Получается, что Андрей знал об этом? Знал, что его отцу навредят, и ничего не предпринял? Нет, возможно, ситуация даже хуже. Он мог лично причинить ему вред и договориться о переводе отца за пределы губернии, чтобы я не мог экстренно ему помочь.
Тот этап моей личной «войны» уже закончился, а его отголоски до сих пор меня нагоняют. Я бы в любом случае согласился помочь Разумовскому в лечении Углова, но теперь я уверен в этом решении вдвойне. Это — мой долг. Ведь он пострадал из-за интриг, которые сплелись вокруг меня.
— Можете не сомневаться, я останусь здесь и займусь лечением Углова, — сказал я. — Есть какая-нибудь информация о том, в каком он сейчас состоянии? Жалобы, симптомы, диагноз?
— Лекари, которые его наблюдали, выслали мне краткую историю его заболевания, — произнёс Разумовский. — Поначалу у Всеволода Валерьевича болела грудная клетка. Вскоре он потерял сознание и несколько дней не приходил в себя. Скорее всего, у него был сердечный приступ, который благодаря помощи способных лекарей удалось купировать…
Сердечным приступом в девятнадцатом веке называли инфаркт миокарда. Да и по описанию похоже. Скорее всего, они были правы.
— Однако боли так и не прошли. Сейчас его состояние ухудшилось, а лекарская магия помогать перестала, — произнёс Разумовский.
— А лекарственные препараты пытались использовать? Те, которые я изобрёл? — уточнил я.
— Да, сосудорасширяющие и кроверазжижающие ему давали. Первое время они поддерживали его состояние, но затем вновь началось ухудшение, — объяснил главный лекарь.
Возможно, повторный инфаркт? Сложно сказать. Нужно обследовать его.
Думаю, диагноз я поставлю быстро. В кардиологии я всегда хорошо разбирался.
— Он здесь! — крикнул из коридора один из практикантов. — Александр Иванович, господина Углова привезли!
Мы без лишних слов сразу же рванули в коридор к той палате, куда пронесли Всеволода Валерьевича. И первое, что меня смутило — это икота. Углов был в сознании, и пока его располагали на кушетке, он несколько раз звучно икнул.
Ох и нехороший признак! Так проявляет себя инфаркт миокарда. Неужто всё-таки намечается повторный?
— Всеволод Валерьевич, расскажите, что сейчас чувствуете? Соберитесь, перечислите все симптомы, — попросил я, затем повернулся к Разумовскому и произнёс: — А вы, пожалуйста, попросите студентов, чтобы принесли сюда мой аппарат ЭКГ. Сейчас мы быстро определим, что с ним происходит.
— Боль в груди, Алексей Александрович, — прохрипел Углов, а затем сглотнул, поморщившись. — Всю дорогу тошнило. Так, будто я чем-то отравился. Во мне уже жидкость не держится. Даже пить не могу… И тело сильно ломит.
Я положил руку на лоб старика и понял, что тот горит.
Лихорадка. Температура точно поднялась выше тридцати восьми. Такое тоже бывает при инфаркте. Вот только происходит это, как правило, в самом начале. Если ухудшение началось вчера, значит, здесь есть серьёзное противоречие. Не могут признаки острого периода инфаркта тянуться так долго. За это время они бы его уже убили.
Вскоре студенты притащили ЭКГ, мы сняли с Углова рубашку, и я подключил электроды. Затем принялся изучать плёнку, выходящую из аппарата.
Так… Инфаркт был. Явно был, но сейчас не его острая фаза. Такое ощущение, что перенёс он этот инфаркт неделю назад. Всё совпадает с анамнезом заболевания. Но что же тогда происходит сейчас?
Стоп… Есть несколько специфических изменений на плёнке. И я знаю, при каком заболевании они бывают.
Я быстро раскрыл свою сумку и достал оттуда фонендоскоп, затем приложил его к груди Всеволода Валерьевича и принялся вслушиваться в тоны сердца.
И услышал тихий скрежет. Вот оно! Шум трения перикарда.
— Я знаю, что происходит, господа, — сообщил я Углову и Разумовскому. — Это — перикардит. Осложнение инфаркта миокарда. Воспаление «мешка», в котором находится сердце. Все симптомы совпадают.
Окружающие уже привыкли к моим непонятным словам, а потому стали сразу задавать наводящие вопросы.
— И что будем делать? Получится справиться лекарской магией? — поинтересовался главный лекарь.
— Да, я займусь лечением, а вы поищите противовоспалительные препараты. Господин Углов должен принимать их ещё несколько недель, — объяснил я.
Разумовский ушёл, а я направил лекарскую магию на листки перикарда. Заставил образовавшиеся между ними спайки исчезнуть, затем ускорил кровоток, чтобы вывести липкую жидкость, из-за которой нарушилось качество сокращения сердца.
В данный момент сердце будто сжали в тиски. Мешок, который должен служить опорой, стал для него тюрьмой.
Вскоре процесс лечения подошёл к концу. Углов с облегчением выдохнул, с трудом выдавил из себя улыбку и произнёс:
— Спасибо вам, Алексей Александрович. Я не ожидал, что кто-то сможет мне помочь. Уже думал составлять завещание, да руки трясутся — не смог даже перо удержать.
