— Вы и так меня прекрасно поняли, — сказал напоследок я и вернулся домой.
Из гостиной послышался стон Доброхота:
— Башка раскалывается… Сколько ж можно, Алексей? С тех пор, как ты открыл здесь свою пивоварню, у меня всё время болит голова!
— Не пивоварню, а лабораторию, — поправил его я. — И в ближайшие дни я всё оборудование отсюда перевезу. Так что не беспокойся, скоро тебе станет гораздо лучше.
— Ж-ж-у-у-у… — промычал Токс, положив лапку на свою голову.
— Всё, братья мои меньшие, — усмехнулся я. — Ярослав уехал, больше никто не будет допускать таких ошибок. Как только дом проветрится, а лаборатория переедет, сюда вернётся Олег со своей семьёй. И вам станет жить гораздо веселее.
— Ты на грибы внимание обрати, — бросил мне вслед Доброхот. — Похоже, им тоже не понравился этот дым.
Грибы? Проклятье! Уни-грибы, которые я закупил у Ксанфия! Они ведь росли в соседней комнате, рядом с азотной кислотой.
Если газы оксидов азота их убили, значит, я потратил сотни рублей впустую. Эти споры мне очень дорого обошлись, а я ведь ещё даже не успел проверить, какие вещества будут выделять зрелые формы.
Однако, спустившись в подвал, я был шокирован. Но шок этот был приятным. Ведь грибы действительно резко отреагировали на оксиды азота. Вот только они не умерли, а как раз наоборот!
Шляпки налились влагой, поднялись над почвой, которую я подготовил специально для мицелия, и принялись сочиться веществами, которые мне только предстояло изучить. Я тут же рванул за стерильными колбами и расставил их под грибами, чтобы те собирали в себя будущие лекарственные препараты.
Или яды. Кто знает, что выдадут эти магические организмы?
Жидкость капала медленно. Я мысленно прикинул, что до заполнения сосудов пройдёт более двадцати часов. А это значит, что можно со спокойной совестью начать подготовку к завтрашнему рабочему дню.
На следующее утро я вышел из дома, предварительно попросив Доброхота проследить, чтобы жидкость из мякоти грибов не перелилась через края колб.
И в очередной раз столкнулся у калитки особняка с Иваном Сеченовым.
— Доброе утро, Алексей Александрович, — улыбнулся он. — А я вот как раз вас жду. Вы ведь помните, какой сегодня день?
— Понедельник, если мне не изменяет память, — ответил я, запирая калитку.
— А разве главный лекарь не предупредил вас, что сегодня половину терапевтов оставят в амбулатории, а всех остальных отправят принимать людей на дому? — спросил он, когда мы вышли с Полевой улицы на центральную — Московскую.
— Иван Сергеевич ничего об этом не говорил, — помотал головой я. — По крайней мере, мне он не сказал ни слова.
— Должно быть, это моя вина… — вздохнул Сеченов. — Помните, вы как-то отправили прошение в орден, чтобы Саратов разрешил нам официально принимать пациентов на дому?
А он уже и об этом прознал! Вот ведь хитрец!
— Было такое, разрешение на домашние вызовы подписал господин Ловицкий, — сказал я. — Но к чему вы об этом вспомнили?
— Дело в том, что я тоже отправил одно обращение несколько дней назад. И, представьте себе, его сразу же утвердили, — развёл руками Сеченов. — Видимо, вы приучили Саратовский орден лекарей к новшествам.
— Так о чём конкретно вы их попросили? — поинтересовался я.
— Чтобы они позволили нам осматривать не только тех больных, которые нуждаются в срочной помощи, но и пациентов с хроническими заболеваниями. Они редко обращаются в амбулаторию. Лежат дома, или терпеливо работают, пытаясь самостоятельно справиться со своими недугами.
Ого! Не стану отрицать — Сеченов умён. Он только что заложил начало диспансерного осмотра. Если это действительно приживётся, будущее лекарского мира сильно изменится.
Ведь диспансерный осмотр — это очень важное мероприятие. Он направлен на регулярный приём пациентов с хроническими заболеваниями, независимо от того, есть у них жалобы на своё здоровье или нет.
Многие люди, в том числе и врачи, часто путают диспансерный осмотр и диспансеризацию. Но первое — это наблюдение за уже поставленными на учёт людьми. То есть, за больными.
А диспансеризация — это осмотр потенциально здорового населения с целью выявления хронических заболеваний. Другими словами, диспансеризация предшествует диспансерному наблюдению.
— Хорошая идея, — поддержал инициативу Сеченова я. — Значит, сегодня часть терапевтов отправится осматривать хронических больных?
— Да, господин Кораблёв хотел, чтобы этим занялись мы с вами. Но… Сами понимаете, никто вас насильно не заставит это делать, Алексей Александрович. Понимаю, что вам вряд ли захочется развивать идею, которую создал я, а не вы.
— Вы, видимо, так и не поняли моё отношение к нашей конкуренции, — вздохнул я. — У меня нет цели как-либо оскорбить ваши лекарские разработки. Наоборот, я очень ценю, что вы развиваете эту отрасль. Всё-таки, нам обоим в ней предстоит работать.
— Тогда почему вы не сдаётесь и не позволяете мне самостоятельно изобретать всё то, что я уже задумал? — прямо спросил он.
