Токс упорно зазывал меня за собой наверх. Свет шёл из библиотеки.
Стоп… Это что ещё за новости? Библиотека ведь ещё вчера была на втором этаже? Неужели дом продолжает перестраиваться даже тогда, когда я в нём нахожусь? Причём делает это без каких-либо дефектов. Будто комнаты дома всегда находились именно в такой последовательности.
Я прошёл в библиотеку и обнаружил, что источником зеленоватого свечения была лежащая на столе книга.
Подарок Василия Ионовича Решетова — копия трудов некоего древнего лекаря Асклепия.
Только не припомню, чтобы эта книга раньше так люминесцировала. Или я просто не обращал внимания?
Я присел за стол и прикоснулся к корешку книги. Окружающая учебник магическая дымка тут же успокоилась, и я почувствовал, как по моим пальцам пробежала волна маны.
Нет… Магия начала циркулировать в две стороны сразу. Моя сила выходила в книгу, а затем возвращалась обратно. Словно между мной и страницами трактата образовалась мощная связь.
Решетов, конечно, говорил, что эта книга — редкая, но я и подумать не мог, что она содержит в себе кроме знаний ещё и запас энергии.
Как только я открыл первую страницу, латинские фразы замельтешили перед моими глазами. Буквы перестраивались, накладывались друг на друга.
Пока на чистом листе выцветшей бумаги не осталось одно-единственное предложение.
«Приветствую вас, лекарь с пытливым умом! Эта книга содержит в себе знания, которые я копил всю свою жизнь. И я готов поделиться ими».
Чёрт меня подери… А Решетов точно именно эту книгу читал? Василий Ионович сказал, что она полностью на латинском языке. Якобы он осилил лишь часть перевода… Но прямо сейчас на моих глазах текст распался и выдал мне фразу на русском.
Любопытство взяло надо мной верх, и я перевернул страницу.
Однако, сделав это, я почувствовал лёгкое головокружение. Странно, обычно такие ощущения я испытываю после того, как начинаю колдовать…
На следующей странице Асклепий описывал краткое содержание книги. Магические недуги, паразиты, обыкновенные болезни… Перечень был огромным, но больше всего меня заинтересовала самый первый раздел.
«Клятва лекаря. Как нарастить витки?»
Нарастить витки — это больная тема. Пока что мне неясно, отчего вырос мой последний виток, но полагать, что также быстро появится ещё один, у меня нет оснований.
Перевернул страницу и почувствовал, как глаза начали закрываться. Вся комната кружилась. Если бы я сейчас не сидел на стуле, то обязательно бы рухнул на пол. Сил почти не осталось…
Я тут же коснулся своей груди и взглянул на лекарскую чашу.
Почти пусто… Нет, удивляться тут нечему, я много сил потратил, спасая заключённых Садов от туберкулёза или чахотки, как это заболевание называют в этом мире. Но запас уже должен был восстановиться хотя бы на треть.
Неужели это книга вытягивает из меня магию?
«Такова плата за информацию».
Эта фраза появилась сразу же, как только я мысленно задал себе вопрос. Недаром заметил, что между мной и книгой образовалась магическая связь, лишь стоило коснуться корешка. А если учесть, что передо мной всего лишь копия, значит, силой обладает сам текст.
«Если витков у вас мало и расти они не спешат, уважаемый лекарь, есть способ ускорить этот процесс».
Текст появлялся по мере того, как я успевал прочитывать новые фразы.
«Вы можете сделать так, как некогда сделал я. Дайте клятву лекаря — и магия начнёт развиваться намного быстрее. Однако путь этот тернист. Не каждый осмелится рискнуть собой, чтобы стать поистине могущественным целителем».
На этом текст страницы закончился. Я жаждал узнать, что означает эта клятва, однако силы были уже практически на нуле.
Может, имеет смысл отложить чтение на потом? Нет уж! Рискну. Мне нужно выяснить, о какой клятве идёт речь. Вряд ли здесь речь идёт о клятве Гиппократа?
Тем более, к этой клятве я всегда относился очень скептично. Есть в ней некоторые пункты, которые противоречат здравому смыслу. К примеру, врач должен поклясться, что будет отрицательно относиться к абортам и эвтаназии. Но иногда аборты проводят по медицинским показаниям, чтобы спасти жизнь женщины. Да и эвтаназия, на мой взгляд, некоторым особо тяжёлым пациентам необходима. Во многих государствах моего мира она была разрешена. Хотя все эти темы весьма спорные, и обсуждать их можно сутками напролёт.
Вот только один из пунктов той клятвы я не соблюдаю и соблюсти не могу. Особенно в этом мире.
«Не навреди».
Пациентам-то я никогда не вредил и вредить не собираюсь. Но этот мир опасен, а моя левая рука создана для того, чтобы наносить урон. Исключительно в целях самозащиты, разумеется, но всё же… Если клятва лекаря содержит такие же пункты, как и клятва Гиппократа, магия может воспринять даже самозащиту, как нарушение клятвы.
И что же тогда?
А нечего гадать. Нужно перевернуть страницу и познать истину. Ох, чувствую, что пожалею об этом, но отказать себе в знаниях не могу.
Я просунул руку в сумку и коснулся своего тонометра. Зачерпнул из него немного магии, которая хранилась в металле моих старых часов, а затем решительно перевернул страницу.
Слабость навалилась тяжёлым грузом, но моя тяга к знаниям оказалась сильнее.
