Наконец весь Доброшка был на поверхности. Лед нестерпимо холодил мокрую одежду. Останавливаться было нельзя – враз примерзнешь. Доброшка пополз. Сначала медленно, как залазил – пядь за пядью. Потом – быстрее. Лед был прозрачный. Один раз Доброшке показалось, что он видит в глубине то ли сома, то ли водяного хозяина. Тот глянул на него круглым оком и скрылся в глубине. Но думать об этом было некогда. Встать на ноги он так до самого берега и не решился.
Добравшись до берега, Доброшка опрометью кинулся в лес. Первым делом нужно было укрыться от холодного ветра и обсушить заледеневшую одежду. И чудо – за деревьями увидел рыбацкую хижину! Дверь ее была приоткрыта.
В очаге были грудой навалены сухие ветви. Рядом на пеньковой веревочке висели кресало и трут. Замерзшей рукой Доброшка ударил кресалом по камню очага, выбив целый сноп искр. «Да я прям как Перун». Хотелось одного – скорее согреться.
Трут подхватил искры – Доброшка подул и стал подкладывать колечки сухой бересты. Вспыхнул огонь, занялись поленья. От очага пошло тепло. Не зря называют огонь сварожичем. Без него любое жилье мертво и пусто. Зажегся огонь – и будто душа вселилась в старую рыбацкую хижину.
Доброшка протянул к огню задубевшие пальцы, а когда они немного отошли, стал развязывать ремешки на одежде. Нужно было как следует просушиться. Неплохо было бы еще и поесть. Доброшка оглянулся и увидел в углу низку сушеных рыбок. Вот это удача!
Рубаха, свита и порты были развешаны вокруг очага. Пламя бросало на них оранжевые отсветы, от влажной ткани поднимался пар. Доброшка сидел у огня, закутавшись в рогожку, и грыз сухую рыбку, запивая водой из глиняной кружки.
«Все-таки повезло, – думал Доброшка, – и убить меня могли, и утонуть мог, и замерзнуть, ан нет – жив и здоров! Бог мне помогает, не иначе». Стоило Доброшке так подумать, дрова в очаге громко затрещали, искры взметнулись к дымогону. «Ну точно, вот и огонь-сварожич со мной согласен». Только за Белку душа болит. Ее забрала старая Добронега, может, не даст в обиду. Доброшка осенил себя крестным знамением: «Спаси Бог». А потом отщипнул кусочек рыбки и бросил в огнь: «Храни боги». Огонь в очаге затрещал пуще прежнего. «Добрый знак».
Неодолимо стало клонить ко сну. Доброшка устроился у очага и уснул, как в своей домашней постели. Проснулся он ранним утром. Огонь в очаге догорел. Одежда высохла. Холод стал пробираться в дом.
Доброшка наскоро оделся и на манер плаща намотал на плечи рогожку, которой укрывался ночью. Оставшуюся рыбу брать не стал. Вдруг еще какой голодный забредет? Поклонился очагу. Громко в пустоту сказал: «Благодарю, хозяева, за ночлег и угощение», – и вышел на утренний морозец. Путь предстоял неблизкий. Доброшка осмотрелся. Вдалеке на фоне утреннего неба, подобный большому кораблю, вырисовывался силуэт Китежа. Доброшка собрался повернуться и уйти в лес – нужно было возвращаться к своим. Но тут на черной ленте противоположного берега заметил яркие точки. Костры? Не иначе Илья с Харальдом подошли к озеру Светлояру. Нужно было идти туда. И Доброшка зашагал по прибрежному песочку в направлении огней. Хижина за его спиной медленно растаяла в утреннем тумане.
Кси
– Шальной молодец у тебя, башковитый.
– Да уж. Невелик, да разумен.
Эйнар-хевдинг стоял на холмике, следя за подготовкой к предстоящей битве. Илья лежал на носилках, укрытый медвежьим одеялом. Лицо его было все еще бледно, но жар спал, дыхание выровнялось, и Архимед разрешил вынести воеводу из землянки на свежий воздух.
Доборошка носился по кромке берега, помогая варягам то здесь, то там. Все шло по задуманному, но он не мог сидеть на месте. Идея, пришедшая ему в голову, пока он пешком шел от рыбачьей хижины до лагеря, была проста. Однако требовала большой слаженности и сноровки. Он изложил ее Илье и Эйнару-хевдингу в первый же вечер.
– В Светлояр-озеро впадает всего одна река – Светлая, она же потом и изливается из озера в полуденной части.
Доброшка взял прутик и принялся рисовать на песке очертания озера и реки. Илья и Эйнар слушали его молча. Беседой заинтересовался Архимед – подсел рядом.
– Поджечь город, как собирались сделать варяги Эйнара, невозможно, – продолжал Доброшка, – по стенам проложены желобы, по которым в случае опасности пускают воду. Стены сырые, как бок лягушки. Вода защищает их и от штурма. За обледенелые бревна не уцепишься. Но именно вода нам и поможет!
Он принялся дальше чертить прутиком.
– Вот тут, выше по течению Светлой, устроена целая цепочка прудов. Некоторые из них настолько большие, что я их принимал за озера. Если пробить плотины, вода хлынет в Светлояр и город будет затоплен. Вот тут-то мы их и возьмем!
Илья почесал густую бороду, а когда Архимед перевел Эйнару слова Доброшки, бороду принялся чесать и хевдинг.
Первым подал голос Илья:
– Попытка не пытка. Попробовать можно. Все лучше, чем огнем жечь или на обледенелые стены лезть.
