Конечно никто такую мелкую сошку, как она к миллионерам-миллиардерам в жизнь не подпустит, Мара это прекрасно понимала. Да и не нужны были ей эти толстосумы. Но вот вынь да положь этот чертов штамп!
Мара задумчиво почесала нос, в очередной раз прикидывая, на сколько быстрее родителям удастся погасить долги с ее зарплатой. Нет, такое место упускать нельзя!
Что бы там Шафранов себе не придумал, она на все согласна.
И все же вернувшись домой, Мара первым делом занялась уборкой-готовкой, развесила одежду по шкафам и только, когда уже все было готово, взглянула на свой мобильный.
“Ну и где ты? Я видел, как ты зашла в подъезд”
И еще через час:
“Я могу и передумать!”
Маре хотелось и плакать, и смеяться. Ладно, если Леха хочет покрасоваться, его право. В конце концов это он оказывает ей большую услугу.
Друг детства жил с родителями в соседней квартире, так что Мара уже через минуту звонила в звонок.
Дверь открылась.
— Ну заходи! — кивнул ей Леха. Выглядел он сейчас не таким напуганным олухом как днем. Да и одет совсем не по-домашнему: в чёрной рубашке, расстегнутой на пару верхних пуговиц и таких же черных брюках. Как на свидание собрался.— На кухне поболтаем! Как раз и чай мне сделаешь.
Мара с трудом проглотила смешок. Нет, ну точно в роль вживается. С чувством юмора у Шафранова была беда, но время от времени он любил прикалываться.
—Так что у тебя за условия? — спросила она, набирая воду в чайник. — Выкладывай!
— Если хочешь, чтобы я на тебе женился, — лениво произнес Леха, откидывая назад челку, — Тогда наш брак будет не фиктивным, а самым что есть настоящим. По-другому никак!
Глава 3
Мара весело рассмеялась. Чайник опасно наклонился в ее руке, и вода вырвалась на волю. Но только для того, чтобы обосноваться на черных штанах Лехи. Хозяин дома от неожиданности взвизгнул.
— Ты чего?! Руки из задницы, что ли растут?! А если бы там был кипяток?
Он вскочил со стула и теперь скакал козликом, пытаясь стряхнуть с себя влагу. Но темное пятно уже накрыло собой ширинку и поползло вниз. Мара отвела взгляд, давясь от смеха.
— Прости, Лех! — она попыталась вернуть себе серьезное выражение лица, но не получалось. — Но ты сам хорош! Решил, над чем шутить! Может, ты переоденешься?
Карие глаза Шафранова сузились от гнева, а тонкие губы сжались в полоску.
— Сиди тут! — наконец, выплюнул он. — Я сейчас! И сделай уже чай мне!
Тон друга не понравился Маре, но она решила не заострять на этом свое внимание. Да и кому понравится предстать в таком виде? Не надо было смеяться, конечно. Память подкинула не самое приятное воспоминание: они были в классе четвертом, кажется, и кто-то из пацанов вылил на брюки Шафранова апельсиновый сок в столовке. Специально.
Чайник уже вскипел, и Мара поставила на стол две чашки с чаем, когда приятель вернулся на кухню. На этот раз уже в привычных домашних трениках и футболке.
— Ну извини, — примирительно развела руки в стороны гостья. — Леш, я нервная очень последние дни, а ты со своим чувством юмора… ну такое!
Шафранов опасливо взял в руку кружку и понюхал чай. И только потом сделал осторожный глоток.
— Вообще-то я не шутил, — прочистил он горло. — Если поженимся, то по-настоящему. И жить будем вместе, не здесь, конечно, от бабки осталась однушка. Арендаторов “выпилим”, ремонт после них сделаем и въедем… Ну и фамилию мою возьмешь. Шафранова по-любому лучше Василенко.
— Фамилию мою не трожь! — растерянно выдала Мара и уставилась на хозяина дома. — Леш, ты чего?
Она даже не знала, что больше ее поразило — безумные по смыслу слова или будничный тон, которым обычно говорят самые что ни на есть естественные вещи. И все же не могла поверить, что он серьезно…
— Это мои условия, — все так же спокойно произнес Шафранов. В его глазах читалась непоколебимая решительность. — И ты их примешь. У тебя нет выбора.Или останешься без этой работы. Снова неудачница, да, Василенко?!
Перед Марой стоял какой-то совсем незнакомый чел, а вовсе не безобидный тюлень Леха.
— В смысле? — она отчаянно замотала головой. — Не буду я… Господи, да как это по-настоящему? Это… это же ты и…
Договорить ей Шафранов не дал. Взорвался.
— Это же я! Да, Мара, это я! Я! Посмотри на меня! Нет, по-нормальному посмотри!
Мара ничего не понимала, но такого Шафранова она не знала и уже побаивалась.
— Тебе не нравится как я на тебя смотрю?
— Увидь во мне мужика наконец! Как я сказал, так и будет. Ты сама ко мне пришла.
— Но как к другу! — возмутилась Мара. — Так, как ты ко мне приходил, когда у тебя была беда. Это нормально! А ты несешь какую-то дичь!
Она еще храбрилась внешне, надеялась, что сможет привести в чувство Шафранова, но в глубине души понимала — ничего она не добьется.
Алексей стоял перед ней, злой, обиженный и чужой. Не тот добродушный увалень, а взрослый озлобленный мужчина, от которого можно было ожидать чего угодно. Но точно не помощи, на которую рассчитывала Мара.
