— Вы про барона Елина? — уточнил главный лекарь.
— Нет, — замотал головой Родников. — Барона только что госпитализировали. Но вслед за ним привезли ещё одного человека. У него изо рта идёт чёрная пена, Иван Сергеевич.
Глава 11
Чёрная пена изо рта? Впервые в жизни слышу о таком симптоме. Даже если речь идёт о желудочно-кишечном кровотечении, рвота, как я уже недавно вспоминал, цвета кофейной гущи. Возможно, Родников с Решетовым что-то перепутали и на самом деле там не пена изо рта, а рвота содержимым желудка? Может, пациент выпил что-то чёрное?
Пока что теряюсь в догадках, чем вообще может оказаться это заболевание.
— Иван Сергеевич, я помогу господам Эдуарду Семёновичу и Василию Ионовичу, — сообщил я. — Реализацию описанного мной плана начнём в ближайшее же время.
— Я переговорю с Анной Иннокентьевной, — сказал Кораблёв. — Если потребуется, запустим на территорию госпиталя их личную охрану, чтобы они оцепили периметр. Приступайте, Алексей Александрович. Я присоединюсь к вам в другой раз.
Последнюю фразу Кораблёв намеренно исказил, чтобы Родников не понял, что главный лекарь тоже собирается остаться в госпитале на ночь. Мы решили, что это пока что лучше держать в секрете.
— До сих пор поверить не могу, что вы всё-таки сюда вернулись, господин Мечников, — следуя вместе со мной к зданию госпиталя, произнёс Эдуард Семёнович. — Нам, если честно, без вас работается очень тяжко. Конечно, господин Сеченов старается компенсировать уволившихся лекарей, но всё равно — обстановка в амбулатории уже не та. Возвращаться случайно к нам не планируете?
Вот уж от кого я меньше всего ожидал услышать такой вопрос. От Родникова, который несколько раз заявлял, что я некромант. Хотя готов поспорить, дело в другом. Вряд ли он просто соскучился. Скорее всего, на него свалилось столько работы, что он постепенно перестаёт её тянуть. Теперь уже не полениться, как он любил это делать раньше. Сколько раз мы с Кораблёвым и Синицыным заставали его спящим в смотровых кабинетах? Я уже и со счёта сбился.
— Нет, Эдуард Семёнович, возвращаться я точно не планирую. У меня совсем другие планы. И заниматься ими я буду в Саратове, — ответил я.
— Это правильно, — кивнул он. — Вы не подумайте, я же не осуждаю вас за то, что вы нас покинули. Хотя, если честно, мне кажется, в Саратове вам не место. Нужно было сразу переезжать в Санкт-Петербург. Уж в столице вы бы точно взлетели очень быстро. Тем более, у вас там семья, если я не…
Я грозно зыркнул на Родникова, тем самым заставив его замолчать. Он тут же понял, что завёл тему, о которой я с ним разговаривать не хотел, и тогда наша беседа прервалась.
Понимаю, что он высказывал это из лучших побуждений, но вести беседы о моей семье излишне. Я и сам до сих пор не разобрался толком, как мы с отцом друг к другу относимся. Друзья мы или враги? Учитывая, что они с Кириллом прислали в Хопёрск банду военных преступников, чтобы захватить Сергея, я сильно сомневаюсь, что у нас могли остаться хоть какие-то намёки на тёплые взаимоотношения.
Когда мы с Родниковым влетели в приёмный кабинет госпиталя, пациент всё ещё лежал там. Вокруг него суетился пожилой лекарь Василий Ионович. Если честно, я был уверен, что он уже ушёл из организации и закончил карьеру лекаря. Видимо, когда количество сотрудников уменьшилось, он решил ещё немного поддержать Кораблёва и его амбулаторию с госпиталем.
— Алексей Александрович! — обрадовался он, но сразу же перешёл к делу. — Скорее, осмотрите и вы его. Мы никак не можем понять, что происходит!
— Где Сеченов? — подбежав к пациенту, спросил я.
— Он сегодня дежурит во вторую смену, — ответил Решетов. — Он заменит нас через час-полтора.
— Хорошо, он мне тоже пригодится, — кивнул я. — А теперь дайте мне несколько минут, я сам осмотрю больного.
Экстренным пациентом оказался тридцатилетний мужчина. Он лежал на правом боку и держался за грудь. Сознание потерять ещё не успел, но, судя по цвету, в который окрасилась его щетина и больничное бельё, у него действительно шла изо рта чёрная пена.
— Когда прекратился приступ? — спросил коллег я.
— Буквально две-три минуты назад он откашлял всю оставшуюся пену, — объяснил Решетов. — Теперь лежит и держится за сердце. Ничего не говорит. Он вообще ни слова не сказал с того момента, как его сюда притащили мужики.
— Его принесли родственники? — уточнил я.
— Нет, просто прохожие. Заметили, что ему стало плохо. Говорят, свалился посреди улицы и чуть не задохнулся. Повезло, что они быстро сообразили, что его нужно нести к нам, — пояснил Родников.
Интересно получается… Заболевание явно магическое. С такими симптомами я ещё никогда не встречался. Причём Родников с Решетовым утверждают, что он держится за сердце, но на самом деле они ошибаются.
Интуиция подсказывает мне, что всё дело в другой системе органов.
