– Начать операцию!
– Есть начать операцию!
Штаб моментально опустел: остались только Альмах, полковник, Шкарбан и Майя с Алексеем. Все смотрели на притихшего Заратустрова, а Алексей, поправляя очки, что-то черкал на бумажке, растянув ее на обтянутых джинсами коленях.
Снаружи, за кунгом, пронзительно верещали сороки. Еще полчаса их тут не было, но сейчас налетела стая и расселась на соснах, на крышах казармы и даже на башне диспетчеров. Если бы сороки могли, они бы облепили и вращающиеся сети локаторов. Одна птица попыталась даже забраться в окошко кунга, но полковник пугнул ее, и она с обиженным карканьем улетела.
– Птицы… – пробормотал он. – Черт! Неужели, они решили напомнить нам Хичкока? Птичья атака.
Алексей поднял голову, снял очки и посмотрел на Майю. А потом он подскочил к двери и открыл ее. На горизонте, за кромкой леса, тихонько исходила белесым паром руда Евсинского аммиачного комбината.
…Медный понял, что попал в самую гущу, когда их выгрузили на поляне перед высоким бетонным забором, где-то с южной оконечности аэродрома, где лес подбирался не вплотную, а рос пучками; когда они вынули какие-то палки и начали вытягивать их телескопические тела. Белая Смерть, Духовный Снайпер, Эзотерическая Антенна, Энергетический Танк. Они были похожи на лемуров: все черные, в обтягивающих костюмах, чулки которых, со специально выделанными «пальцами» ног и пружинящей, слегка ребристой подошвой, полностью повторяли форму ступни. На каждом – множество различных блях, какие-то приборчики на спине, вроде крохотных рюкзачков, небольшая коробочка на поясе. Лицо, и особенно голову, закрывала маска – плотный металлический горшочек с прорезями. Шкипер натянул его на свою полосатую шапочку и долго чертыхался – горшочек оказался маловат. Потом он заметил замешательство Медного и пояснил, показывая на свою амуницию:
– За спиной у тебя – гармонизатор энергетического состояния. В общем, запас ауры. А вот на поясе – датчик уровня отрицательной энергетики. Если начнет светиться красным – беги, на хрен, куда глаза глядят! И быстрее.
– А эта палка зачем? – спросил Медный, глядя на длинный «спиннинг» в руках Шкипера.
Тот усмехнулся губами, видными в прорезь маски.
– С шестом когда-нибудь прыгал?
– Нет…
– Значит, будешь.
– И Данила прыгнет? – ужаснулся Медный.
– А ты думал!
Небо уже почти все порозовело. Из-за забора доносилось басовитое гудение – там, видимо, готовился к взлету авиалайнер.
Вот где-то, вокруг аэродрома, в лесу, начали потрескивать хлопки. Были видны взлетающие «султанчики» дыма. Тотчас в наушниках, вшитых в защитную ткань костюма, раздалось:
– Команда, приступить к операции!
Первым разбежался Шкипер. Он мчался легко, огромными тигриными прыжками, а затем ухватился за палку перед самым забором… Вжик! И палка, тонко сверкнув на солнце спицей, перенесла парня за серую плиту. Сразу же раздался хлопок, и оттуда пополз дым.
– Не боись! – проорал кто-то, будто совсем рядом. – Это свето-шумовые гранаты…
Мимо пронеслась Лис. Длинные ноги позволили ей совершить прыжок не хуже Шкипера. Взмах палки, свист ветра – и ее распластанная фигура тоже исчезла.
Медный напрягся и побежал… Третьим.
Он всего секунду побыл воздухе, но забыл отпустить палку, поэтому шлепнулся на жесткую, выгоревшую за лето траву мешком. Однако боли он не ощутил. Видимо, приклеившийся к коже спецкостюм обладал и анестезирующим свойством – об этом он догадался чуть позже. Сразу же метрах в пяти полыхнуло, ослепило, оглушило… Распух шар дыма. Медный зарылся носом в траву, и тут сверху на него рухнула не отпущенная палка. Снова не больно, но неприятно.
Вот приземлилась Камилла и тоже сразу распласталась на земле.
Вдали, на бетонке, черной точкой застыл большой самолет с ревущими турбинами.
В наушниках начались быстрые, резкие переговоры.
– Внимание, команда! Говорит Координатор. Снайпер, объекты отслежены?
– Да. Трое, два сильных. Пилот экранирован.
– Берешь на себя объект средней силы. Полное выключение. Как понял?
– Понял.
– Транслятор, выдвигайся на полкилометра, сканируй влияние. Как понял?
– Понял.
Медный не сразу сообразил, что эти режущие, твердые слова говорит нежная кокетка Камилла. Ох, Бог ты мой! Та самая рыжая красавица, которую он в глубине души иногда считал кривлякой, легкомысленной девчонкой, несмотря на все ее достоинства.
Девичий голос Камиллы, обычно нежно-воркующий, звучал хрипловато, с ощутимой сталью. Кто-то из черных пополз вперед – кажется, долговязый Иван. Антенна-Транслятор.
– Танк, уходи с Блэк Дэс с правого фланга. Блэк Дэс, берешь на себя пилота. И механические объекты. Геотермальная атака. Нам надо стащить его с полосы вправо или влево. Работайте по повороту переднего шасси! Попробуй с рулями!
– Поняла.
Камилла еще отдавала какие-то команды, но Медный плохо понимал, что делать ему, и ждал своей очереди. Тем не менее, его позывной – Будда! – в их эфире так и не прозвучал.
