— П-простите, Алексей Александрович, — обратился ко мне Широков. — Я правильно понял, что… Если наша группа вам не понравится, вы отчислите всех и уволитесь сами?
— Вы сильно преувеличили, Широков, — ответил я. — Не имеет значения, нравитесь вы мне или нет. Главное, чтобы вы не саботировали учебный процесс и сдали пробные экзамены в мае. У вас меньше месяца на подготовку. И моя задача — скоординировать всех преподавателей и дать вам мотивацию. Хотя я планирую давать вам часть знаний самостоятельно. Я не только ваш куратор, но и один из тех людей, кто действительно заинтересован в вашем успехе.
— Господин Мечников, могу я задать вам вопрос? — обратился ко мне тот студент, который только что валялся мёртвым посреди классной комнаты.
— Да, только представьтесь, пожалуйста, — попросил я. — Мне бы хотелось познакомиться с каждым из вас. Вот в ходе беседы как минимум треть я точно запомню.
— Никита Геннадиевич Успенский, — назвал своё имя он. — А какой смысл вам заниматься с нашей группой? Если вас не устраивают условия работы, и вы действительно можете отчислить всю нашу группу… Может, имеет смысл так и сделать?
— Успенский, ты совсем одурел? — послышался чей-то голос с задней парты.
— Тихо! — велел я. — Пусть договорит.
— Спасибо, — кивнул Успенский. — Я лишь имел в виду, что с вашими заслугами не составит труда устроиться в любое другое место. Я прекрасно понимаю, что наш ректор — кретин. Не исключено, что Ефремов и сейчас находится в этой комнате, просто скрывает своё присутствие с помощью особой лекарской магии. Зачем вам на самом деле трястись с нами?
— Хороший вопрос, господин Успенский, — кивнул я. — Всё дело в том, что я заинтересован не в эффективности работы университета. Я просто хочу сделать группу способных лекарей, каждый из которых в дальнейшем спасёт тысячи или десятки тысяч жизней. Больше меня ничего не интересует.
Успенский, удовлетворённый моим ответом, присел обратно на своё место.
Я же принялся рассказывать студентам о предстоящем плане занятий. Следующие три недели должны были стать для них сущим адом. Они сами довели ситуацию до абсурда. Завалили все зачёты, которые только можно было завалить.
Однако я всё равно подготовил для них свой собственный план, о котором, разумеется, не стал рассказывать ни одной живой душе.
— Сегодня я вас задерживать не стану. Переварите всё, что я вам рассказал. Наберитесь сил. С завтрашнего дня мы начнём интенсивное обучение. Я потружусь над тем, чтобы каждый из вас достиг больших высот.
— И если ты это сделаешь, то сможешь получить куда больше сил, чем думал, — послышался голос Гигеи в моей голове.
Примерно на это я и рассчитывал. Всё предельно логично. Обучая новых лекарей, я расширяю сеть и способствую развитию целительского дела в целом.
— Ах да, пока вы не разошлись, — произнёс я. — У вас есть староста? Или вы пока что не выбрали такового?
В классе воцарилась тишина.
Ясно. Значит, в группу «3В» просто накидали отстающих, и никто даже не озаботился тем, чтобы выбрать среди них лидера. Хотя, как я понимаю, это сделать было практически невозможно.
Однако наиболее удобным лично для меня казался Широков. Он с самого начала хорошо ко мне относится. Видимо, он, как и некоторые лекари, уже успел ознакомиться с моими инструментами, препаратами и статьями. Что ж, значит, ему старостой и быть.
— С этого момента господин Широков будет выступать в роли старосты, — объявил я. — Свои указания я буду передавать через него. И да, спешу уточнить. Если кто-то решит конфликтовать с ним или унижать его в связи с новым званием, я позабочусь о том, чтобы в итоге отчислили всех, кроме него. Надеюсь, моя мысль вам ясна.
В классе всё ещё было гробовое молчание. Судя по всему, налаживать контакт с этими студентами будет крайне непросто. Но это — отличный вызов. Должен же я заниматься чем-то, кроме привычной мне работы!
Любая новая нестандартная информация способствует развитию коры головного мозга. Так уж устроена человеческая нервная система. В моём мире учёные много раз утверждали, что даже удивления и испуги ускоряют образование новых нейронных связей.
Думаю, за этот короткий классный час я успел и испугать, и удивить студентов. Значит, моя задача выполнена.
— Можете быть свободны, — произнёс я. — Все, кроме Широкова и Успенского.
Группа «3В» ещё некоторое время мялась на месте, но через несколько минут все покинули класс. Однако из десяти человек осталось трое, хотя я просил задержаться лишь двух.
Вместе с Широковым и Успенским остался ещё и Артур Мансуров.
— У вас есть ко мне вопрос, Артур Аркадьевич? — поинтересовался я.
— Нет, но он у вас скоро появится, уверяю, — заявил он. — Как только допросите Успенского, вам сразу же всё станет ясно.
«Допросите». Интересная формулировка. Но я, вообще-то, рассчитывал, что он сам мне всё расскажет.
— Алексей Александрович, — заговорил Успенский. — Я знаю, какой вопрос вы хотите мне задать. Вас интересует, почему я лежал… мёртвым в тот момент, когда вы вошли в классную комнату.
