– Рули поворота обледеневают, – со странным спокойствием проговорил китаец. – Переднее шасси уже не уберется…
На стеклах кабины действительно начала нарастать какая-то пленка вроде изморози. Пилот, белый, как его рубашка, с выпученными глазами рвал на себя штурвал. Из прокушенной губы катилась струйка крови.
– Закрылки! – лающе закричал он. – Закрылки, мать вашу, бля! Расхерачимся!!!
Женщина кинула на него взгляд. И вдруг покинула свое кресло. Оказавшись позади пилота, она резким движением разодрала на себе рубашку цвета спелой соломы – пуговицы горохом посыпались на пол. Белья под ней, как догадался еще при жизни Сысолятин, не было. Молодая, выпуклая грудь блеснула коричневыми пятнышками и татуировкой на правом полушарии, в бархатной ложбинке блестел какой-то медальон. Женщина вытянула обнаженные руки вперед и обхватила пилота за голову. Грудью она прижалась к его затылку, сильно, так что седые волосы на висках разлохматились на бугорках напряженных сосков, а ее белые руки закрыли ему глаза. Все это могло бы выглядеть иначе, если бы не выглядело так жутко… На красивом лице черноволосой возник оскал; губки раскрылись, опустив уголки, и по нежной коже ее изящного подбородка побежала струйка клейкой мутной слюны, капая на коротко стриженную голову пилота. Черные глаза женщины остекленели, став двумя глупыми блестящими пуговицами.
Как ни странно, он тотчас расслабился в кресле и даже уверенно переключил несколько тумблеров. Самолет грузно оторвался от земли. Его тряхнуло, он накренился вправо, но полуобнаженная женщина не отпускала пилота, стискивая его в объятиях. И только китайца повалило на пол, ударив виском о выступающую часть шкафа с аппаратурой. Тонкогубый даже не пошевелился…
…Внизу, в реве и гуле, Медный все-таки услышал отчаянный вопль – кричала Соня:
– УХОДЯТ! НЕ УДЕРЖИВАЮ!!!
Послышался чей-то хрип. Нехороший хрип.
В самый последний миг какая-то сила словно ковырнула под ним землю и подбросила, вместе с Камиллой. Медный сел на заднюю часть тела, как Ванька-встанька, и в ужасе увидел, как огромный самолет, оглушив ревом, раскатав по земле, накренился серой тенью, пронесся над ним и, разворачиваясь, начал уходить в уже окончательно посветлевшее, безоблачное небо. А оттуда прямо на колени Медного шлепнулось что-то теплое и растопыренное. Мертвая сорока.
Заратустров оказался на поле через пять минут. По пустой взлетной полосе пронесся черный «хаммер», и оттуда выскочил полковник – форменный галстук отстегнут, болтается безжизненным языком, один погон оторвался, съехал набок. Заратустров побежал по траве к ним, а они уже сидели или лежали, сняв шлемы-чашечки. Плохо было только Даниле. Энергетический Танк лежал ничком, а Лис, взгромоздясь на него, длинная и худая, как черная кошка, быстрыми резкими движениями массировала ему шею.
Заратустров, оказавшись рядом, коротко спросил:
– Как?
– В норме, – за Лис ответил Шкипер. – Помяло его немного, конечно. Они по нему ударили. Сразу. И этим вырубили всю систему. Антенна пыталась подключиться, а что толку…
Иван сидел рядышком и, морщась, тер виски.
Медно-рыжие волосы Камиллы горели на солнце. Она поднялась с травы и встала перед полковником с печальной гримасой на лице, чем-то перемазанном… Ну, конечно, она же не забыла наложить косметику под костюм!
Девушка проговорила расстроенно:
– Экселенц… Это очень сильный объект. У Белой Смерти болевой шок, нога отнялась.
Заратустров, казалось бы, не испытывал ни малейшего сочувствия.
– Иголки у каждого из вас в НЗ, – отрезал он. – Если не получается, попробуйте прижигать. Четыре активные точки на ступне. Сами, что ли, не знаете? Все, сворачиваемся и в машину. Отходим… сейчас территорию будем чистить. Вояки уже сюда на всех парах мчатся.
В этот момент раздался грохот. Башенку-гриб расперло огнем, и она медленно обвалилась, истекая огнем и оранжевым дымом. Заратустров резко обернулся, посмотрел на пламя, потом поднес к губам рацию:
– Анисимов? Вынесли?
– Его и жену. Вместе со стулом. Ножки перепилили, – доложила рация. – Гранату уже обезвредили, они в безопасности. А это, как видно, взрывное сработало, резервное. Но там только трупы оставались.
По полосе спешили еще один внедорожник и пузатый корейский автобус с трогательной надписью «ДЕТИ». Ребята стали грузиться в автобус. Полковник уколол глазами Медного:
– Как самочувствие? Первое боевое, да? Со мной поедете или…
– Давайте, с вами, – неуверенно согласился Медный, – вы мне хоть что-то объясните.
Заратустров усмехнулся и направился, не оборачиваясь, к подъезжавшему джипу, так как был уверен, что Медный следует за ним, и обронил на ходу:
– А знание-то приумножает скорби, Андрей Юрьевич! Ну, сами напросились.
