Кровь бросилась ей в лицо, но не потому, что он разгадал ее тайну. Она уже больше не прочила себе Ричарду в жены, даже если бы он вдруг пожелал жениться на ней.
— Что за странная мысль! — торопливо ответила она, метнув взгляд в угол комнаты, где Ричард со своей невестой перебирали стопку пластинок для проигрывателя. — Ни одному из нас подобное никогда и в голову не приходило!
— Никогда? — спросил он, и его бровь насмешливо приподнялась.
Валентина поспешно отвела взгляд.
— Мы думали, что за Ричарда выйдет Роксана, — пробормотала она, снова наполняя свою чашку.
Он выпрямился и со вздохом произнес:
— Как, должно быть, упивалась мисс Бледон своим могуществом и помыкала всеми вами в пору своего расцвета! Если бы вы не старались изо всех сил убедить ее в ее абсолютной исключительности, она не металась бы в поисках смены впечатлений и не стремилась бы погубить свою жизнь.
— Вы не должны так говорить, — с упреком возразила Валентина. — Роксана еще будет счастлива. Должна быть счастлива!
Не ответив ни слова, он взглянул на нее и вышел из комнаты. В тот вечер Валентина больше не видела его. Она знала, что он отправился бродить по парку, возможно в поисках уединенной скамейки, о которой упомянула Роксана, но он не пригласил ее с собой, и домой ее повез около десяти Ричард.
Ночь выдалась великолепная, над морем светила полная луна, и Ричард остановил машину на краю скалы, чтобы они смогли увидеть море во всей его красе, полюбоваться мерцанием бесконечного волнующегося водного простора с кромкой пенистого прибоя, тихо плескавшегося внизу под ними.
— Дана не очень любит море, — вдруг сказал Ричард. — И ей не нравится скалистый берег. Возможно, я продам Бледонс-Рок и куплю дом где-нибудь в Центральной Англии. — Он посмотрел на Валентину с полуулыбкой. — Что ты думаешь об этом?
— Ах, не надо этого делать! — вырвалось у девушки. — По крайней мере, до тех пор, пока вы не убедитесь, что мисс Йоргенсен будет чувствовать себя более счастливой где-то в другом месте, — поправилась она.
Он закурил сигарету и снова пристально посмотрел на нее. В лунном свете казалось, будто от волос Валентины исходит сияние, как от расплавленного золота. Он уловил тонкий аромат ее духов, похожий на запах жасмина, и накрыл ладонью ее руку.
— Гастон рассказал мне об утреннем происшествии, — проговорил он. — Тебе не следует плавать на такие расстояния, которые тебе не по силам. А еще Гастон сказал, что совершенно не понимает, почему я не женился на тебе!
Валентина вздрогнула. Сегодня во второй раз заходил разговор об удивительном, по всей видимости, факте, что она не вышла замуж за Ричарда… но теперь его затеял сам Ричард!
— Это легко объяснить, — ответила она, осторожно высвобождая руку и соединяя ее с другой рукой на коленях. — Вы всегда любили Роксану. Я не помню поры, чтобы вы не были в нее влюблены!
— Теперь такая пора пришла, — тихо ответил он.
Она опять повернулась к нему. Он выглядел осунувшимся — впрочем, возможно, такое впечатление создавал лунный свет — и немного подавленным.
— Разве?
— Я навсегда переболел этим чувством, которое, словно тяжелый недуг, мучило меня много лет. А теперь я не могу понять, зачем зря потратил столько времени. Роксана не в моем вкусе… на самом деле не в моем. Если бы мы поженились, то никогда не были бы счастливы. Но с первого же мгновения, когда я увидел ее… я влюбился без памяти. Конечно, вы все знали это и, должно быть, часто жалели меня.
— Жалели, — откровенно призналась она.
Его серые красивые глаза потемнели, стали задумчивыми.
— Иногда мне самому становилось жалко себя. И тогда я уехал за границу, чтобы вычеркнуть ее из своей жизни. Ты знаешь, как она бессовестно помыкала мной. Она охотно принимала от меня дорогие подарки, которыми я осыпал ее, ничего не даря взамен… ничегошеньки!
— Ну, теперь у вас есть мисс Йоргенсен, — проговорила Валентина, чувствуя себя неловко: она никак не ожидала, что после стольких лет знакомства он так вдруг — однажды провожая ее домой — станет делиться с ней своими любовными переживаниями. — Теперь вы сможете обрести счастье и забыть Роксану, — добавила она.
— Роксану я не смогу забыть никогда, она как будто приковала меня к себе какими-то незримыми цепями. Мне тяжко видеть ее в нынешнем состоянии… Я готов сделать все возможное, чтобы к ней вернулись здоровье и красота. Что же касается Даны… Валентина! — Он решительно разжал ее сцепленные руки и взял одну ладонь в свои. — Знаешь, когда я решил жениться, как только найду женщину, которая согласится выйти за меня замуж?
— Не знаю. — Она вопросительно посмотрела на него.