— Очень проницательно, — с сарказмом сказал я. — Очевидно, мне хотелось бы выяснить, каким образом вы восстали из мёртвых.
— Вы, кстати, тоже восстали из мёртвых, но в газетах почему-то об этом ничего не пишут, — подметил Артур Мансуров.
— Артур Аркадьевич, а вы не задумывались о том, что некоторые вещи непосвящённым знать не стоит? — подметил я. — Если когда-нибудь вы станете достойным лекарем, я обязательно расскажу вам, как мне это удалось. Но сейчас я спрашиваю Успенского.
— А спрашивать меня об этом бесполезно, — заявил Успенский. — Это Артур залил в меня эту дрянь! Вернее… Вся группа между собой спорила, пытаясь определить, кто в конце концов испробует зелье Мансурова. В итоге жребий пал на меня.
Зелье? Любопытно. А ведь производство зелий запрещено, если на то нет официальной лицензии. Я с большим трудом выбил её через Щеблетова.
Будь он неладен!
У студентов такого права точно нет.
— Так и думал, что ты предашь меня, — хмыкнул Артур Мансуров. — Поэтому и остался. Да, Алексей Александрович, он говорит правду. Это я сварил зелье, которое привело его в это состояние. Вот только я, в отличие от остальных студентов, прекрасно понимал, что Успенский жив. Ведь в этом был смысл зелья. Анабиоз. Слышали о таком состоянии?
— Разумеется, — кивнул я. — Вот только эффект был куда более заметным, чем банальный анабиоз.
Тело Успенского в тот момент вообще не поддавалось никаким манипуляциям. Будто весь обмен веществ в его организме моментально прекратился. Более того, я даже его рёбра продавить не мог, когда пытался провести закрытый массаж сердца.
Успенский будто окоченел. Создаётся впечатление, что Мансуров создал зелье, которое останавливает время в организме. Пока что говорить ему об этом не стоит. Если он сам узнает об этом, то сможет воспользоваться им и в других целях.
Пока что слишком рано заходить так далеко. Я должен убедиться, что это зелье не навредит другим людям. А как только на него создадут патент, это станет настоящей сенсацией. Отвар разлетится по всему миру и… Скорее всего, натворит кучу бед.
— С вами мы ещё побеседуем, Артур Аркадьевич, — сказал я. — Встретимся завтра в этом кабинете после занятий. Приносите все ингредиенты, из которых вам удалось изготовить это зелье. Даю слово, что никто не узнает о том, что вы нарушили закон.
— Я вам не доверяю, — нахмурился он. — Отец говорит, что вы…
— Я догадываюсь, что говорит обо мне ваш отец, — перебил его я. — Думаю, у вас будет возможность самостоятельно составить своё впечатление. Если бы ваш отец знал, что вы подпольно производите зелья, он бы отнёсся к вам примерно так же, как и ко мне. Всё, господин Мансуров. Я сказал всё, что хотел. Можете быть свободны. Завтра мы с вами встретимся ещё раз, — я перевёл взгляд на жертву Артура. — Успенский, вы тоже можете идти. Однако, если почувствуете, что с вашим здоровьем что-то не так, сразу же обращайтесь ко мне. Я живу в седьмой квартире жилого комплекса, который находится прямо за парком.
— Хорошо, Алексей Александрович, спасибо вам большое, — ответил он.
Причём особой благодарности в его голосе я не услышал. Эти слова были сказаны из вежливости, без которой, как правило, общение дворян не строится.
Ничего. Я ещё смогу приучить эту группу ко всем лекарским законам. И первым делом мы изучим деонтологию. Отношение к пациентам, коллегам и наставникам. Лекари или врачи, которые гнобят друг друга, не заслуживают иметь свой диплом.
Как только вся группа разошлась, я передал Широкову указания. Рассказал парню, как ему предстоит следить за группой. Из короткого разговора я понял, что сам Широков не был каким-то отъявленным бунтовщиком или хулиганом.
Ему банально не хватало ума закончить обучение на третьем курсе. Однако я уже отметил для себя, что парень был очень старательным. На дежурстве у Разумовского никого, кроме Широкова, не было. Не каждый дворянин стал бы выносить горшки с рвотой и калом других пациентов.
Ради его продвижения дальше я точно постараюсь.
Как только Широков ушёл, я вышел во двор академии и прикинул, в каком направлении находится мастерская Бронниковой. Я ведь пообещал ей, что приду посмотреть на её работы. И отказываться от этой идеи у меня желания не было.
Однако моё внимание быстро переключилось на другого человека.
Не заметив меня, к главным дверям здания промчался мой старый знакомый.
Александр Анатольевич Щеблетов. Видимо, не отличил меня от других студентов. Я понял, что оказался он тут не случайно. Похоже, настало время разобраться в его мотивах.
Я последовал за старым коллегой. Ледяной маг быстрым шагом поднялся на третий этаж и… принялся колотить в дверь ректора.
А вот это уже по-настоящему плохо. Похоже, он узнал, что меня взяли сюда на работу, и решил вставить мне палки в колёса.
Но судьба распорядилась иначе. Если ситуация показалась мне напряжённой, через минуту я понял, что всё ещё хуже, чем я думал.