— Это не успокоительное, — прошептал Сеченов. — Похоже на вещество, которое обладает свойством — поднимать настроение.
Всё верно. Похоже, перед нами — антидепрессант. Только быстродействующий. Большинство таких препаратов поднимает уровень серотонина в головном мозге, чем и способствует улучшению настроения. Вот только чаще всего серотонин накапливается несколько недель или даже месяцев. Удивительно, что мы попили чай — и тут же почувствовали колоссальный эффект.
— Это может помочь многим людям, Алексей Александрович, — произнёс Сеченов. — Вам ведь уже доводилось встречаться с постоянно лежащими больными? Которые безучастно валяются у себя дома и не могут найти силы, чтобы заняться чем-то, кроме лежания?
— Вы сейчас описываете смесь астенического синдрома и апатии. Они часто сопровождают депрессию, — сказал я.
Сеченов явно не понял, что я имею в виду, но всё же кивнул.
— Господа, простите, я что-то не поняла… — прошептала Светлана. — Этот чай пить нельзя?
— Можно, — ответил я. — Но лучше им не увлекаться. Рекомендую принимать его только в том случае, если вам или вашим пациентом по-настоящему эмоционально плохо. Кстати, у вас случайно не осталось ещё листьев? Я был бы очень рад изучить это растение.
— И я! — воскликнул Сеченов.
А ведь, правда… Мы с Иваном одновременно обнаружили эффект этого растения. И как нам теперь выпускать этот чёртов антидепрессант? Ведь очевидно, что мы оба теперь хотим это сделать.
Сеченов взглянул на меня. В её взгляде блеснуло беспокойство. Похоже, он тоже понял, что с созданием этого лекарства возникнут проблемы.
— Я сейчас вам принесу два мешочка! — сказала Светлана. — У меня таких много! Мне совсем не жалко.
Как только знахарка исчезла за дверью своего склада, мы с Сеченовым переглянулись и сразу же хором произнесли:
— Придётся патентовать вместе!
Следом наступил второй этап. Мы оба удивились том, что каждому из нас пришла одинаковая идея.
— А что вы на меня так смотрите, Иван Михайлович? — пожал плечами я. — Я привык относиться к работе с честью. Чай мы с вами распили одновременно. Эффект тут же обсудили вместе. Будет неправильно, если я или вы запатентуете это вещество самостоятельно.
— Да, согласен, — кивнул Сеченов. — Правда… Странно получается!
— Что здесь странного? — не понял я.
— Ну, вы всё время пытались меня обогнать, а тут вдруг хотите объединиться… — отвёл взгляд он.
— Только не нужно строить из себя святошу! — усмехнулся я. — Вы пытаетесь обогнать меня точно так же, как я вас. И нашей конкуренции пока что конец ещё не пришёл. Мы просто создадим одно вещество общими усилиями. По-моему, всё честно. Разве нет?
— Честно, полностью с вами согласен, — улыбнулся Сеченов. — Ради исключения одно вещество произвести можно!
Вскоре Светлана вынесла нам два мешочка с сушеной травой и пообещала, что покажет весной, где растёт этот «антидепрессант».
Всю дорогу до Хопёрска мы с Сеченовым обсуждали, как лучше выделить из листьев активное вещество. В итоге сошлись во мнении, что сломаем стену между сараями и сделаем общую зону, на которой будем трудиться и обсуждать дальнейшее производство именно этого препарата.
Нам обоим захотелось поработать вместе короткий промежуток времени, однако мы оба понимали, что желания трудиться на своей территории у нас нет. Ведь чисто теоретически в доме Сеченова я смогу выцепить информацию о его разработках, и то же самое Иван может сделать в моём доме.
О заводе и речи быть не могло, ведь это — чисто моё предприятие, на котором мне только предстоит наладить производство.
В Хопёрск мы вернулись уже ближе к ночи. Разумеется, отдать процент от выручки Кораблёву нам не удалось, но Сеченов не стал спорить с тем, что эти деньги мне стоит сохранить у себя. Всё-таки пока что он выступил в роли стажёра.
Домой нам тоже пришлось идти вместе. Соседи теперь! Деваться некуда.
— Вы ведь не считаете меня своим врагом, господин Мечников? — неожиданно нарушил тишину Сеченов.
— Врагом — нет. Конкурентом — да, — честно сказал я. — А вас такой расклад не устраивает?
— Нет, всё в порядке, — кивнул он. — Наше соревнование сильно ускоряет медицинский прогресс, — Иван Михайлович остановился около своей калитки, а затем добавил: — Предлагаю начать нашу совместную работу завтра. Поработаем пару недель — и закончим. Но наше состязание продолжим параллельно с работой. Вас это устраивает?
— Более чем, — коротко ответил я.
— В таком случае я рад, что смог познакомиться с вами ближе, Мечников, — ответил Сеченов и прошёл к своему новообретённому дому.
Его слова звучали искренне, что не могло не удивлять.
Ярослав вновь уснул за своей статьёй. Я не стал тревожить брата и поднялся в свою библиотеку. Недавно Гигея открыла мне целый раздел в книге Асклепия. Раздел «Некротика». И я решил больше не откладывать это дело. Пора бы уже выяснить, что представляет из себя эта дрянь и как с ней правильно бороться.