Я прослушал его лёгкие, обнаружил там лёгкие хрипы, а затем заявил:
— Переносим его в наш диагностический кабинет. Сделаем ЭКГ. Как раз к тому моменту подойдёт Сеченов. Выполним эндоскопию. Проверим, что у него там в желудке.
Так мы исключим сразу несколько заболеваний.
— Вы меня слышите? — спросил я больного, пока мы тащили его к аппарату ЭКГ. — Можете рассказать, что с вами произошло?
Он лишь тихо захрипел, а затем снова замолчал.
— Хотя бы жестом можете показать, понимаете вы меня или нет? — спросил я. — Если понимаете, пошевелите правой рукой.
Пациент сжал ладонь в кулак и утвердительно кивнул, однако сразу после этого его сознание куда-то утекло, и он вновь отвлёкся от нашего разговора.
Странно. Говорить не может, но на контакт выходит, хоть и с трудом. Может, он повредил голосовые связки? Тогда это многое объясняет. Если предположить, что он выпил какой-нибудь химикат чёрного цвета, у него мог произойти ожог желудка, который сразу же вызвал рвоту. Затем он поперхнулся ей и обжёг голосовые связки. Лишился голоса и теперь не может выйти на контакт, в том числе и из-за болевого шока.
Звучит логично. Возможно, я именно по этой причине и слышу хрипы у него в лёгких, поскольку туда попала часть раздражающего вещества. Либо же хрип возникает из-за повреждения гортани и голосовых связок.
Случай очень интересный, но попал этот человек сюда крайне не вовремя. Мне бы сейчас организовывать защиту для Иннокентия Елина и параллельно с этим готовить для него план лечения. Но бросить человека в беде я всё равно не могу. Пока что позволю другим заняться подготовкой защиты от убийц. О существовании которых никто, кроме меня с Игорем, не знает. Анне насчёт них я лишь намекнул. Но правду также стоит рассказать ещё и Ивану Сеченову, когда он прибудет в госпиталь. Он тоже владеет обратным витком, так что в случае нападения убийцы я смогу рассчитывать на его помощь.
Стоп, а куда пропал Игорь Лебедев? Мы ведь с ним договорились, что он будет на месте, когда я приду. Весь план заключался в том, что мы вместе организуем облаву для гильдии убийц.
Ох и не к добру это. Просто так, без причины он бы не стал нарушать данное слово. Похоже, что-то случилось. Возможно, гильдия сделала следующий шаг гораздо быстрее нас. Однако, если бы на Игоря кто-то напал, готов поспорить, что в Хопёрске уже давно бы начался пожар. Битву, в которой принимает участие столь могущественный пиромант, трудно не заметить.
Пока я размышлял на эту тему, ЭКГ поступившего безымянного пациента уже была готова. Да, именно безымянного, поскольку паспорта у него при себе не оказалось. Хотя одет он был неплохо. Не бедный крестьянин, но и не дворянин. Скорее всего, обычный гражданин города, который случайно пострадал по своей глупости или из-за чьего-то недоброжелательного вмешательства.
— Что там по результатам ЭКГ, Алексей Александрович? — поинтересовался Эдуард Родников. — Вы ведь знаете — мы эти плёнки читать не умеем. С этой задачей у нас справляются только Лебедев и господин Сеченов.
— Всё в порядке, — заключил я. — Небольшая тахикардия. Ритм синусовый, сто восемь ударов в минуту. В остальном никаких отклонений. Но тахикардия у него из-за повреждения пищеварительной и дыхательной систем. Из-за боли и стресса.
— Так значит, с сердцем никаких проблем нет? — удивился Решетов. — Ох, а я подумал, что он именно из-за нарушений в сердечной мышце так за грудь схватился. Хотя стоило догадаться, ещё слишком молодой для таких заболеваний.
— Что у вас здесь происходит? — ворвавшись в диагностический кабинет, воскликнул Иван Михайлович Сеченов.
Увидев меня, он оторопел.
— Алексей? — прошептал он. — А ты… Вернее, что вы здесь делаете?
— Я тоже рад вас видеть, но все подробности расскажу после того, как разберёмся с пациентом, Иван Михайлович, — произнёс я. — Готовьте эндоскоп. Будем осматривать его желудок.
— У? М-м-м! — промычал пациент.
О, так он всё-таки может издавать звуки.
— Что такое? Не переживайте, — попросил я. — Эта процедура неприятная, но быстрая. Нам нужно проверить, что происходит в вашем пищеварительном тракте.
Решетов с Родниковым живо покинули кабинет, поскольку в эндоскопии они не разбирались, а в госпитале осталось ещё много не осмотренных пациентов. Обход никто не отменял. А перед тем, как сдать смену, необходимо подготовить отчёт о самочувствии пациентов. Соответственно, Решетову и Родникову в любом случае пришлось бы отвлечься на пациентов, чтобы сдать Сеченову госпиталь на вечер и ночь.
Мы опрыскали анестезией глотку пациента, а затем ввели в него эндоскопическую трубку. Судя по стонам, он явно не был доволен проводимой манипуляцией, но деваться ему уже было некуда.
Через пару минут я смог разглядеть пищевод.
— Вся слизистая пищевода покрыта тёмной жидкостью, — произнёс я. — Однако видимых повреждений пока что не обнаружено. Странно, я рассчитывал увидеть здесь ожоги.
— Возможно, в пищеводе уже находится разбавленный слизью токсин, — предположил Сеченов. — Посмотри, что там в желудке.