— Очевидно, нам не маги нужны, а магические кристаллы. Стихийные. Ледяные и огненные, — сказал я. — В соотношение один к двум. Ледяные пойдут на кристаллизатор, а огненные — на химический реактор и центрифугу с выпаривателем.
— В таком случае нам понадобятся очень дорогие магические кристаллы, — подметил Щеблетов. — Стабильные, с регулировкой температуры. Таких очень мало. Их в основном только военные производят.
Щёлк! В голове будто зажглась лампочка.
Мне пришла гениальная идея. Сам не ожидал, что смогу за пару секунд найти такое решение.
— Ты чего так улыбаешься? — удивился Синицын, взглянув на меня.
— Пока не можем наладить массовое производство сульфаниламида, первую партию после регистрации патента отдадим военным. Бесплатно, — заявил я.
— Бесплатно⁈ — вновь возмутился Синицын. — Ты же знаешь, что у меня лихорадка начинается от слова «бесплатно!»
— Зачем? — спокойно спросил Щеблетов.
— Нужно договориться с кем-то из их представителей, — начал объяснять свой план я. — Поставим им пробную партию, а взамен получим от них стабильные кристаллы. Бартер. Деньги поначалу мелькать в этом деле не будут. Если они оценят его действие… А они оценят! На фронте антибиотики спасут тысячи раненых людей. Так вот, когда они его оценят, мы заключим более сложную сделку. Увеличим поставку антибиотиков, а с них затребуем кристаллы. За это время наше производство уже взлетит до небес.
— Это ты хорошо придумал, Алексей, — согласился Синицын. — Беру свои слова назад. Идея отличная.
— Да, только вы не учли кое-что ещё, Алексей Александрович, — подметил Щеблетов. — Если мы будем отдавать весь сульфаниламид бесплатно, то нам не на что будет закупать технический спирт, краситель и остальное сырьё. Производство, наоборот, встанет.
— Не встанет, — улыбнулся я. — Вы забыли про пенициллин. Если стрептоцид, он же сульфаниламид, пойдёт к военным за кристаллы, то пенициллин пойдёт в массы за деньги. Для пенициллина нам, кроме сахара и ещё нескольких химических веществ, больше ничего не нужно. Достаточно только расширять наши «плантации». Начнём производить его в промышленных масштабах.
— Всё, вопросы отпали, — поднял руки Щеблетов. — Сдаюсь. План действительно просто изумительный. Вот только в нём остаётся ещё один ма-а-аленький недочёт.
— Какой? — спросил я.
— Если вы рассчитываете, что с военными буду договариваться я — спешу вас разочаровать. У меня нет знакомых в военной системе. И знакомых, которые знают знакомых военных тоже нет. Понимаете? Тут — тупик.
Щеблетов прав. В этом кроется весомая загвоздка. Хотя… Двух военных я всё же знаю. Вот только один из них вряд ли имеет большой вес в своей стезе, а второй… А второй не захочет со мной сотрудничать, если не получит то, что хочет. То, что я ему не дам.
Речь об аэроманте Андрее Бахмутове и моём брате полевом лекаре Кирилле Мечникове. Бахмутов связей, скорее всего, не имеет.
Зато у Кирилла они есть — это стопроцентно. Но взамен ему потребуется обратный виток. Он ведь так и не успокоился после нашей с ним встречи.
— Есть у меня два человека, — сказал я соратникам. — Свяжусь с ними. Правда, велика вероятность, что оба сейчас на фронте. Так что ответ придёт нескоро.
— Господа, а вы про меня не забыли? — спросил Синицын.
— А что, у вас имеются связи с военной сферой? — с сомнением в голосе спросил Щеблетов.
— Имеются, — ответил он. — Я ведь уже говорил тебе, Алексей. Помнишь? Мой отец был боевым магом. Он — ветеран. Половина военных, которые сейчас занимают высокие посты в Саратовской губернии, когда-то были обычными рядовыми, которые многим ему обязаны.
— А вот это — уже очень интересная идея! Кстати… — глаза Щеблетова округлились. — Илья Андреевич! А ведь вы же Синицын, да?
— Ага, здравствуйте, рад знакомству, — накручивая ус на палец, съязвил он.
— Нет, поймите правильно, до меня только сейчас дошло. А вы случайно не родственник Андрея Константиновича Синицына?
— О нём и речь. Барон, которому земли Аткарска принадлежат, — кивнул Синицын.
— Так я тоже о нём наслышан! — воскликнул Щеблетов. — Он ведь — легенда! Если попросить о помощи его, то наши вопросы точно будут решены.
— Сможешь, Илья? — прямо спросил я.
Чувствовалась в нём какая-то неуверенность. И, кажется, я понимал, откуда она взялась.
— Могу, если переступлю через свою гордость, — вздохнул Илья. — Мы с ним немного не в ладах. Он хотел, чтобы я пошёл по его стопам и стал полевым медиком. Но я отказался и уехал самостоятельно добиваться своего счастья. Год в Саратове поработал, потом переехал в Хопёрск. А с отцом с того самого скандала так ни разу и не увиделся. Мы даже письма друг другу не шлём. Хотя живём в ста километрах друг от друга.
— Ну, может быть, он всё-таки уже простил вас, Илья Андреевич? — пожал плечами Щеблетов. — Мне кажется, что попробовать точно стоит.
— Стоит. Вот только взамен он потребует, чтобы я отправился на фронт. И вы лишитесь своего финансового советника, — хмыкнул Синицын.