Я уселся в кресле и поставил рядом с собой лампу. А когда открыл первую страницу нового раздела…
Боги! Как же я был шокирован тем, что узнал.
Некротика предстала передо мной совсем не в том виде, в каком я её всегда представлял.
Глава 12
Мой взгляд на некротическую магию сильно изменился, как только я прочёл открывшийся раздел. Оторваться было невозможно, я листал появившиеся страницы одну за другой. Потратил чуть больше трёх часов, чтобы изучить всё, что описано в трактате. Всё, что касается некротики.
И весь раздел служил чем-то вроде исповеди первого лекаря — Асклепия. Человека, который создал лекарскую магию. И, как я только что понял, не только её.
Всё это время мне казалось, что лекари и некроманты — это исконные враги. Но, судя по тому, что описал Асклепий, всё в итоге оказалось совсем не так.
Это не две противопоставленные силы. Это — две стороны одной монеты! Лекарство и некромантия.
И оба направления создал Асклепий. По его словам, он сам создал лекарскую магию, а некротику принёс сюда из другого мира. Но наделил её похожими свойствами.
И это объясняло многое. Я тут же вспомнил покойного некроманта-патологоанатома Сухорукова. Пациенты говорили, что он тоже лечит, но всегда забирает что-то взамен.
Когда я попал в этот мир, вся эта система казалась мне довольно простой. И только сейчас я понял, что ошибался. На самом деле в хитросплетениях этих магических ветвей так просто не разберёшься. Получается, что лекари и некроманты — братья по силе. А наш общий отец — это Асклепий.
Вот только, судя по записям, он искренне сожалеет о том, что создал второе направление. Из-за некромантии его изгнали из числа богов. Именно поэтому он создал клятву лекаря, одной из постулатов которой является «истребление некротики».
— Вот ты и узнал правду о моём отце, — послышался женский голос справа от меня.
Та женщина, которую я совсем недавно видел около завода, теперь сидела рядом со мной в соседнем кресле.
— Это теперь твоя новая привычка? — спросил я у Гигеи. — Научилась материализовываться и теперь стараешься застать меня врасплох в самые неожиданные моменты?
— Научилась, говоришь? — она улыбнулась, показав ямочки на щеках. — Я это и раньше умела, когда в меня верили. Вот только теперь я существую только для одного человека.
— Да ладно? — не поверил её словам я. — А разве чаша с витками — это не твой знак? В тебя должны верить все лекари?
— Ч-что… — выпучила глаза Гигея. — Что ты только что сказал?
— Я много чего сказал, но не понимаю, что конкретно тебя так удивило, — ответил я.
— Откуда ты знаешь, что чашу с витками придумала я? — воскликнула она.
— Тише, чёрт возьми! — прошипел я. — Тебя услышит мой брат!
— Он не может меня слышать. И видеть тоже не может, — отмахнулась она. — Свой облик я показываю только тебе, Алексей. Но ты не ответил на вопрос. С чего ты взял, что чашу и витки придумала я? Этого никто не должен был знать, кроме моего отца.
— А ты сама как думаешь? — пожал плечами я. — Ты ведь уже сама знаешь, что я прибыл из другого мира.
— Ах! — она изумлённо прикрыла рот рукой, а затем взгромоздилась на кресло вместе с ногами. Может, в штанах или джинсах женщины так делают, но в платье — точно нет.
— Так ты видел меня в другом мире⁈ — воскликнула она. — Я там тоже есть? Какая я там?
Я с трудом сдержал смешок. Сейчас Гигея меньше всего походила на богиню. Мне казалось, что я общаюсь с обычной двадцатилетней девушкой. И не скажешь ведь, что ей… А сколько ей лет? Думаю, спрашивать об этом будет бестактно.
— В моём мире ты — просто история. Несуществующая богиня, которая создала этот знак. В честь тебя даже назвали науку — гигиена, — рассказал я.
Богиня поморщилась.
— Гигиена? Звучит ужасно! — воскликнула она. — Надеюсь, что в этом мире никто такого не учудит!
— Забавно, учитывая то, что я как раз собирался создать гигиену в ближайшее время, — рассмеялся я.
— Даже не думай! — пригрозила пальцем она. — А иначе… Замедлю развитие твоих витков!
— Сама же противоречишь клятве, которую создал твой отец, — усмехнулся я. — Асклепий завещал развиваться лекарскую науку. Этим я и занят.
— Ладно, — отмахнулась она. — Лучше скажи, что думаешь о прочитанном тексте?
— Не стану лгать — я шокирован, — ответил я. — Местные лекари считают, что некротика — это противоположность нашей магии. Но на деле она представляет то же самое.
— Не совсем то же самое, — помотала головой Гигея. — Некротика — это… Что-то вроде другой жизни. Той, к которой этот мир не приспособлен. Мой отец создал магию, которая может дать жизнь после смерти. И эта сила даёт новым организмам огромное преимущество. Великий потенциал и власть. Вот только разум у таких существ сильно редуцируется. Они уже не могут быть теми, кем были изначально.
— Некромантию запретили неспроста, — подметил я. — И лекарей на некротику натравили тоже не просто так.