— Ничего, скоро придёте в себя. Сейчас вам нужно отдохнуть. Не пугайтесь, я введу вас своей магией в сон. Но перед этим, Всеволод Валерьевич, я бы хотел задать вам вопрос. Почему вас перевезли в другой город? Кто принял это решение?
— Этого захотел мой сын, — заявил он. — Сказал, что там у него есть знакомые лекари, которые… Которые работают качественнее, чем господин Разумовский. Только, пожалуйста, не рассказывайте главному лекарю об этом. Я и так себя корю за то, что сомневался в нём.
Так и знал! Всё сходится. Углов-младший специально пытался угробить собственного отца. Возможно, он как-то спровоцировал этот инфаркт. Правда, пока что не знаю, каким образом это можно сделать. Лекарской магии у Андрея нет, как и обратного витка. Может, заказал яд?
Я погрузил Всеволода в сон и вышел в коридор, где тут же наткнулся на одного из своих студентов.
— Господин Мечников, там вас в фойе ждёт какой-то мужчина, — сказал он. — Просил, чтобы я вас позвал.
Проклятье, неужто опять Кудряшов припёрся? Мы ведь уже всё обсудили.
Когда я вышел в фойе, в моей голове послышался обрывочный возглас Гигеи. Она попыталась что-то сказать, но сразу же исчезла. Я не успел сказать ей и слова, поскольку увидел человека, который просил встречи со мной.
Около входа в госпиталь стоял мужчина в капюшоне. Он намеренно чуть приподнял его, чтобы я увидел уже знакомую чёрную маску. Мы уже встречались с ним. Это и есть избранник Телесфора. Производитель оружия и тот, кто командовал Мансуровыми.
Он не сказал ни слова. Лишь поманил меня рукой, сообщив тем самым:
«Иди за мной».
Глава 17
Вот теперь ситуация усложнилась в несколько раз. Позову городовых — и он сбежит. Понимаю, что эта встреча может оказаться ловушкой, но иным способом я из избранника Телесфора информацию никак выбить не смогу.
Я его банально найти не смогу, чтобы узнать, чего он добивается. Ведь мне до сих пор неизвестна его личность. Он очень хорошо скрывается.
Поэтому подмогу звать не имеет смысла. Того же Синицына даже позвать не смогу, поскольку он совсем недавно покинул госпиталь. Отдохнул в комнате отдыха, а затем ушёл домой из-за того, что Кирилл отказался от его помощи, а Евгению она уже не требуется. Балашов успел прийти в себя за то время, пока меня не было.
Но самая главная проблема кроется в другом. У меня почти нет маны. Я всё израсходовал в Хопёрске. Перегрузил лекарские каналы и потерял возможность восстанавливать силу.
Всеволода Углова мне удалось вылечить по двум причинам. Во-первых, его заболевание для моей магии — это сущий пустяк. Я слишком хорошо знаю, как развивается перикардит, чтобы с ним не совладать. А во-вторых, пока я лечил Януса через Гигею, мне удалось восстановить немного сил, поскольку богиня отдала мне свою энергию.
Однако теперь всё по нулям. Если избранник Телесфора решит меня атаковать, обратный виток не сработает. Перелечивание — тем более. Для него требуется в два раза больше сил, чем для повреждающей магии.
Прямо сейчас я — обычный человек. Просто врач из другого мира, в руках которого есть сабля. Управляться ей я могу, но если на меня направят огнестрельное оружие, то уже ничего не сделаю.
Поэтому передо мной встаёт выбор. Либо проигнорировать приглашение избранника Телесфора и вновь ничего о нём не узнать, либо последовать за ним, рискнув своей жизнью ради информации.
Оба варианта, честно говоря, так себе. Воевать с этим человеком мне придётся в любом случае. Если встреча пройдёт хорошо, я смогу выяснить о нём хоть что-то. Если нет — война закончится, а я проиграю.
Ставки слишком высоки.
Но я готов рискнуть. У меня есть запасной план на тот случай, если мой противник устроит мне засаду. Но это не в его стиле.
Если чисто гипотетически предположить, что я нахожусь на его месте и следую его идеалам, есть масса вариантов, как подмять под себя Алексея Мечникова. Всегда можно повлиять на него, то есть меня — через семью. Олег, Катя, Серёжа — вот главные рычаги для давления.
Но избранник Телесфора ими не пользуется. Что же ему мешает? Принципы? Странно, тогда я совсем не могу понять этого человека.
Он может убивать людей пачками. Не своими руками, но опосредованно, распространяя оружие. Однако при этом не желает брать в заложники семью своего врага.
А их, между тем, защищает только охрана многоквартирного дома, где они живут. Но сейчас, понимая все риски, думаю, что найму для них дополнительную охрану. Я себе это позволить могу, чтобы быть уверенным в безопасности семьи.
Соотношение вопросов и ответов достигло неадекватных значений. Пора поговорить с этим человеком тет-а-тет. Иначе наше противостояние никогда не закончится.
Я покинул госпиталь и пошагал вслед за человеком в капюшоне. Удивительно, как ему удалось скрываться среди толпы людей.
Никто даже не обращал внимание, что среди пациентов, дворян и студентов идёт мужчина, облачённый в плащ и чёрную маску. Кажется, будто он специально изучал методы сокрытия своей личности.
Либо же ему помогает магия.