Они ещё не поняли, что могут создать всемирную сеть лекарской помощи.
— Не понимаю, почему вас изгнали из рода, Алексей Александрович, — произнёс Бехтерев. — Не обижайтесь, если лезу не в своё дело. Просто… Клянусь своими витками, если бы мой отец или дед узнали, что в ком-то из потомков пробудилось обратное лекарство… Они бы сразу же передали бразды правления родом именно ему, и никому другому.
— Почему все так помешаны на магии обратного витка? — решив воспользоваться возможностью, поинтересовался я. — Ведь она вредит, но не лечит других людей!
— Вот именно! — ответил Бехтерев. — А вы что же, совсем не интересовались политикой своего рода? Не знаете, с чем обычно лекарям приходится иметь дело?
— О чём это вы? — не понял я.
Пока Бориса пробило на разговоры, лучше извлечь из него максимум информации. Когда мы спасёмся… А точнее, если мы спасёмся, он, скорее всего, забудет обо всём, что мы здесь обсуждали. Я чувствую в нём растущий страх.
— Политика, Алексей Александрович, — пожал плечами Бехтерев. — Роды и кланы, в которые они входят, постоянно ведут войну между собой. Скрытую, разумеется. Однако иногда приходится защищаться от прямого нападения недоброжелателей. Но ведь лекари себе такого позволить не могут, понимаете? Откуда у таких, как мы, сила — отбиваться? Поэтому большинству лекарей всё время приходится быть зависимыми от чьей-то защиты. И лишь те семьи, у которых имеется магия обратного витка, способны дать отпор и обрести независимость от других магических династий.
Теперь понятно, почему все так относятся к моим антилекарским способностям. Хорошо, что отец пока что не получил информацию о пробудившейся во мне силе. Я бы не хотел, чтобы он вмешивался в мои дела, пытаясь вернуть меня к себе в род.
— Во имя Морского Бога! — прокричал Бехтерев и тут же закашлялся, поскольку в его лёгкие влился слишком большой объём сероводорода. — Да сколько же их здесь…
— Что у вас там случилось? — крикнул позади нас Углёв.
— Борис Валерьевич, о чём вы? — спросил я. — Сколько же здесь — кого?
— Жизней… — произнёс он. — Сотни рыб, раков, лягушек и прочих водоплавающих… Их всех поглотила эта мерзкая трясина. Но дело даже не в них. Вы были правы, господин Мечников. Эта корка и вправду поддерживает жизнь в своих жертвах.
— Что вы имеете в виду? Удалось почувствовать пропавших студентов? — уточнил я.
— Не уверен, что это — студенты, — ответил он. — На самом дне лежат десятки тел. В них почти не осталось жизнь. Они будто… Иссушенные скелеты, в которых до сих пор теплится едва уцелевшее сознание и еле бьющееся сердце.
Стоит отметить, что чутьё у Бехтерева просто невероятное. Уже из этого разговора я сделал вывод, что у некоторых лекарей бывают индивидуальные способности. Чутьё жизни, значит…
Я уверен, что он не лжёт. Потому что пока что моя клятва лекаря молчит. А это означает, что никому из тех, кто находится прямо под нами, помощь не требуется, хоть я и чувствую где-то на подкорке наличие в озере других живых людей.
Просто им помочь уже нереально. Они стали частью этого водоёма. Влились в общую биомассу. Лучшим выходом будет — уничтожить её и освободить пострадавших от мучений.
— А Углёв ведь говорил, что здесь пропало немало охотников, рыбаков и других людей. Видимо, утянула их эта, не постесняюсь выразиться, срань! — заявил Бехтерев.
— Все они уже на дне, — кивнул я. — Как только вытащим студентов, нужно будет призвать сюда пиромантов десять-двадцать, как и велел Углёв. Чтобы выжгли всё живое до самого дна.
— Стойте, — затормозил Борис Валерьевич, звучно чиркнув ногами по чёрной корке. — Вот они… Прямо под нами. Пять, шесть… Семь! Семь юных тел и один зрелый мужчина.
— Студенты и их куратор, — кивнул я. — На какой они глубине, господин Бехтерев?
Борис съёжился, будто узнал что-то, из-за чего нам придётся прервать всю операцию.
— Они прямо под нами, под нашими ногами. Лежат в основе этой корки, — ответил он. — Нужно извлекать их аккуратно, чтобы мы все не рухнули под воду.
— Или чтобы мы не пробудили то существо, которое дремлет в этом озере, — произнёс я.
— Какое существо? — не понял Бехтерев. — Я больше никого не чувствую!
Объяснять моему коллеге это бесполезно. Он и не может его почувствовать. Я уже понял, как работает экосистема этого места. Похоже, колонии бактерий образуют огромный организм. Коллективный разум. Его лекарь «услышать» точно не может.
— Почему вы остановились? — крикнул нам Игорь. — Алексей, получилось что-то найти?
— Стойте там, где стоите! — ответил пиромантам я. — Сейчас мы начнём доставать людей. Как только увидите, что мы достали восьмого человека, будьте готовы возвращаться к берегу. Нет… Лучше подготовьтесь прямо сейчас. Озеро может дать нам сдачи.
Я аккуратно присел на корточки, провёл руками по чёрной поверхности и нащупал очертания чьего-то тела.
— Готовьтесь, Борис Валерьевич, — произнёс я. — Достаю одного — и вы сразу передаёте его Углёву и Игорю. Пусть тащат людей к берегу по цепочке. Думаю, иного выхода у нас нет.
