Но я не был обычным противником.
— Знаешь, — сказал я, медленно поднимая правую руку, — если бы меня было так просто убить…
Освальд нахмурился, не понимая, о чем я говорю. Но тревога уже начала закрадываться в его глаза — человек с остановленным сердцем не должен был говорить так спокойно.
Я вложил меч в ножны — для того, что я собирался сделать, клинок не понадобится. Затем принял стойку Буревестника, но не для оружия. Для самой руки.
Молнии начали собираться между пальцами, концентрируясь в ладони. Искры пульсировали и трещали, создавая вокруг руки ореол из чистой энергии.
— Что ты делаешь? — прошептал Освальд, и в его голосе впервые прозвучал страх.
Вместо ответа я резко ударил себя в грудь рукой, пронизанной разрядами молний.
Электрический удар прошел прямо через сердце. Остановившаяся мышца дернулась, сжалась, начала биться снова — сначала неровно, потом все увереннее. Кровь снова потекла по венам, кислород достиг мозга, зрение прояснилось.
Я поднялся на ноги, отряхивая пыль с плаща. Контроль Освальда над моей кровью был полностью разрушен — нельзя управлять тем, что движется под воздействием электрических импульсов.
— Невозможно! — завопил Освальд, отступая. — Ты не можешь запустить собственное сердце таким образом! Никто не может!
Лицо мага исказилось от ужаса. То, что он видел, противоречило всем законам магии крови. Никто не мог самостоятельно разорвать установленный контроль, особенно таким способом.
— Кто ты такой? — прошептал он.
Вместо ответа я принял стойку, которую давно не использовал. Стиль Пронзающей Молнии — техника, созданная специально для борьбы с магами, полагающимися на защитные заклинания и дистанционные атаки.
Меч засветился не обычными молниями Буревестника, а чем-то более концентрированным и смертоносным. Энергия сжалась в тонкий луч чистой энергии, который мог пронзить любую защиту.
Освальд попытался создать кровавый барьер, но луч прошел сквозь него, как сквозь туман. Маг попытался уклониться, но скорость молнии была выше человеческих рефлексов.
Клинок пронзил его сердце точно по центру. Мужчина, когда-то выбравший путь убийцы, замер, глядя на торчащую из груди сталь. Кровь потекла из уголка рта, а глаза начали быстро мутнеть.
— Да кто… ты⁈ — повторил он слабеющим голосом.
— Просто человек, который жил слишком долго, — ответил я, резко вынимая меч.
Освальд рухнул на колени, а затем упал навзничь. Его взгляд еще несколько секунд оставался осмысленным, но потом жизнь окончательно покинула его тело.
Наклонившись к трупу, я заметил что-то блестящее на шее Освальда — тонкую серебряную цепочку с подвеской. Медальон был старинной работы, очень искусной. На нем был выгравирован символ — переплетенные клинки в лунном свете.
Я знал этот символ. Знал эту подвеску.
Сняв цепочку с шеи мертвого мага, я внимательно рассмотрел медальон. Да, именно она. Не может быть никаких сомнений.
Память унесла меня на тысячу лет назад, в шумную таверну «Веселый дракон», где мы с товарищами отмечали очередную победу над демонами. Шейд сидел напротив меня, крутя в пальцах этот самый медальон.
— Красивая штучка, — заметил я тогда, указывая на подвеску.
— Подарила одна девушка, — ответил Шейд с мечтательной улыбкой. — Сказала, что будет оберегать меня в бою.
— И оберегает?
— Пока что да. Хотя знаешь, что она еще сказала? — Шейд показал медальон Аркариусу, который сидел рядом. — Что ничто в этом мире не вечно.
Аркариус взял подвеску в руки, внимательно изучил, а затем что-то прошептал над ней. Магия его была тонкой, почти неощутимой.
— Теперь эта вещица не разрушится, даже если землю покроет пламя демонов и выжжет ее всю, — объявил он, возвращая медальон Шейду.
— Чары вечности? — удивился я. — Зачем такие сложности?
— А чтобы что-то от нас все равно осталось, — усмехнулся Аркариус. — На память потомкам.
Я тогда рассмеялся и сказал:
— Не допущу такого. Демоны не сожгут нашу землю, пока я жив.
И ведь не допустил…
Убрав медальон в карман, я вернулся к зданию, где ждала моя группа. Голдльюис встретил меня у входа, его внимательный взгляд скользнул по моему лицу, отмечая детали.
— Все в порядке? — спросил он.
— Теперь да, — ответил я.
Снайпер кивнул, не задавая лишних вопросов. Хороший человек — понимал, когда не стоит лезть в чужие дела.
Зара все еще сидела в углу, но ее состояние заметно ухудшилось. Красные узоры теперь покрывали обе руки до плеч, а пламя вырывалось не только из пальцев, но и из трещин на коже.
— Нужно продолжать путь, — объявил я. — Ты как, справишься?
Девушка с трудом поднялась на ноги и кивнула. Двое B-ранговых Охотников выглядели обеспокоенными.
Мы покинули убежище и двинулись дальше по разрушенным улицам древнего города. Храм уже виднелся впереди — огромное сооружение, возвышающееся над всеми остальными зданиями как каменная гора.