— После того приема, когда ты поехала с нами на мою квартиру и я познакомил тебя с Гастоном. В следующий раз, когда я встретил его, он назвал тебя очаровательной… а раньше я никогда не слышал, чтобы Гастон называл хотя бы одну женщину очаровательной. Тогда я начал думать о тебе. О том, что ты почему-то оставалась в тени, такая привлекательная… такая милая. — Он залюбовался ее мягкими, откинутыми со лба волосами и ресницами, золотившимися на концах. — И тогда я понял, — продолжал Ричард, — что имел в виду Гастон. Ты необыкновенно женственна и прелестна. В тебе нет ни капли притворства, ты всегда остаешься сама собою. Повезет тому мужчине, который когда-нибудь женится на тебе!
— Итак, вы помолвлены с мисс Йоргенсен, — бесстрастным тоном вернула она его к прежней теме.
— Да… Это самое необъяснимое — думая о тебе, я сделал предложение другой. И теперь связан нерасторжимыми узами. Я не могу предложить тебе выйти за меня, потому что я не свободен.
Валентине вдруг стало смешно… А это свидетельствовало о том, насколько далека она была теперь от былой влюбленности. Его признание показалось ей абсурдным, хотя она знала, что он говорит совершенно серьезно. Он безнадежно запутался и счел возможным, поскольку она, по его словам, так женственна и мила, поделиться с ней своими печалями в надежде, что она поможет ему найти какой-нибудь чудесный выход из положения.
Но она не собиралась этого делать, раздосадованная его недостойным поведением. Коль скоро глупенькая Дана Йоргенсен завладела им, следует позволить ей удержать его при себе. Хотя бы потому, что Валентине он больше не нужен.
Как странно, что она так уверена в этом после того, как столько лет мечтала о Ричарде. И тем не менее это истинная правда. Он ей не нужен! Что бы он теперь ни говорил, ни делал и ни предлагал ей, он не сможет заставить ее мечтать о нем. Теперь, когда она точно знает, кто ей нужен.
— Простите меня, Ричард, — заговорила она. — Но вы помолвлены с мисс Йоргенсен, и нехорошо по отношению к ней рассуждать подобным образом. Когда вы женитесь… я уверена, вы почувствуете себя счастливым, если захотите этого. Годы, проведенные в скитаниях по свету, должны были породить у вас желание обзавестись семьей, и теперь вы сможете свить гнездо если не в Бледонс-Роке, так где-нибудь еще. Вот только жаль, если вы расстанетесь с Бледонс-Роком.
Он сосредоточенно смотрел на лунную дорожку.
— Здесь, у моря, я никогда не был по-настоящему счастлив, — признался он. — Роксана манила меня, подобно блуждающему огоньку, и я безрассудно пытался настичь ее. Я ни разу не остановился и не подумал, что, может быть, гоняюсь за обманчивым видением! — Он обернулся к Валентине и, криво усмехнувшись, пробормотал: — Похоже, я упустил свой шанс. Я тебя не интересую, даже если когда-то, возможно, интересовал… А мне почему-то кажется, что прежде я был тебе небезразличен. Вот так моряк упускает прилив.
— Поедемте, — мягко сказала она, прервав затянувшееся молчание. — Уже очень поздно.
Когда он высадил ее у ворот, она поняла, что их разговор не закончен.
— Валентина, — просительно произнес он, — собери свои вещи и переезжай в мой дом. Мы старые друзья, и я чувствую, что ты сейчас нужна мне в Бледонс-Роке. Между Роксаной и Даной с ее матерью я как между молотом и наковальней… Либо они оставят от меня одно мокрое место, либо я просто сбегу, а это не пристало джентльмену! Ты должна мне помочь не запятнать честь Стернов. Возвращайся прямо сейчас.
Валентина стояла в нерешительности, готовая согласиться по причине, о которой Ричард и не подозревал, но все же запротестовала:
— Мне не хочется бросать коттедж.
— Коттедж никуда не денется. — Он улыбнулся ей напряженной, заискивающей улыбкой. — Просто запрешь его, а Даффи время от времени будет заглядывать, проверять, все ли в порядке. Или ты сама будешь это делать.
— Сколько же времени, по вашему мнению, я должна прожить у вас? — Она подняла на него взгляд удивительно чистых золотисто-карих глаз.
— Пока не поправится Роксана. До конца лета. Столько, сколько ты захочешь!
— В таком случае я должна взять с собой все нужное для работы. У меня пара заказов, которые я еще не выполнила. А это означает, что вам придется найти для меня комнату под мастерскую.
— Мансарду, — быстро предложил он. — Прежнюю комнату Роксаны. Я распоряжусь подготовить ее для тебя и никому не позволю мешать тебе там. Это замечательно! — воскликнул он. — Просто великолепно, Валентина! Ты будешь жить и работать в моем доме… такая спокойная и деловитая Валентина! Моя золотоволосая Валентина!
Она повернулась к входной двери и вставила ключ в замок.
— Я вызову Джима Андерсона, чтобы он завтра отвез меня к вам, — решила она. — А утро потрачу на сборы и на то, чтобы привести домик в порядок.
— Я сам приеду за тобой. — Он взглянул на темный фасад коттеджа и нахмурился. — Мне не по душе, что ты останешься здесь на ночь одна. Позволь мне войти и подождать, пока ты соберешься. Я отвезу тебя к нам сегодня же.
Но она не захотела об этом и слышать.
— Ни в коем случае, — возразила она, про себя усмехаясь при мысли о множестве ночей, проведенных в одиночестве как в этом коттедже, так и в ее лондонской квартире, пока он ничтоже сумняшеся — конечно, в том, что касалось ее, — путешествовал по свету.