В этом Сеченов прав. Волга своей шириной и вправду поражает. Рек в России много, но именно эта мне нравится больше всех. Тут я разделяю мнение Ивана.
Главное, чтобы здесь не завелись некро-бобры, как в Хопёрске. Если такие твари умудрятся выстроить плотину поперёк Волги, затопит не одну деревню, а весь центр губернии!
Вскоре теплоход тронулся, нас обдало прохладным ветром, и перед нами тут же появился официант, будто из палубы вырос. Мы сделали заказ. И лишь после этого начали наш разговор, который откладывался уже несколько часов.
— Что ж, господа лекари, — произнёс Ксанфий Апраксин. — Здесь — идеальное место, чтобы поговорить о том, что не предназначается для чужих ушей. Ветер, шум судна, плеск воды — никто нас не подслушает. Изначально я собирался переговорить только с вами, Алексей Александрович. Но если вы ручаетесь за господина Сеченова…
— Ручаюсь, — перебил его я. — Переходите к делу.
— Не спешите. Давайте хоть немного насладимся этой атмосферой, — попросил Апраксин, но фразу закончить не смог.
Теплоход развернулся, и на нас попали капли воды. Ничего особенного, казалось бы. Однако Ксанфий быстро скинул с себя сумку и достал из неё коробочку с пудрой.
На его лице появилось несколько зелёных точек.
Всё понятно. Значит, пользуется гримом. Но выглядит он очень реалистично. От обычного человека Апраксина отличить трудно. Наверняка он сделал его на основе своих чудодейственных трав.
— Так, на чём я остановился? Ах, да! — закончив восстановление маскировки, произнёс Ксанфий. — Изначально я раздосадовался, что вы, господин Мечников, решили раскрыть меня ещё и Ивану Михайловичу. Но так даже лучше. Два лекаря смогут сделать больше, чем один. Особенно, если речь о двух выдающихся лекарях.
— Дайте отгадаю, вы хотите предложить мне новый товар? — предположил я. — Что у вас на этот раз?
Во мне горел интерес. Обычно мне пригождались любые травы Апраксина. Даже те, которые используются для варки наркотических зелий, я всегда умудрялся направить на производство лекарственных препаратов. Вопрос ведь не в том, какими свойствами обладает растение. Вопрос в дозе.
«Всё есть яд, ничто не лишено ядовитости, и всё есть лекарство. Одна только доза делает вещество ядом или лекарством».
Так говорил Парацельс, который в моём мире прославился как врач, а в этом — как известный алхимик. Его труды здорово помогли мне в производстве лекарственных зелий.
— Нет, господин Мечников, на этот раз вы не угадали, — заявил Ксанфий Аполлонович. — Я пришёл сюда не для того, чтобы заключить сделку. А точнее… Поставщиком услуг на этот раз буду не я, а вы. Мы поменяемся местами.
— Может, не будем говорить загадками? — предложил я.
— Да, согласен с Алексеем Александровичем, — кивнул Сеченов. — Вы-то друг друга хоть немного понимаете, а я вообще не умею читать между строк. Поясните, пожалуйста.
Нам пришлось прерваться, поскольку официант принёс заказанные моими спутниками блюда. Я же заказал обычный ягодный морс, чтобы хоть немного освежиться и спасти себя от мучительной жары.
— Близнецы о вас часто вспоминают, — ушёл от темы Апраксин и начал поглощать заказанный стейк. — Первое время им жилось очень трудно после вашего лечения. Но — ничего. Уже привыкли. Они очень благодарны вам.
Он говорит о Свитневых. Сиамских близнецах из Пензенской губернии, которых я разделил. Именно у них Ксанфий нашёл убежище после своего изгнания.
Я, несомненно, рад, что мои пациенты в добром здравии. Но всё же меня смущает, что Апраксин попросил встречи и сам при этом всячески избегает главной темы.
Стоп… Так вот в чём дело!
— Ксанфий Аполлонович, о господах Свитневых поговорим позже. Перестаньте бояться, — заявил я.
— Что? — изобразил удивление он. — Бояться? О чём это вы?
— Я вижу, что вам трудно произнести вслух вашу просьбу. Не стесняйтесь. Мы с коллегой выслушаем вас. Такова наша работа. Слушать, помогать и не осуждать.
Апраксин отложил столовые приборы в сторону. Замолчал. Мы не стали больше его торопить. Лишь через несколько минут он смог выдавить из себя то, что хотел произнести с самого начала.
— Я хочу, чтобы вы попробовали… Хотя бы попробовали помочь мне с моим недугом, — попросил Апраксин. — Взамен можете просить что угодно.
— Вы о своей коже? — уточнил я.
— Всё верно.
— Помнится, прошлой осенью вы говорили, что никто из лекарей вам помочь не сможет. И сказали, что я ничего не исправлю, — сказал я.
— Да. Так и было. Но в тот момент я не знал, каким выдающимся лекарем вы являетесь, — он перевёл взгляд на Сеченова. — И вы тоже, Иван Михайлович. Если кто и может мне помочь, то только вы. Я хочу стать человеком. Мне надоело скрывать свою зелёную кожу под тоннами грима. Надоело прятаться.