Бехтерев напряжённо кивнул, а я снял перчатку с левой ладони и врезал обратным витком по магическим бактериям. Моя чаша тут же удовлетворённо взвыла. Это означало, что я уничтожил миллиарды одноклеточных жизней. Десять минут работы, и первый молодой студент оказался в руках Бехтерева.
— Почти цел, Алексей Александрович! — воскликнул он. — Смотрите, никаких ран, только мелкие кровоподтёки!
Он передал тело, а затем я достал следующего. А затем ещё одного. Когда я добрался до пятого тела и разрушил корку, передо мной появилось столь знакомое бледное лицо Сони Бахмутовой.
Живая! Хвала богам… Я уже несколько раз спасал жизнь этой девушки. Не хотелось бы, чтобы она погибла после всего этого. И плевать мне на количество её ядер — не это главное. Будь она хоть императрицей, хоть простой крестьянкой. Мне ещё смотреть в глаза её отцу и её брату.
Вскоре большая часть людей уже оказалась на берегу. Когда я передал седьмого студента Бехтереву, по его щекам побежали слёзы. Хотя сам он выглядел абсолютно спокойным.
— Почти всех спасли, господин Мечников… — прошептал он. — Поверить не могу, почти все выжили!
Похоже, Борис ещё никогда не участвовал в таких операциях. Но я понимал его чувства. Этот трепет, когда ты впервые спасаешь жизнь человека… Его ни с чем нельзя сравнить. Особенно, если надежды на спасение почти нет.
— Остался ещё один, Борис Валерьевич, — произнёс я. — Не расслабляемся.
Когда я извлёк из толщи слишком тёплой для января воды тело преподавателя Академии, уже успело стемнеть. Луну загородили густые тучи, и вечерний мрак слился с цветом Мёртвого озера.
Однако, когда Бехтерев взвалил на свои уставшие плечи еле живого мужчину, корка под нашими ногами дрогнула.
— Ч-что это было? — вздрогнул Борис.
Чаша, что питала мой обратный виток, сильно завибрировала. А это означало, что моей жизни угрожает серьёзная опасность.
— Всё, господин Бехтерев… — прошептал я. — Пора уходить. И быстро. Озеро проснулось.
— Ч-что вы сказали? — испугался он.
— БЫСТРО, БЕГИТЕ К БЕРЕГУ! — проорал я, увидев вздымающиеся над гладью воды чёрные щупальца, состоящие из одних лишь микроорганизмов.
Начался настоящий хаос. Бехтерев побежал к пиромантам, а его шаги отдавали мерзким плюханьем.
Похоже, коллективный разум понял, что мы отняли у него пищу…
И как только громадное щупальце попыталось ударить меня, я выставил вперёд левую руку и отразил удар обратным витком. Биомасса распалась, и в этот момент я почувствовал, что калечащей маны во мне больше не осталось.
Я истратил всё на спасение студентов.
В моё плечо впилась чья-то рука.
— Алексей! — воскликнул Игорь. — Беги к берегу, дальше — дело за нами. Мы с Углёвым выжжем всё здесь дотла.
Пиромант выглядел уверенным в себе, как никогда. По едва различимому блеску его глаз я понял, что он абсолютно серьёзен. Более того, он даже готов умереть здесь, если придётся.
Да откуда же у него такая самоотверженность⁈ Кем он был до потери памяти? Военным? Полицейским?
Спорить я с ним не стал. В его взгляде я увидел абсолютную уверенность в своих силах. И лишь добравшись до берега, понял, что не всё происходило так, как хотел того Игорь.
— Хвала Василиску, что вы смогли выбраться, господин Мечников! — воскликнул Альберт Углёв. — Я очень за вас переживал.
Я замер, осознав, что на самом деле случилось. Углёв уже давно отступил к берегу и поливал близлежащую воду небольшим потоком огня.
И это — преподаватель Магической Академии? Декан факультета пиромантов? Если его пламя столь скудно, значит, у Игоря и вовсе нет шансов.
И стоило мне об этом подумать, как всё озеро взорвалось.
Углёв завизжал, словно испуганная девка, и упал задницей в снег. Всю нашу команду обдало горячим воздухом. Дышать стало невыносимо. Сначала я подумал, что произошёл взрыв всего скопившегося сероводорода, но вскоре понял…
Газ так рвануть не мог. Его силы не хватило бы, чтобы устроить такое.
В лесу стало светло, как днём. Мёртвое озеро пылало, а языки пламени, казалось, достигали даже облаков.
В небо летел не дым, но пар. Вода, заполненная сгорающими микроорганизмами, начала испаряться.
Мы наблюдали за происходящим чуть меньше получаса. И когда из пламени к берегу вышел Игорь, я понял, что воды в озере больше нет. Мой помощник пиромант испарил всё озеро. Испепелил его до самого дна.
Ни у одной бактерии не было шанса выжить в этом адском пламени.
— Боги! Сколько же… Сколько же у этого человека магических ядер⁈ — пропищал Углёв. — Не могу поверить, что вижу такое воочию. Подобную силу я видел всего лишь дважды. Когда встречался с главным пиромантом Санкт-Петербурга и… когда исключал одного из лучших своих учеников.
— Я вспомнил, Алексей, — произнёс Игорь, остановившись около меня.
Часть его одежды сгорела и шрамы, оставленные молниями, обнажились перед остальными членами нашей команды.