— Два месяца назад! — ответил он. — Вроде… Я не знаю!
Два месяца… Странно, ведь из Санкт-Петербурга меня сослали всего месяц назад. За это время меня могли прикончить десять раз.
— Почему вас не прислали раньше? — спросил я.
— Так дочка его чёртова молчала! — воскликнул охотник. — Пока замуж её не выдали. Там-то всё и вскрылось…
У меня, похоже, на роду проклятье какое-то — браки чужие разрушать. Обратная сваха, а не лекарь.
— Хорошо, — кивнул я и отпустил охотника. — Звать тебя как?
— Влад, — хмуро ответил он.
— Возвращайся в Санкт-Петербург, Влад, — посоветовал я. — И передай графу, что тот Мечников, которого он ищет, уже сгинул. Нет его больше в природе.
— Да он мне самому башку отрубит, если я такое передам! — шипя от жгучей боли в лице, прокряхтел главарь.
— А это меня совершенно не волнует, — ответил я, затем мановением лекарской магии вернул одному из охотников язык, чтобы тот не задохнулся и пошагал к выходу из проулка.
Эта четвёрка охотиться за мной уже точно не сможет. В ближайшие дни отправлю отцу весточку, расскажу, что случилось. А заодно обсужу с ним, что делать дальше.
Проблем у других Мечниковых из-за меня не будет, поскольку я уже в их роде не состою. Но есть риск, что граф Юсупов пришлёт сюда новых головорезов. Но пара дней в запасе у меня есть.
Я бы мог добить и эту четвёрку, но тогда проблем стало бы в два раза больше. Саратовские городовые обнаружат тела, а потом нападут на мой след. А Юсупов всё равно пришлёт новых людей, когда поймёт, что от первой партии я избавился.
Размышляя об этом, я бежал на Университетскую улицу. Пришлось потратить остатки лекарской магии, чтобы стянуть свои раны и убрать следы крови с одежды. Но выгляжу я, мягко говоря, потрёпанным. Заявляться в таком виде на регистрацию патента — не лучшая идея, но иных вариантов у меня нет.
Я влетел в зал регистрации ровно в тот момент, когда Илья Синицын уже вступил в отчаянную словесную баталию с одним из местных лекарей.
— Нет, я протестую! — топнул ногой он. — Я могу расписаться за Мечникова! Вот! Видите грамоту? Есть у меня такое право!
— Успокойтесь, Илья Андреевич, — стараясь отдышаться, произнёс я. — Я уже на месте.
Синицын хотел было наброситься на меня, но тут же затормозил, заметив, в каком состоянии моё зимнее пальто.
— Алексей, ты чего… Поскользнулся, что ли? — замешкался он.
— Да, и рухнул на четверых головорезов, — отшутился я. — Потом расскажу, пойдём к регистрационному столу.
В зале кроме нас больше никого не было. Либо лекарские патенты в целом регистрируют нечасто, либо всех обслужили ещё утром.
За круглым столом сидела комиссия из трёх лекарей, каждый из которых изучал по одному моему инструменту.
— Наконец-то, господин Мечников, — вздохнул полный мужчина в очках. — Мы уж начали думать, что вы совсем не явитесь.
Он удивлённо окинул меня взглядом, а затем слегка обиженно заявил:
— А почему вы позволили себе явиться сюда в таком виде?
— Опасный город — Саратов, — пожал плечами я. — Не успел сойти с поезда — тут же нарвался на головорезов.
— Попрошу не оскорблять! — погрозил мне пальцем председатель комиссии. — У нас тут почти что нулевая преступность!
— Ага! Ха-ха! — залился смехом Синицын. — Нет у вас преступности, как же! Особенно во дворах за фабричным районом. Там мне однажды чуть скальп не сняли.
— Это вообще не имеет никакого отношения к делу! — прервал эту перепалку я. — Для регистрации патента нужна моя подпись и моя голова, в которой хранится интеллектуальная собственность. Этого достаточно.
Председатель комиссии тяжело вздохнул, но всё же согласился. Двое его коллег вообще никак не отреагировали на наш разговор. И я только сейчас понял, почему. Просто им достался фонендоскоп и тонометр, а последнему — неврологический молоточек. Видимо, он уже изучил его схему и лекарю просто стало скучно. А вздорить с Синицыным — лучший способ отвлечься.
— Итак, Алексей Александрович, — подытожил председатель. — Я ваш молоток осмотрел. Схема, вижу, простая, ничего необычного в ней нет. Но пока что я искренне не понимаю, зачем он может пригодиться в нашей практике?
— Позволите вашу ногу? — попросил я.
— Что-что? — удивился председатель.
— Ну вы же не поверите, если я покажу его работу на себе или на господине Синицыне? — пожал плечами я. — Позвольте, я представлю, как работает молоточек на практике.
Лекарь нехотя отодвинул стул и присел напротив меня. Я легонько ударил молоточком по его сухожилью. Нога подпрыгнула, а мужчина вскрикнул, заставив своих коллег отвлечься от чертежей.
— Что у вас там, Яков Семёнович? — бросил один из председателей.
— Да… Тут молоточек господина Мечникова моей ногой управляет! — заявил тот.
— Не управляет, лишь показывает, что ваши нервы здоровы, — объяснил я.
Правильнее было бы сказать, что здоровы не нервы, а рефлексы. Но это понятие ещё не вошло в обиход. Его сформулирует Павлов.