Эйнар согласно кивнул.
Тут подал голос Архимед:
– С позволения славных воевод и юного воина я бы предложил сделать немного по-другому.
Все трое обернулись к нему. И колохолмцы, и варяги привыкли к Архимеду как толмачу. Но тут вспомнили, что языки – не единственное, в чем грек был мастером, и приготовились внимательно слушать.
– Трудность в том, что озеро Светлояр очень велико. Пусть даже пруды по течению Светлой весьма многоводны, но нет никакой уверенности, что воды там хватит для того, чтобы существенно поднять уровень воды в озере. Кроме того, не нужно забывать, что вода не только вливается, но и выливается из озера. Можно, конечно, построить плотину на выходе, но, если озеро начнет переполняться, вода, скорее всего, найдет новое русло.
– Что же делать? – Доброшке начало казаться, что вся его придумка пошла прахом.
Архимед посмотрел на небо и начал издалека:
– Когда-то давно я путешествовал в горах Гиндукуша. И видел, как с гор сходит сель. Вернее, я видел его последствия – разрушенные селения, переломанные деревья. Можно было подумать, что с гор сошел целый океан воды. Но откуда на вершине взяться океану? Все эти разрушения устроил совсем небольшой ручеек, который, однако, разогнавшись смертоносной волной, увлек за собой камни и песок.
Вот и мы должны не просто пустить воду, а устроить большую волну. Пусть вода потом схлынет, но в момент удара на нашей стороне будет сила, сравнимая с целой армией. Техника сделает за нас большую часть работы.
Доброшка слушал грека с широко раскрытыми глазами.
– Нам поможет водная рать!
На приготовления ушло чуть меньше двух дней. Архимед осмотрел плотины и указал, где лучше всего устроить подпилы, чтобы потом можно было пустить воду в нужно время. Он замерил расстояние от одного пруда до другого, долго что-то чертил на песке, а потом пришел к Илье и гордо заявил:
– Воевода Илья, я все просчитал и готов запустить водную рать в нужное время. Дело теперь за твоими воинами и милостью бога.
Штурм назначили на вечер следующего дня. По указанию Архимеда в устье Светлой были расставлены плоты.
Вечером в землянку к Илье явился Эйнар в сопровождении Архимеда. Скрипя кожаной броней и звеня железной кольчугой, умостился на лавке. Выпил предложенный мед и прорычал что-то на норвежском. Архимед принялся переводить:
– Эйнар-хевдинг считает, что нужно предупредить Китеж о нападении.
Доброшка согласно закивал:
– Да, там женщины, дети. Могут потонуть.
Выслушав перевод, Эйнар снова что-то прорычал. Архимед смущенно потупился, замялся, а потом сказал так:
– Эйнар в присущих их мужественному народу крепких выражениях пояснил, что ему нет дела ни до женщин, ни до детей. Но если их конунг Харальд сидит там в порубе, он может погибнуть. Лучше будет, если у китежан после разгрома города будет возможность купить себе жизни, освободив конунга. Эйнар считает, что у них не хватит ума подумать об этом. Нужно им подсказать.
Эйнар смотрел на Илью выжидательно. Понятно, что отправиться с этим поручением должен был кто-то из колохолмцев. Посылать варяга смысла не имело.
– Послать-то можно. Но только если мы скажем князю Ворону, что за нами стоит водная рать, он, пожалуй, не поверит. От неожиданной стрелы можно на сей раз укрыться щитом. Но как убедить Ворона? Он на редкость твердолобый парень. Разве только Добронега вмешается. Но и для нее слова о гигантской волне вряд ли покажутся убедительными. Я бы и сам не поверил, если бы не знал, насколько большой умник наш Архимед. Их род на этом озере всегда жил. Они всех водяных родней считают.
После этих слов Илья украдкой посмотрел на Архимеда. Тот заметил искоса брошенный взгляд и улыбнулся:
– Понимаю твои опасения, воевода. Водяные могут вмешаться. Однако, как говорят у вас на Руси, «на бога надейся, а сам не плошай». В конце концов, мы ничем не рискуем.
– Решено. Осталось придумать, как убедить Ворона.
Архимед потупил взор:
– При всем уважении, вряд ли князь островного города очень много видел заморских хитростей. Я взял с собой небольшой бочонок с той жидкостью, которой я заправлял орудие, которое у вас именуется греческим огнем. Бочонок совсем небольшой. Но и содержимое в нем – особое. Оно в десять раз опасней того, которое заправляют в орудия императорского флота.
– Архимед, зачем ты таскаешь с собой это лешачье зелье? Ты планировал жечь ладьи и города?
Архимед нахмурился:
– И в мыслях не было. Более того, я бы не стал рассказывать о своем запасе, если бы воевода Илья решил сжечь город, как не стал рассказывать о нем Эйнару-хевдингу. Действие состава слишком жестоко. Но оно могло пригодиться, если бы нужно было разжечь костер в сырую погоду.
– Что же ты собираешься делать?
– Только лишь устроить небольшое представление. Озеро Светлояр вполне годится для того, чтобы устроить тут театрон. Мы разыграем трагедию!
– Надеюсь, мудрый Архимед, ты знаешь, о чем говоришь.
На приготовление к представлению ушел весь последующий день. По описанию Архимеда был сделан плот. На плоту был установлен высокий трон. Сколотили его на скорую руку из жердей. Эйнар не пожалел златотканого корзна – им покрыли грубое изделие. Издалека выглядело внушительно.