— Вынужден сказать, что у меня тоже есть возможность связаться с военными, — встрял в наш разговор Игорь Лебедев. — Но… Об этом я могу поговорить только с Алексеем наедине.
Я понял, что имеет в виду Игорь. Он говорил, что услугами гильдии, в которой он состоял, часто пользовались даже военные. Но мы не для того инсценировали его смерть и меняли документы, чтобы Игорь вновь заявился к наёмным убийцам.
— Нет, Игорь, я понял, о чём ты говоришь, — сказал я. — Даже разговора об этом не будет. Мы найдём иной способ. Итак… — я решил подытожить. — Предлагаю следующий план. Я напишу своим знакомым. Попробую узнать, что они скажут на эту тему. А потом, Илья, мы скатаем с тобой в Аткарск. Вдвоём. Я попробую поговорить с твоим отцом. Возможно, он послушает другого лекаря.
— Сильно в этом сомневаюсь, — помотал головой Синицын.
— Но всё же мы попробуем, — настоял я. — А вы, Александр Анатольевич, на всякий случай поспрашивайте в Саратове. Может, через кого-нибудь всё же выйдете на военных.
На этом наше маленькое заседание подошло к концу. Остаток дня мы упаковывали пенициллин и сульфаниламид в ампулы. И лишь две из них отправили вместе с Щеблетовым в Саратов.
Оставалось только ждать весточки из ордена. Ведь для начала им нужно проверить действие этого препарата. Вот только я уверен, что они сделают это быстро, поскольку совсем недавно прошумела статья про микроскоп и мир бактерий, которую выпустили мы с Ярославом от лица Санкт-Петербургской лекарской академии.
Возможность убивать бактерий заставит Саратов как можно скорее проверить работоспособность антибиотика.
Я впервые вышел на работу после недолгого «отпуска», взятого для отъезда в Санкт-Петербург. В ожидании ответа от Саратовского ордена лекарей я и не заметил, как пролетела целая неделя. Писать Бахмутову и своему старшему брату пока не стал. Для начала должны подтвердить регистрацию патента, а уже после этого можно будет и решать вопрос со следующим этапом производства.
Кроме того, за эту неделю я обсудил вопрос с кузнецом на тему регистрации патента ещё и на его изобретения. Всё-таки химический реактор, кристаллизатор и остальные элементы системы пока что никто не создал. Как только появятся кристаллы, мы сразу же вызовем сюда членов бюро регистрации интеллектуальной собственности в области химии и производства. Они — более сговорчивые, чем те же лекари, поэтому готовы выезжать в отдалённые уголки губернии самостоятельно. А доход мы с Петровичем поделим пополам.
Всё-таки концепцию ему объяснил я, но всё остальное он делал и додумывал сам. Кузнец заслужил свои деньги.
За неделю до конца февраля нам пришла весточка из ордена. Препарат предварительно одобрили. Синицын сразу же поехал вместо меня представлять формулу и регистрировать патент, а я в этот день провёл собрание школы среднего лекарского персонала, а после отправился в госпиталь на ночное дежурство.
И тут началось…
— Господин лекарь, пожалуйста, помогите! У него же нога скоро отвалится! — молила крупная громоздкая женщина, которая буквально на своих плечах дотащила до госпиталя своего мужа.
А нога у того распухла так, что, казалось, может лопнуть в любой момент. Гноя внутри скопилось немало. Судя по всему, это — флегмона. Разлитое гнойное воспаление кожи и подкожной жировой клетчатки. Если этот процесс не остановить, гной может расплавить нижележащие ткани — мышцы и даже кости.
— Что случилось? — принялся опрашивать пациента я. — Поранился?
— Да порезался две недели назад, — простонал он. — О какую-то железку. Не думал, что так худо станет. Всё терпел, терпел…
И дотерпелся. Теперь это состояние получится вылечить только обратным витком. Мы затащили больного в главный зал госпиталя, уложили на кушетку. Я принялся обрабатывать рану своими антисептическими растворами. Антибиотиков с собой у меня не было. Да и пользоваться ими я пока что не рисковал. Пусть сначала орден подтвердит их работоспособность.
Поэтому пришлось вжарить по бактериям приличной дозой своей антилекарской магии. После этой процедуры я ещё раз прошёлся прямым витком по сосудам, нормализовал их тонус, стабилизировал кровообращение, а затем дал больному обезболивающее и ушёл в свой кабинет.
Это был уже четвёртый пациент за ночь, которому мне пришлось истреблять бактерии обратным витком. Это дежурство сильно меня вымотало. Поскорее бы уже начать использовать пенициллин или тот же стрептоцид.
На этом мои мысли прервались. Я споткнулся и чуть не ударился виском о свой письменный стол. Повезло, что вовремя успел схватиться рукой за ручку двери.
Сердце жгло. Жутко жгло! Пульс подскочил так, будто я выпил десять кружек кофе.
А это ещё что такое? С утра же всё было нормально. Неужто меня проклял кто-то?
Как только сердечный ритм принялся выдавать нестабильную пляску, я понял, в чём на самом деле проблема. Отец ведь меня предупреждал…
Похоже, я сегодня переборщил с обратным витком, и он нанёс ущерб своему же организму. Я принялся стабилизировать ритм лекарской магией, но сердце отказывалось слушаться. Будто вокруг него образовалась стена, которая не пускала другое колдовство. Вот это я попал…