыл рот. У него было ощущение, что он оказался внутри змея, который вылез из моря и сожрал его. ОТКУДА ОНА ВСЕ ЭТО ЗНАЕТ? По лицу – настоящая цыганка, по виду – городская уверенная бизнесвумен, а по поведению… Как она карабкалась по дереву! Неужели это может быть? Он помнил, что она ему рассказала, но сознание верить отказывалось.
На море пошла череда высоких волн. Видимо, где-то на горизонте прошел мощный глиссер. Они закипели, грызя песок.
Внезапно Алехан улыбнулся, разгладив на большом лбу морщины, и ответил:
– Ладно. Все будет. Сама покажешь, как делать… Ну, че, типа, поехали тогда ко мне?
Мирикла молча кивнула. Монисто в ее волосах пролили золотой свет в воду.
«…как утверждает Санди Бриджес, еще в семидесятые годы КГБ СССР создало сверхсекретный отдел, занимающийся паранормальными явлениями, и стало собирать по всей стране людей, владеющих даром левитации, телекинеза, сильного гипноза и обладающих прочими аномальными способностями. В иных странах не обходилось и без похищений. Так, например, известен случай, произошедший в индийском штате Арисса, когда был похищен единственный сын местного чиновника, врача Бхаванг Прадиптации. Мальчику было два месяца. Власти штата пытались организовать поиски похитителей, но они не принесли результата. Через некоторое время доктор Бхаванг и его жена погибли в автокатастрофе… Следует заметить, что семья Бхаванг имела отношение, по уверениям индийских священников, к роду самого Гаутамы Будды… Канадский исследователь утверждает, что из таких детей, обладающих сверхчеловеческими способностями – от телепатии до ясновидения, своего рода „волшебников XXI века“, русское КГБ сейчас формирует особую, тайную гвардию…»