…Они уходили с аэродрома незамеченными, как это ни странно – ибо везде царила суматоха. В дверях казармы роты обеспечения метались врачи в белых халатах, пронеслись с ревом две пожарные машины – тушить горящую башню диспетчерского пункта. Медный даже не спрашивал, что значит «чистить территорию». По внешнему виду нескольких врачей и ловко действующих пожарных он уже догадался, что все это – тоже Спецуправление. Какие-то военные с большими звездами еще больше добавляли бестолковости – метались по части, хрипло матерились, размахивали руками…
Под безупречно синим небом автобус с надписью «ДЕТИ» и два джипа проплыли вдоль поднятого шлагбаума, по нервно опущенному барьеру. У будки КПП стояло несколько легковушек с надписью «военная прокуратура».
Полковник сидел впереди, а его джип вела какая-то невысокая девочка, едва ли не школьница, с волосами-дрэдами, сложенными сзади в узел, и в огромных солнцезащитных очках. Тоже спецагент? Она все время молчала. Медный заметил на коротких ноготках худых пальцев, уверенно справлявшихся с рулем, аспидно-черный, местами стершийся лак. Заратустров поискал что-то в ящике для мелочей, нашел и вытянул сигару, блаженно провел ею над верхней губой.
– Последняя… Угостить не могу, Андрей Юрьевич. Но предлагаю сигарету. «Житан», ваши любимые.
– Дайте. Слушайте, я все-таки не понимаю, как это все получилось. ЕЕ увезли?
– Скорее всего, да! – безмятежно ответил Заратустров, словно речь шла о погоде на ближайшие выходные. – Случайно шифровка с указанием места, даты и времени попала к двум хорошим молодым людям. У них был контакт с Иваном, но тот не сразу им раскрылся – не было полномочий. А когда эти молодые люди позвонили Ивану сегодня ночью, было уже поздно. Наш противник… чересчур хорошо подготовился. Один только фокус с птицами чего стоит! Вся наша энергетическая сетка, которая должна была накрыть самолет, как сачком, закристаллизовалась и рухнула. Ну, а ваши… увы, они просто не готовы к таким сильным перегрузкам.
– Но… Но ведь самолет еще можно посадить! – тупо сказал Медный. – Ведь сажают же самолеты с террористами!
– Сбить! – грубовато одернул Заратустров. – Сбить еще можно. Но пока я буду согласовывать это с Москвой… через пятнадцать минут он выйдет из поля ведения диспетчеров Толмачево… И потом, не путайте Божий дар с яичницей. Самолеты с террористами – садят. С магами – никогда.
– Погодите, ну, выйдет – и что?
– А то, что он исчезнет вообще. Обмануть электронные системы, тем более гражданскую электронику, для мага, который у них на борту, – мага такого уровня! – раз плюнуть. Дальность полета «Боинга» модели 737–700 около шести тысяч километров. Думаю, они выйдут из воздушного коридора где-нибудь перед Алма-Атой. А там… Иран или Китай. И дело в шляпе.
Он вздохнул. Машина неслась по лесной дороге, между изумрудными стенами деревьев. Автобус с «детьми», набрав скорость, оторвался от них и исчез вдали.
– Вот почему я и говорю вам, Андрей Юрьевич, – глухо закончил полковник, – мы всего лишь оперативники, вооруженные, конечно, новейшими техническими средствами… Так что дело теперь за вами. Готовьте справочки и документы.
– Зачем? – не понял Медный.
– Поедете скоро.
– Куда?
Заратустров усмехнулся. С наслаждением выдохнул клуб дыма.
– Ну-у… Сначала в Париж. А потом в Египет. В Эль-Кусейр… Ведь мистер Лукас вас ждет, верно?
…На высоте семь тысяч метров, примерно над границей с Казахстаном, молодая женщина отпустила пилота. Тот, вероятно, уже был без сознания – глаза еще открыты, но уже мертвы. Волосы у него как-то очень быстро побелели за это время и на глазах выпадали, словно эта молодая, на вид атласная кожа молодой женской груди оказалась абразивным камнем… Со странной улыбкой отряхнув что-то с кончиков грудей – какие-то крошки и прилипшие седые волоски, женщина сняла с него наушники и швырнула на штурвал. Потом заметила:
– Я включила автопилот. Теперь ты должен только следить, Яо. Сейчас надо будет снизиться до двух тысяч, а потом, через десять минут, набрать ту же высоту. Думаю, на это у тебя хватит умения? А его вытащи, он уже двадцать минут как мертв.
Китаец, у которого по рассеченному виску еще текла кровь, кивнул без всякого изумления и начал вытаскивать тело в белой рубашке с погонами из кресла. «Боинг» плыл над облачным полем ровно, сыто гудя моторами. В салоне и в кабине было прохладно, но обнаженная по пояс женщина этого, казалось бы, не замечала. Она сорвала с бедер простыню, оставшись в одном кружевном белье, и вышла в салон. Вслед за ней направился и тонкогубый «сержант». Его лицо с самой первой минуты превратилось в бесстрастную маску.
Они молчали. Черноволосая спокойно достала из одной сумки, лежавшей на заляпанном кровью полу, кожаную куртку с мехом, бриджи. Босые ноги в бурых пятнах она засунула в высокие горные ботинки. Голая грудь спряталась в треске «молнии». Если бы тонкогубый умел что-то замечать специально, он бы увидел: татуировка на правом ее полушарии – половинка венчика, из черно-фиолетовой стала темно-багровой, словно раскалилась от неведомого огня.
Их качнуло – лайнер пошел на снижение, погружаясь в пену облаков. Китаец, внимательно слушавший переговоры диспетчеров, убедился – под ними никого нет.