— Знаешь, — сказал Голдльюис, поравнявшись со мной, — с таким компаньоном, прикрывающим тыл от всяких… неожиданностей, я мог бы стрелять куда точнее.
В его голосе не было прямого вопроса, но намек был более чем очевиден. Он понял, зачем я отходил от группы, и что произошло с нашим преследователем.
— У тебя зоркий глаз, Диккенс, — ответил я с легкой усмешкой.
— Профессиональная привычка, — пожал плечами снайпер. — Хороший стрелок должен видеть все, что происходит вокруг.
Мы больше не говорили на эту тему, но взаимопонимание было достигнуто. Голдльюис не станет задавать неудобных вопросов, а я буду знать, что рядом есть человек, которому можно доверить спину в бою.
Леон Монтильяр шел через развалины древнего города, оставляя за собой кровавый след. Его доспехи были изорваны когтями монстров, левая рука висела безжизненно, а из глубокой раны на боку сочилась кровь.
После того как гигантская каменная стена разделила экспедицию, он оказался совершенно один. Судьба распорядилась так, что именно его отбросило на тот маршрут, которым изначально должна была идти вся группа к центральному храму. И он добрался первым — но какой ценой.
Монстры атаковали его непрерывно. Стаи крысоподобных тварей, гончие Тиндала, что-то похожее на гигантских многоножек с человеческими лицами. Он сражался до изнеможения, тратил магию почти без остатка, несколько раз едва избегал смерти.
Но дошел. Выжил. И теперь стоял перед входом в то место, ради которого была организована вся эта экспедиция.
Храм поражал воображение даже в полуразрушенном состоянии. Его архитектура не подчинялась никаким известным канонам — углы были не просто неправильными, они казались враждебными человеческому разуму. Колонны росли из земли под невозможными углами, а стены изгибались так, что болели глаза, если смотреть на них слишком долго.
Размеры сооружения были циклопическими. Главные ворота возвышались на добрых пятнадцать метров, а сами двери могли бы пропустить небольшую армию. Все было покрыто теми же извилистыми символами, которые встречались по всему городу, но здесь их было намного больше, и они образовывали сложные узоры, от созерцания которых начинала болеть голова.
Леон толкнул массивную дверь, ожидая сопротивления, но она подалась на удивление легко. Внутри царила абсолютная тьма, нарушаемая лишь слабым свечением его ледяной магии.
Главный зал храма был еще более впечатляющим, чем внешний вид здания. Потолок терялся в тени на высоте в несколько десятков метров, а стены украшали барельефы, изображающие сцены, которые не укладывались в сознании. Существа с множеством глаз и щупалец, города из плоти и костей, звезды неправильной формы над морями крови.
Но самое поразительное находилось в центре зала.
Алтарь поднимался на каменном постаменте, окруженный концентрическими кругами из того же темного камня, что и стены. А на самом алтаре покоился кристалл.
Огромный, размером со взрослого человека, он пульсировал тусклым светом, который, казалось, поглощал окружающую тьму, делая ее еще более плотной. Кристалл был не прозрачным, а словно заполненным дымом или туманом, внутри которого время от времени проскальзывали неопределенные тени.
От него исходила аура такой силы, что дышать становилось трудно. Не просто магическое давление — что-то более опасное, более древнее. Словно сама реальность вокруг алтаря была не такой, как в остальном мире.
Леон сделал несколько неуверенных шагов к центру зала, его израненное тело дрожало от усталости и потери крови.
И когда первая капля его крови коснулась камня в этом месте, произошло нечто неожиданное.
Факелы вспыхнули по всем стенам зала — десятки источников света, заливающих древнее святилище холодным голубоватым сиянием. Барельефы на стенах словно ожили, тени в них начали двигаться, а глаза изображенных существ следить за каждым движением незваного гостя.
А затем раздался Голос.
Он звучал отовсюду и ниоткуда одновременно, вибрируя в воздухе, проникая в кости, заставляя зубы скрипеть от неприятных обертонов. Это был не человеческий голос — слишком глубокий, слишком многослойный, словно говорили сразу тысячи ртов.
— Монтильяр, — произнес Голос, и каждый слог эхом отдавался от стен. — Кровь клана Монтильяр на священном камне. Как… интересно.
Леон замер, не в силах сдвинуться с места. Страх сковал его мышцы, но любопытство оказалось сильнее. Он знал, что должен бежать, должен покинуть это проклятое место как можно скорее. Но не мог.
— Кто… кто ты? — выдавил он дрожащими губами.
— О, у меня много имен, — ответил Голос, и в зале словно стало холоднее от его резкого смеха, который как начался, так и неожиданно оборвался. — Но тебе будет проще называть меня Шогготом. Я тот, кто спит в глубинах, кто помнит времена до времен.
— Что ты хочешь от меня?
— Хочу? — в Голосе прозвучало нечто похожее на смех, но звук этот заставил Леона вжать голову в плечи. — Я ничего не хочу, юный Монтильяр. Это ты пришел ко мне. Это твоя кровь разбудила меня.