– Я хочу покататься.
– Сейчас?
– Да.
– Почему?
– Я так хочу.
– Ладно.
Волна взбудораженной энергии исходила от напористо шагающего вперёд тела, так что я не стал спорить.
Не было повода. К тому же залезть на карусель – неплохая идея.
– А где она находится?
– Там.
Катя махнула рукой вперёд, после чего пояснила:
– В парке.
Другая её рука сильно-сильно сжала мою ладонь. Казалось, она очень боится меня потерять или что я всё-таки сбегу. Но при этом Катя страшилась встречи с моими глазами. Этот страх был сильнее страха потери.
Выглядело забавно. Однако не настолько забавно, чтобы я тащился за уродливой девчонкой послушной собачонкой.
Мне хотелось поговорить, обозначить своё мнение.
– А что за карусель? Как она выглядит?
– Колесо обозрения.
– Большое?
– Смотря с чем сравнивать.
Женская рука снова махнула вперёд, заменив тем самым прочие объяснения.
– Реши сам.
Намёк был мною понят.
Сфокусировав зрение в нужном направлении, я увидел краешек карусели, выглядывающий из-за самого высокого дерева в парке.
Мы приближались.
Прошагав длинный путь по набережной, мы в итоге уперлись в большую высокую насыпь. Здесь окультуренная набережная заканчивалась. Далее была просто река, текущая мимо берегов, поросших травой и кустами.
– Нам наверх.
– Понял.
В данном случае на граните сэкономили. Или же грунт был менее стабилен, и строители предпочли сделать лестницу вверх из нержавеющей стали. Лестница была менее изящной, более отвесной и узкой.
Ввиду последней характеристики женщине с большой бородавкой на лице всё же пришлось сдаться и отпустить мою руку. Она пошла первой, я за ней. Шли мы молча. Я не смог найти новых глупых вопросов, чтобы растопить тишину. Она же принципиально не хотела избавить нас обоих от этой ноши.
Холод и отрешенность. Я чувствовал, что с каждым новым шагом моя спутница всё больше погружается в себя.
И кто в этом был виноват?
Я? Недалекая двадцатилетняя блондинка?
Мы вышли на насыпь.
Я оглянулся. Вид позади меня был прекрасен. Я видел всё то, чем любовался прежде, но под другим углом зрения. А ещё мне был виден весь тот путь, который мы прошли вдвоём. И он тоже был прекрасен.
Круто!
– Тебе нравится?
Я подумал, что она имеет в виду красочный пейзаж. Но посмотрев на Катю, я понял, что ошибся.
– Я тебе интересна?
– Зачем ты это сделала?
Девушка стояла передо мной полностью обнаженной. Её одежда и обувь были брошены рядом в траву. Один большой ком трикотажа и выделанной кожи, отвергнутый за ненадобностью.
– Меня никто никогда не хотел.
– А как же твой сосед?
– Я это придумала.
– Зачем?
– Мне было стыдно.
– Почему?
– Мне нравится думать о членах. Мне нравиться мечтать о членах. Но когда я вижу член реальными глазами, меня парализует.
Я стоял и не мог решиться на что-либо.
– Ты достал его из штанов и показал мне. Такой маленький и сморщенный. И всё же я не настолько дура, чтобы не понимать, что моя ласка могла бы пробудить в нем огонь. Только я ничего не сделала. Я лишь разозлилась.
Признание? Исповедь?
Мне стало её жалко.
Но по сути ничего не изменилось. Катя не стала красавицей, сбросив с себя одежду. Всё то же страшненькое лицо, всё те же уродливые ручки и ножки. Напротив, к имевшимся недостаткам прибавился лишний жир на животе и ляжках, а также обвисшие и смотрящие в разные стороны груди.
– Ты войдёшь в меня?
– Нет, – признался я честно, – Мне отвратительна сама мысль об этом.
На женских щеках незамедлительно появились горькие слёзы.
– Эта сырость ничего не изменит.
– Но ты же можешь немного притвориться.
– Не могу. Я не тот человек, кто тебе нужен. Я не марионетка, хоть ты и пытаешься меня сделать ею.
Глаза отвергнутого человека вспыхнули одновременно и болью, и гневом. Слёзы подсохли как неэффективный рычаг давления. А в дело ринулся последний аргумент:
– У меня есть это!
Она выставила вперёд лобок и раздвинула двумя пальцами половые губы.
– И что? – спросил я, не узрев ничего удивительного.
– Это важно.
Она так думала. Я думал иначе.
– Нет. Не важно.
Катя отпустила губы, убрала руку. Обозлённые глаза в этот момент не прятались. Они смотрели прямо в меня.
– Тогда что важно?
– То, чего у тебя нет.
Глава девятнадцатая
– Чего ты хочешь?
– Ты не довёл дело до конца.
– И что?
– Она написала жалобу.
– Да пошла она на хуй!
– Именно этого она и требует.
– Не от меня…
– Ты у них на крючке.
– Пусть тоже идут на хуй!
– Сделай дело и всё закончится.
– Ты этого хочешь?
– Я твой адвокат. Мои желания тут не при чем.
– Но если бы я был твоим парнем…
– Ты не мой парень.
– А как же…
– Просто сделай это.