— Я больше не дам себя использовать. И так столько лет терпел. Леха то, Леха се! — он до обидного точно спародировал голос Мары. — И никуда ты не денешься, поняла?! Никто кроме меня на тебе не женится. А часики-то тикают.
С каждым словом его голос становился все увереннее и даже снисходительнее. Видимо, он уже не слишком злился на Мару. Шафранов даже улыбался.
— Ты так-то ничего, дурная немного. Мама говорит, малахольная, но ничего, с этим мы разберемся.
— Да иди ты! — теперь уже Мара обиделась. — Сам ты малахольный! И почему это никому не нужна?
Голос дрогнул. С личной жизнью ей катастрофически не везло, Леха знал об этом лучше всех.
— Не вижу ни одного принца на коне у тебя под окном, — зло хохотнул Шафранов. — Но на нормальных мужиков ты не смотришь, а?
“Видел бы ты красавчика японца с синими глазами! Но ты сбежал, а он мне замуж предлагал”!
Конечно, ничего такого вслух она не сказала, зато перед глазами всплыла издевательская улыбка на четко очерченных губах. Когда Мара убеждала его, что Леха поможет.
Поможет! Еще как!
Как его звали? Кайрэн. Не Леха, одним словом.
Она решительно встала, так и не притронувшись к чаю. Разочарование, как кислота разъедало душу, но гне признаваться же в этом!. Перебьется! Падишах недоделанный!
— Ну и куда ты? — подорвался тут же Леха. — Мы не договорили.
Похоже, он и правда испугался, что она уйдет. Но Мара уже отказывалась разбираться во внутренних терзаниях Шафранова. Достаточно того дерьма, что он на нее вылил.
— Не буду я с тобой жить. Забудь! А теперь дай пройти.
— Даю тебе день на размышления, — крикнул ей в спину “друг”. — Иначе…
Мара остановилась. Вот только шантажа ей не хватало!
— Что иначе?!
— Я расскажу твоим предкам, что ты хочешь фиктивно выйти замуж, что связалась с какой-то левой конторой. Мало им твоих прошлых подвигов. Вот они обрадуются! Особенно папаша твой с больным сердцем.
Глава 4
Кайрэн
Кайрэн Сайто очень удивился, когда в дверь его номера в Балчуге постучали. Завтрак он в номер не заказывал, никаких поручений не давал.
Да и вообще никого не ждал, более того, никто из его многочисленной московской родни не знал, что он уже неделю как в России. Чтобы избежать обязательных встреч с друзьями и родственниками Кайрэн даже поселиться решил не в своей квартире, а в отеле.
Нетерпеливый стук в дверь повторился, словно тот, кто находился по ту сторону, был очень и очень сердит. Кайрэн пошел открывать.
На пороге стояла…
— Ая! Какая… неожиданно приятная встреча.
Он посторонился, впуская внутрь смерч по имени Аяко, двадцатипятилетнюю дочку наследника крупной корпорации, подругу детства и крестницу его матери.
— Неодзидана да! — она фурией влетела в гостиную, и только убедившись, что и в спальне никого нет, поздоровалась. — Пурибиэт, Рэн.
Говорила Ая по-русски, но с сильным акцентом. Много лет назад, когда ее русская бабушка еще была жива, Аяко очень неплохо болтала на языке предков. Потом началась учеба в японской школе, за ним последовал университет во Франции. Многое забылось. О своих русских корнях она вспомнила лишь год назад, когда вернулась в Токио и не на шутку заинтересовалась Сайто.
— Привет! Как ты здесь оказалась? — спросил Кайрэн, стараясь не выдавать своего разочарования.
Ая уселась в кресло подальше от ярких солнечных лучей, проникающих в комнату. От своей русской бабушки, она унаследовала во внешности высокий европейский нос и стройную фигуру в форме песочных часов. Это делало ее особенно привлекательной в глазах мужчин. Год назад Кайрэн даже чуть было не увлекся ей серьезно.
— Ты хочэш дэзэнытыса на русукай дэбуськэ? — требовательно спросила Ая, и тут же перешла на японский. — Это же опасно! Ты…здесь чужак! Тебя обманут! А как только узнают, кто ты… Рэн!
В отличие от своей незваной гостьи, Кайрэн не только с рождения воспитывался в двух культурах и в двух языковых средах — русской и японской. Он жил в них все свои тридцать лет. В Японии он был типичным японским ребенком, думал по-японски, говорил на японском, соблюдал традиции и правила.
Но едва летом оказывался в “рукаве” Шереметева, то становился обычным русским пацаном, без проблем находил общий язык со сверстниками, рыбачил с дедом на речке и лепил с бабушкой пельмени. И не требовал себе ничего японского на даче под Москвой. Он не ощущал себя чужаком здесь, принимал местные реалии, знал, как устроена жизнь и ощущал себя как дома. Да он и был дома.
Но Аяко этого не понимала. Или не хотела понять. Но видно было, что она искренне заботится о друге. Кайрэн был тронут.
— Я знаю, тебе нужна жена, чтобы вступить в наследство. Но почему нельзя жениться на девушке из своего круга?! Зачем выбирать…простолюдинку… простую женщину?
Высокая грудь под тонкой тканью летнего платья взволнованно вздымалась. Это было очень красивое зрелище.
— Не всем везет родиться потомками аристократов, — пожал плечами Сайто.