— Потому что я сам хочу реализовать свои собственные идеи, — ответил я. — А тут уж, как говорится, кто успел — тот и съел.
Разумеется, я немного не договаривал. Сеченов мог подозревать меня в том, что я жаждал денег, но это совсем не так. Мне нужно заработать имя, чтобы и дальше распространять те технологии, которые были в моём мире. Каким бы гением ни был Сеченов, рентген, УЗИ и прочее он создать не сможет. Даже боги не обладают этой информацией. По крайней мере, мне так кажется.
Когда мы добрались до амбулатории, в главном зале для совещаний уже вовсю шла дискуссия о том, как будет проходить осмотр пациентов.
— Я не хочу сидеть на приёме! — кричал Эдуард Семёнович Родников. — Мне надоело, это скучно! Позвольте мне помогать Алексею Александровичу.
— Эдуард Семёнович, вам бы сначала научиться принимать пациентов, не засыпая при этом прямо на рабочем месте! — воскликнул Кораблёв.
— Просим прощения за опоздание, — сказал я за нас двоих, войдя в зал совещаний.
— Вы и не опоздали, Мечников, Сеченов, — кивнул нам главный лекарь. — Это мы собрались раньше, чем планировали. Однако мы уже решили вопрос без вас. Решетов и Родников останутся здесь. Илья Андреевич Синицын готов помочь вам, но при этом он и от приёма не отказывается.
— Не стоит, — помотал головой я. — Думаю, что мы с Сеченовым и вдвоём справимся. Не нужно беспокоить других лекарей.
— Хорошо, я возьму большую часть пациентов на себя, — сказал Синицын.
— Тогда остаётся решить только один вопрос, — удовлетворённо кивнул Кораблёв. — У нас есть несколько больных в сёлах и десяток пациентов в городе. Кто-то должен взять на себя город, а кто-то — сёла.
Я заметил, как злобно Кораблёв зыркнул на Сеченова. Будто пытался сказать: «Ох и удружили же вы нам, Иван Михайлович!».
Но в этой ситуации я был полностью согласен со своим конкурентом. Если этот проект удастся и им заинтересуются в Санкт-Петербурге, тогда орден лекарей распространит эту идею по всей Российской Империи. Мои домашние вызовы и диспансерное наблюдение Сеченова. Чем больше людей получит помощь, тем лучше.
Я понимаю, что в условиях девятнадцатого века это сделать крайне трудно. Чего уж тут говорить? Даже в двадцать первом веке эти проекты так и не достигли идеальных результатов. Но если мы начнём сейчас, то через сто или двести лет система медицинской помощи в России станет первой в мире. В этом я даже не сомневаюсь.
Но всё это будет позже. Сейчас надо решить, кто возьмёт на себя сёла, а кто займётся городом.
— Думаю, вы понимаете, что, тот, кто поедет в сёла, может вернуться ночью или даже к следующему утру, — уточнил Кораблёв.
— Я возьмусь, — хором сказали мы с Сеченовым.
Остальные лекари удивлённо взглянули на нас.
Думают, наверное, что мы — два дурака альтруиста. Хотя Василий Ионович, скорее всего, понимает, в чём дело. Клятва лекаря требует отдавать себя всего этому занятию. И, кажется, мы оба готовы пожертвовать своим свободным временем ради помощи людям.
— Алексей Александрович, прошу, — произнёс Сеченов. — Позвольте мне отправиться в сёла. Я никуда не спешу. Могу и двое суток кататься по ним. Поездка в Северку дала мне понять, что люди на окраинах района сильно нуждаются в помощи.
И он не лгал. Я заметил, как Сеченов переменился, после того как мы посетили пациента с акромегалией. Да и я для разнообразия готов по городу поездить. Заодно потрачу свободное время на развитие своего завода.
— Добро, Иван Михайлович, — кивнул я. — Так и поступим. Повозки уже готовы?
— Да, — кивнул Кораблёв. — Правда, карету удалось нанять только одну.
— Её, очевидно, стоит передать господину Сеченову, — сказал я. — Одно дело — несколько часов кататься в черте Хопёрска, и совсем другое — исколесить весь район по лесам и полям.
Значит, Сеченову достанется карета, а мне повозка.
Я услышал, как разочарованно цыкнул Синицын. Должно быть, Илья надеялся, что я позволю Сеченову замёрзнуть к чёртовой матери где-нибудь далеко за Хопёрском. Но лично я против такой конкуренции. Если бы мне хотелось соревноваться таким образом, я бы просто прирезал Сеченова. Но, к счастью, у меня совсем другие принципы.
Собрание закончилось, Решетов, Родников и Синицын направились на приём, а мы с Сеченовым приготовились к тяжёлому рабочему дню.
Прежде, чем сесть рядом с кучером, я задал Ивану Михайловичу последний вопрос.
— Господин Сеченов, а откуда наш главный лекарь получил списки всех хронических больных? Мы ведь не вслепую едем искать пациентов. У нас есть списки. Откуда они взялись?
В моём мире это было не сложно. Половина города всегда состояла на учёте. Некоторые врачи проводили подворовые обходы, то есть — стучались в каждый дом, в каждую квартиру и узнавали, как себя чувствуют местные жители.
Но здесь это попросту невозможно. Нет такого количества кадров. Чтобы обойти весь город и сёла, нужно на целую неделю отлучить всех лекарей от работы и поручить им такую задачу.