Я почувствовал внутри себя острый морально-эмоциональный надрыв и понял, что продолжать телефонный разговор более не имеет смысла. Казалось бы, чужой голос сухо бросил:
– Пока, – а потом рука автоматически сделала всё остальное: оборвала связь, сунула телефон в карман, нервно погладила неделю небритый подбородок.
Чёртовы юристы! Они всегда знают, что мне нужно делать. Будто они боги, а не люди. Но сейчас мне всего лишь нужен был друг. Точнее подруга. Лучше, если девушка. Мне хотелось бы положить свою голову ей на колени и наивно-созерцательно смотреть в её бездонные глаза, о чем-то думать, мечтать…
Не вышло.
Ещё одна женщина не поняла меня так, как мне того хотелось. Ей не удалось увидеть меня настоящего. Она предпочла мне другое – некие очень важные дела.
Но что может быть важнее меня?
Ничего!!!
Я и мое сердце – это центр моей Вселенной. В нем не должно быть дел, не связанных со мной.
Но они были…
Я не понимал почему, но они были. И мне было очень больно от этого горького осознания.
– Ладно.
На этот раз я разговаривал сам с собой. Вслух.
– Придётся сдаться.
Хотя, что там говорить?!
По телефону или самому себе – одна херня. Кричать, ругаться, брыкаться и прочее. Слишком много слов о нежелании, угнетении и освобождении. Однако на деле я уже давным-давно смирился. Я принял свою роль, как крайнюю необходимость делать утреннюю гимнастику, в которой логически нет никакого смысла, но которую делегировал некто сверху.
От себя не убежишь.
Слишком много бегства. Слишком частый самоотвод.
И как бы мне не было больно или неприятно, я всё же стоял этой темной ночью под домом той, которая хотела от меня жаркого секса. Искусственный свет падал на меня из многих освещённых окон. И мне было интересно: какое принадлежит ей?
Почему?
Не знаю.
Возможно, просто так…
И всё же, для чего был нужен мой последний звонок адвокату?
Вы точно это знаете.
Всего лишь старая добрая саморефлексия. Жалость к себе. Скупая слеза по так и не обретенному счастью.
Ещё минута нерешительности. Мимо проходил человек в красной кепке и белой футболке с изображением ярко-красного сердца, разбитого напополам.
– Есть закурить? – спросил он.
– Не курю, – ответил я.
Он пошёл дальше, а я сделал шаг вперёд к зияющему просвету подъезда.
Кто-то мог бы благоразумно его захлопнуть, запереть, а ключ выкинуть в самый глубокий океан. Ну, постоял бы я тогда под дверью, стуча в безответную дверь. И был бы повод развернуться и уйти, снова оказаться лежащим на диване в вечном поиске причин и следствий. Однако сегодня моя судьба безапелляционно заняла определенный сегмент возможностей и вариантов. Она двигала меня вперёд.
Я шагал по бетонным ступенькам подъезда, ощущая себя невыносимо сонным. И тянущее ощущение в животе подсказывало что-то, чего я не мог понять, только почувствовать.
Я подошёл к лифту.
Простая кнопка. Минимум манипуляций. Звук движения в шахте – скрежет натяжения тросов. Прям-таки моя нервная система. Секунд через двадцать из лифта вышла девушка с плеером в ушах. Она не заметила меня. Она прошла мимо, не поднимая глаз. Я проводил её взглядом. Коротенькие джинсовые шорты, облегающие аккуратную попку, тщательно выбритые ноги, коротенькая белая футболка поверх торчащей молодостью груди второго размера. Шёлк волос на плечах. Ничего лишнего.
Её бы я трахнул без вопросов.
Но выбираю не я. Выбирают меня.
Я вошёл в лифт, нажал на семнадцатый этаж. Чертова сука забралась почти на самый верх.
– Да-да-да…
Пытаясь напевать, я надеялся снизить внутреннее напряжение.
Нет. Я не волновался. Волнение – это когда чего-то очень сильно ждёшь, переживаешь, что вдруг не получиться. В данном случае – херушки. Меня всего сжало внутри, словно белого карлика.
Лифт тем временем медленно двигался вверх.
– Да-да-да…
Не помогало.
Наконец раздался звоночек. Двери лифта раскрылись, приглашая на выход. И я вышел. Мне нужна была квартира сто сорок семь. Она была слева. Там меня ждала ещё одна кнопочка и ещё один прилив нервозного адреналина.
Секунду погодя в двери заскрипел засов, потом дверь приоткрылась в мою сторону.
– Привет.
– Привет.
– Заходи.
Мышцы деревенели из-за осознания грядущей повинности. Они отчаянно пытались меня защитить, парализуя руки и ноги. Но мозг уже принял решение. Он хотел пережить это, а потом глубоко спрятать. Иногда срываться на приступы рвоты при внезапном прорыве воспоминаний, но в большинстве своём не знать и не помнить. И он мог заставить мышцы подчиниться.
Я вошёл внутрь. На меня пахнуло ароматом духов и запахом домашнего уюта. Вероятно, здесь имелись жареные гренки и наваристый суп. Приготовить такое без чувств совершенно невозможно.
Так кто тут гнида?!
Такое осознание заставило меня усомниться в правильности моих выводов.
Может, я драматизирую? Может она прекрасный душевный человек?