Или я, если захочу развить неврологию в этом мире.
По плану служба по регистрации интеллектуальной собственности уже давно должна была закрыться, но председатели искренне увлеклись моими работами. Мы с Синицыным ещё около двух часов показывали, как работают аппараты на практике, а затем я дотошно объяснял, где эти инструменты могут пригодиться.
— Впечатляюще, Алексей Александрович, — заключил глава комиссии. — Филипп Аркадьевич Ловицкий рассказывал, что вам удалось его впечатлить. Но, признаюсь честно, до этого дня мы относились к его словам со скепсисом. В первую очередь потому, что за последние пять лет лекари не зарегистрировали ни одного патента. А тут сразу три!
— И это только начало, — заявил я. — В ближайшие полгода я ещё не раз представлю вам свои изобретения.
— Мы будем только рады, — улыбнулся Яков Семёнович. — Но с молоточком поаккуратнее. Пациентов он может испугать!
Вот уж произвёл же на него впечатление этот инструмент.
— Значит так, Алексей Александрович, работает наша система следующим образом, — вернулся к прежней теме главный председатель. — Ваши изобретения мы регистрируем, остались лишь формальности. Но остаётся открытым вопрос — как вы хотите распространять их дальше? Вариантов всего два — самостоятельно или через орден.
Этот вопрос я уже обсуждал с Синицыным не так давно. Если будем распространять сами, то получим всю выручку, за вычетом налогов. Однако придётся нанимать других людей, налаживать производство. А доверия к моему имени поначалу не будет от слова совсем.
— Нам интересен второй вариант, — ответил я. — Через орден лекарей.
— Тогда для вас всё будет намного проще, — сказал председателей. — Вы получаете тридцать процентов от продаж своих изобретений, а остальные семьдесят забирает орден, чтобы производить и продвигать ваши инструменты.
Может показаться, что тридцать процентов — это крайне мало. Но если учесть, что мы с Синицыным полностью избавим себя от остальных обязанностей, а инструменты будет продвигать орден лекарей… Лучшего варианта и не придумать.
— Всё, господа! — заключил Синицын. — Остальным займусь я. У меня, как у финансового консультанта господина Мечникова, остались ещё кое-какие вопросы к комиссии.
— Илья Андреевич, тогда я отбуду в госпиталь, заберу пациента, которого просил захватить с собой Иван Сергеевич, — сообщил я.
Расписавшись во всех документах, я оставил Синицына утрясать оставшиеся вопросы, а сам прошёлся вверх по Университетской улице к главному госпиталю Саратова.
Это место больше походило на дворец, нежели на медицинское учреждение. Скорее всего, и палаты там выглядят, как графские покои. А попасть сюда на лечение могут разве что дворяне. Простых смертных в таком месте точно не наблюдают.
Я прошёл в фойе, где в привычных мне клиниках обычно располагалась регистратура. Однако тут за широким столиком меня встретил мужчина, который больше походил на дворецкого, нежели на регистратора.
— Добрый день, господин, — кивнул мне он. — Чем могу вам помочь?
— Я лекарь из Хопёрской амбулатории. Фамилия — Мечников, — сказал я. — Мне поручено забрать пациента Кораблёва Лаврентия Сергеевича.
— Ах, да-да, меня предупреждали, — ответил мужчина. — Пройдите в правое крыло на третий этаж. Прямо сейчас пациента осматривает наш главный лекарь — Александр Иванович Разумовский.
— Благодарю, — ответил я и направился к лестнице, что вела на третий этаж.
Вот и повод познакомиться с местным главным лекарем.
Как только я вышел в коридор с палатами, практически лоб в лоб столкнулся с коротко стриженным мужчиной в очках. Он выглядел сильно встревоженным. Похоже, куда-то спешил.
— Почему посторонние в госпитале⁈ — воскликнул он. — У нас экстренная ситуация! Гостям нельзя!
Он попытался выпихнуть меня силой, но я оттолкнул его от себя, после чего произнёс:
— Лекарь Мечников из Хопёрска. За Кораблёвым, — представился я, пока коллега не успел принять меня за какого-нибудь бандита. — Может, чем-то могу помочь?
Коллега тут же смягчился, в его глазах промелькнула радость.
— Господин Мечников, родненький! — схватил меня за плечи он. — Теряем мы Кораблёва. Я всю ману в него влил, ни капли не осталось. Может, вы сможете помочь? Я подскажу, что сделать! Иначе вам придётся вести в Хопёрск хладный труп.
— Идёмте, скорее! — кивнул я и пошагал вслед за лекарем.
Видимо, это и есть Разумовский. Но, раз уж даже у местного главного лекаря маны не хватило… Видимо, совсем худо Кораблёву.
Мы забежали в просторную комнату. На широкой двуспальной кровати лежал истощённый мужчина. Его дыхание ослабевало с каждой секундой.
— Для начала артерии мозга ему расширьте! А дальше что-нибудь придумаем, — велел мне Разумовский. — Надо выиграть время.
Я потянулся к своей магии и в ужасе осознал, что её больше нет. Чаши пусты. Видимо, всё истратил на борьбу с некротикой и охотниками за головами.
Но я обещал Ивану Сергеевичу, что довезу его брата до Хопёрска. Да и позориться перед Разумовским не хочется. И ведь даже тонометра с запасом магии нет! Оставил его Синицину для окончания регистрации.