— Я вас понимаю, — кивнул я. — И у меня есть идеи насчёт того, как исправить эту ситуацию. Кажется, вы говорили, что кожа у вас зелёная с самого рождения, верно?
— Да, я таким родился. Поэтому род Апраксиных всегда относился ко мне, как к бастарду, — опустив взгляд, произнёс он.
Значит, речь идёт о генетическом заболевании. В моём мире редко встречались случаи, когда у людей зеленела кожа. Но такое всё же бывало. Причин может быть несколько. Нарушение обмена желчи, дефекты пигментации, бактериальное воспаление сальных желёз. Правда, последний вариант стоит отмести. Не может же Апраксин жить столько лет с инфекцией?
Хотя… Кто знает? В этом мире может быть всё, что угодно.
— Как вернёмся на берег, сразу же направимся ко мне домой, — сказал я. — У меня есть всё необходимое оборудование и лекарственные препараты. С кожей попробуем разобраться за один день. Но… Разрешите поинтересоваться, а что вы собираетесь делать со своими зубами? Они ведь тоже будут смущать других людей.
— С зубами⁈ — вздрогнул Апраксин. — Откуда вы знаете?
— Не притворяйтесь, я ещё при первой встрече заметил ваши клыки, — произнёс я.
— Ну… Если вы и с ними что-то можете сделать, я буду только рад. Правда, пока что я не представляю, как это возможно. Вы ведь не выбивать их мне собираетесь?
Я улыбнулся, а затем повернулся к Ивану Сеченову и произнёс:
— Ну что, Иван Михайлович? Не хотите вместе со мной открыть новое направление лекарского дела?
Глава 17
— Новое направление лекарского дела? — удивился Сеченов. — Вы имеете в виду специализацию?
— Именно, — кивнул я. — Мне уже довелось рассказать вам и даже показать на практике, как можно организовать работу лекаря-кардиолога, лекаря-инфекциониста, лекаря-хирурга и даже лекаря-гастроэнтеролога-эндоскописта. Но мы упускаем ещё одну важную профессию, которую можно реализовать. И перед нами наш первый потенциальный пациент, — я выдержал паузу, чтобы понаблюдать за реакцией Апраксина и Сеченова и ещё сильнее заинтриговать их. — Я говорю о стоматологии, господа.
Я уже интересовался этим вопросом. Стоматология развивалась так же плохо, как и хирургия. Другими словами, никак! Лекари практически ничего не знают о зубах и их строении. Да, если возникает воспалительный процесс или кровотечение из дёсен, с этой задачей они справиться могут. Но не более того.
Пломб, протезов, профессиональной чистки в этом мире нет. Даже обычный кариес с инфекцией никто убрать не сможет, потому что для этого требуется либо обратный виток, либо антибиотики и всё те же методы пломбирования и чистки, которые здесь пока что не изобрели.
В целом уже давно можно было развить это направление, самые элементарные материалы для этого у меня есть. Со стоматологией я не спешил, поскольку сконцентрировался на основных направлениях, от которых может зависеть жизнь пациента.
Правда, стоматологию тоже недооценивать не стоит. Это не просто медицинская наука о здоровье зубов. Стоматологи и челюстно-лицевые хирурги, имеющие смежную специализацию, занимаются не только лечением зубов, но также и всей ротовой полости. Язык, слизистая рта, дёсны, челюстной аппарат — всё это является частью их работы.
Для кого-то может быть удивительно, но на самом деле бывают заболевания зубов, от которых пациент может и погибнуть. К примеру, флегмона зуба. Гнойное расплавление, которое может привести не только к сепсису и остеомиелиту, но также и к повреждению головного мозга.
Кроме того, существуют заболевания других органов, которые возникают из-за нарушения гигиены рта. Про повреждение миндалин и желудочно-кишечного тракта даже говорить не стоит — это и без того очевидно. Если во рту много бактерий, они попадут в желудок, затем в кишечник, и это приведёт к возникновению новых заболеваний.
Однако существует и менее очевидная болезнь. Гигиена полости рта может напрямую влиять на состояние сердца! К примеру, если во рту поселится бактерия «бета-гемолитический стрептококк группы А», это может привести к повреждению эндокарда. Эндокард выстилает сердце изнутри и формирует клапаны.
А уж проблем при нарушении работы клапанов целая масса. Нарушение гемодинамики, развитие сердечной недостаточности, а дальше только хуже и хуже.
Пока Апраксин и Сеченов ели, я постарался во всех подробностях рассказать им всю эту концепцию. Ксанфий почти не понимал, в чём смысл моей истории, зато Иван слушал меня с открытым ртом. Иногда даже забывал жевать.
— Если я правильно понял, Алексей Александрович, — произнёс Апраксин, — вы сможете сделать всё это уже сегодня?
— Да, но начать нужно будет с вашей кожи. Думаю, что этот этап лечения будет наиболее трудным, — объяснил я.
— Тогда давайте не будем терять времени, — он уж было собрался вскочить из-за стола, но тут же понял, что мы находимся посреди реки и экстренно сбежать с судна нам никак не удастся.
Однако Ксанфий явно загорелся возможностью обрести нормальную внешность. Могу его понять. Если у него есть связи в паспортном столе имперской канцелярии, то он запросто может организовать себе новый документ с настоящим лицом и перестать скрываться от вечного преследования.