В это время в лесу, уже шумящем под утренним ветерком, Алексей внезапно вскинул голову и проговорил тихо:
– Черт! Я же должен был это знать!
Все обернулись к нему, но молодой человек всматривался в горизонт и вдруг, захлебываясь, торопясь, обратился к Заратустрову:
– Алексангрич! Надо выяснить, во сколько на аммиачном дают плановые выбросы газа!
Не ответив ничего, полковник молча схватил рацию:
– Егоров! Срочно узнай…
На часах было 07:43.
Алексей втолковывал почему-то именно Майе, которая сидела, растерянно улыбаясь:
– Вот смотри… вот! ОСАЕИ. Осайя, Осеий… Я думал, что мне это напоминает?! Это же Исида, только прочтенная не в египетской транскрипции, а в древнехалдейской! Исида – богиня, которая изображалась в виде воздушного змея, когда… когда она возвращала Осирису ДЫХАНИЕ. Это означает ветер, черт подери!
– О, Господи! – тихо пробормотала побледневшая Альмах.
Гранаты рвались уже по всему аэродрому. Люди в черных костюмах, в поблескивающих шлемах-горшочках бежали к ВПП короткими перебежками, выставив вперед свои «электродрели». Они то исчезали, пропадая в дыму, который, впрочем, быстро рассеивался, то выскакивали и залегали. А рев турбин «Боинга» стал надсадным и перешел в свист.
– В казармах, похоже, все спят, – хмуро сообщил полковник. – Дай Бог, чтобы это было просто снотворное… а не отрава. Что ж, тут все с одного котла питаются.
Резко затрещала рация, полковник схватил ее, выслушал и произнес:
– Плановый выброс – в семь сорок пять… И что?
В этот момент о крышу фургона что-то мягко стукнуло, будто бросили комок сырой глины. Потом еще… Алексей метнулся наружу и вернулся в фургон с мертвой сорокой. Коготки у птицы были скрючены. Казалось, она окоченела уже в полете.
– В алхимии падающая птица, – подавленно произнес Алексей, – знак твердеющей кристаллизации, не способной к дальнейшим превращениям… – и, не закончив, он обернулся к проему выхода.
На траву изредка шлепались мертвые тела воробьев, голубей, грузно валились жирные сороки. Пернатые комки катились в папоротник, как гнилая картоха. Из трубы аммиачного завода теперь густо валил пар, как будто невидимый кондитер выдавливал на синий торт неба белый крем; хлопья его не таяли, а неподвижно густели, размазывались над трубой.
Рация ожила:
– Фобос – Гераклу! Люди лежат, Фобос… нас прижало… Фобос, как слышите?!
Голос кричал уже в истерике. Заратустров, не говоря ни слова, обхватил свое покрасневшее лицо пятерней и сжал. Рация бесновалась.
– Фобос, ответьте! ЛЕЖАТ! Активная защита сверху… мы не пробиваем… экранируется…
– Все, – глухо проговорил полковник. – Пусть лежат.
Серая птица, замершая на ВПП, срывающая ветром турбин клочья травы с боков полосы, медленно начала движение. Стала разгоняться, поползла все быстрее и быстрее.
Часы неумолимо выдали цифры: 07:50.
Атака захлебнулась. Бойцы спецуправления еще могли бы охватить взлетку полукольцом и подобраться к самому фюзеляжу, но неведомая сила действительно прижала их к земле: кто-то стонал, пытаясь сорвать с себя шлем, кто-то силился встать и, шатаясь, брел вперед, но падал.
Полковник сорвал со стола рацию с главным каналом, да так, что свалил на пол и карту, и карандаши.
– Геракл, отводи людей! Немедленная чистка ауры, всем! – заорал он в эту коробочку, хотя нужды повышать голос не было, и яростно переключил канал. – Фобос вызывает Команду! Приказываю: ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ сдерните его! ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ, слышите?!
Что ответил ему звонкий девичий голос, никто не услышал, – начались помехи. Экраны двух компьютеров с пульсирующими линиями развертки аэропорта, размещенные в углу фургона, всхлипнули и погасли. Нарастал треск, запахло тлеющей изоляцией – приторно-сладким. Ритмично падали птицы. Майя в ужасе прижалась к Алексею, спрятала голову у него на груди.
Полковник оглядел присутствующих и вдруг жалобным голосом сказал:
– Есть у кого-нибудь сигаретка, товарищи?
…Медный уже понимал, что эта махина с большими цифрами на фюзеляже несется прямо на них. В наушниках стоял дикий скрежет. Камилла, лежащая рядом, неожиданно подвинулась к нему и накрыла своим телом. Это было неожиданное ощущение: их костюмы настолько соответствовали фигурам и были настолько тонки, что Медный чувствовал каждый миллиметр ее молодого гибкого тела – от бедер до груди. Она лежала на нем, прижавшись плотно, обвив бедра своими тонкими, ногами, которыми он всегда любовался… пригибая голову к земле, закрывая тонкими руками в черных перчатках, и что-то, видимо, кричала в рацию, стараясь пробиться через шум помех.
А в кабине взлетающего самолета расположились, помимо пилота, трое: черноволосая женщина с хищно приоткрытым ртом, узкогубый в форме сержанта ВВС и ухмыляющийся китаец – позади, у аппаратуры. Бетон несся навстречу идеально ровными квадратами.