«Клятва лекаря содержит в себе всего три принципа»
«Первый — никогда не отказывать нуждающемуся в помощи. Спасать от болезни любого, независимо от того, просит ли он лекарских услуг или нет».
«Второй — продвигать лекарское дело, нести его в свет, совершенствоваться каждый день и жить ради возвышения своей стези».
«Третий — истреблять некротику во всех её проявлениях. Будь то мёртвый орган или же плод вмешательства некроманта».
«Нарушение клятвы приведёт к потере всех магических навыков».
Так… Ситуация прояснилась. Если уж на то пошло, я эти клятвы и так соблюдаю. Лечить стараюсь всех, в ком вижу хворь. Лекарское дело продвигаю, пожалуй, даже похлеще своих коллег, если учесть, сколько аппаратов я успел собрать за это время. И некротику истреблять приходилось.
Однако риск действительно высок. Если я решу дать эту клятву, мне придётся следить в оба, чтобы ни один из принципов не нарушился даже случайно.
Это решение стоит хорошо взвесить. Не стоит бросаться пустыми словами, пока я не буду уверен, что смогу потянуть эту ношу.
Дальше читать я не стал. Сил на перелистывание страниц совсем не осталось. А завтра меня ещё ждёт нелёгкая поездка. Лучше сегодня лечь раньше, чтобы к утру восстановить весь запас лекарской чаши.
Я встал задолго до рассвета, собрал свои чертежи, инструменты, взял кошелёк и приготовился к выходу. Токс проводил меня до дверей.
— Смотри, тут ничего не круши, внимания к себе не привлекай, — наказал ему я. — Если есть захочешь, в холодильнике остались пирожки. Если, конечно, клещи вообще едят пирожки.
— Ж-жу! — заявил он и пополз на кухню.
Что ж, видимо, едят!
Ехать в Саратов мы собирались на поезде. Электрички пока не изобрели, но в пределах области ходили небольшие составы, которые выполняли их функцию. Из Хопёрска вообще можно было уехать куда угодно. Он находился на пересечении двух главных железных дорог.
Которые, правда, пока что ещё не пересекли всю территорию Российской Империи.
Прежде чем пройти к вокзалу, я зашёл за Соней в дом Бахмутовых.
— Алексей Александрович, доброе утро, — поприветствовал меня её отец. — Я прошу, вы уж только следите за ней. Андрей нам объяснил, что вам мы довериться можем, но всё-таки Саратов — город большой. Я бы и сам её свозил, но из меня защитник совсем никакой. Ноги не слушаются, как бы самому там не рухнуть.
— Не беспокойтесь, Соню верну в целости и сохранности, — пообещал я. — Назад поезд выезжает в десять вечера. К полуночи приведу её сюда.
Соня, одетая в светло-серую шубку, вышла из дома и аккуратно поправила меховую шапку, из-под которой торчали её тёмные волосы.
Она взяла меня под локоть, и мы отправились к вокзалу. Похоже, она сильно переживала из-за предстоящей поездки, поэтому боялась даже лишний раз на меня взглянуть. А её стресс, как я уже понял, порой выбрасывается в виде воздушной магии. По-хорошему её нужно успокоить, чтобы девушка случайно не перевернула вагон!
— Не стесняйся и ничего не бойся, — сказал я. — Я тебя в обиду не дам. С нами поедет мой коллега — Илья Андреевич Синицын. Он мужчина очень говорливый, но добродушный. От него никакой опасности не жди.
— Простите, Алексей Александрович, я вам столько лишних проблем создаю, — вздохнула она.
— Ерунда, — помотал головой я. — В конце концов, я ведь сам предложил взять тебя с собой. Можешь, кстати, ко мне на «ты» обращаться. Я уже месяц, как не дворянин. Все эти отчества и титулы ни к чему.
Она скромно улыбнулась, но ничего не ответила, лишь молча кивнула.
— О! А вот и мои дорогие спутники! — воскликнул Синицын, вскочив со скамьи около вокзала.
От экспрессии Ильи Соня тут же вздрогнула. Хорошо, что я её предупредил о его специфическом характере.
— Доброе утро, Илья, — кивнул я, а затем сразу же уточнил: — Помнишь, о чём мы договаривались?
Синицын не сразу понял, о чём идёт речь, но затем взглянул на Соню и сразу же сообразил. Я предупреждал его, чтобы к девушке он со своим дурацким флиртом не лез.
— Разумеется, — кивнул он. — Илья Андреевич Синицын, к вашим услугам.
Он галантно поклонился девушке, и той, кажется, сразу же стало легче.
— Соня, — коротко ответила она.
— Соня! Прекрасное имя! — запел Синицын.
— Илья! — воскликнул я.
— Ладно, молчу-молчу, — вздохнул он. — Билет, кстати, я уже купил. Поторопитесь, поезд прибудет минут через десять.
Соня ускорилась, чтобы подойти к кассе, но я её остановил.
— Не надо, я сам возьму. И не спорь, — твёрдо сказал я.
Девушка осталась рядом с Синицыным, а я приобрёл два билета до Саратова и обратно на себя и на Соню.
Когда я вернулся, Синицын возмущался на всю вокзальную площадь, как ему надоело, что его усы постоянно замерзают. Соня, к счастью, успокоилась и перестала пугаться моего коллегу. Я даже заметил, как она сдержанно посмеялась над белыми гусарскими усами Ильи.