— Да не, в понедельник как раз один заявился. Я сначала даже за автографом подойти к нему хотел, а потом смотрю — он с теткой той завелся. Я и думаю — да ну, люди ругаются, что ж я им буду мешать?
— А про что хоть ругались, не слышал? — заинтересовалась Катя.
— Про сестру орали, про деньги, чуть в морды друг другу не вцепились… — припомнил Юрик.
— Эх, мне бы на этого мужика одним глазком взглянуть… — размечталась я.
— Если хочешь узнать, как тот крендель выглядел, сходи в отдел компакт-дисков, возьми диск Таганского — и увидишь во всей красе.
— А вы что же, вообще не собираетесь рассказывать следователю про этого Таганского? — не поверила я.
— А зачем? — вскинул брови охранник. — Мне что за дело до их разброк? Тем более что от песен Таганского я в юности тащился. Такие тексты мужик выдавал — за душу хватали. — «Утикайте, пацаны, ща вам наваляют братаны…» — сипло затянул он. — Но, смутившись, смолк на середине музыкальной фразы и сердито продолжил: — И что же я, реального пацана ментам сдавать пойду? Вот уж дудки! Кто докажет, что я вообще его видел? Может, я в это самое время на другой стороне стоянки дежурил. А тебе я об этом говорю, чтобы ты сама с Таганским побазарила, он сто пудов придумает, как тебя от тюрьмы отмазать. Косяк на тебя брошен, но ты-то совсем не при делах. Он мужик с понятиями, сам соображать должен.
— И где я этого Таганского искать буду? — расстроилась я.
— Даже не знаю, что тебе и сказать, — щелчком отбрасывая окурок в сторону, пожал плечами парень Катерины. — Ты по-любому купи его диск, хоть будешь знать, как Таганский выглядит.
— И правда, пойдем сходим в диски, интересно же на него посмотреть! — поднялась со ступенек кассирша.
Катя аккуратно положила окурок в урну, махнула рукой удаляющемуся Юрику, развернулась к открытой двери служебного входа и неожиданно остановилась, словно вспомнила что-то важное.
— Только ты знаешь что? — вдруг сказала она. — Если тебя задержат, не говори в милиции, что Юрка видел этого Таганского в машине убитой, ладно? И про браслет помалкивай. А то нас выгонят с работы, а нам здесь до дома близко. Мы живем в соседних домах…
— Можешь на меня рассчитывать, — искренне сказала я, прикидывая, как мне лучше припереть к стенке барда с седым ежиком. — Ну что, идем искать диски Таганского?
— Двигай за мной! — оживилась кассирша.
И мы отправились в отдел музыкальных дисков. Но не успели пройти и половины пути, как дорогу нам перегородила рослая широкобедрая женщина в желтой блузке и со значком супервайзера на мощной груди.
— Медведева, ты работать пришла или прохлаждаться? — сердито рявкнула она. — С подружками болтать надо в нерабочее время! Снимаю с тебя половину сегодняшней зарплаты!
Катя скроила дерзкую рожицу вслед удаляющейся супервайзерше, махнула мне рукой и побежала к своей кассе. А я заторопилась к музыкальному отделу. Подошла и остолбенела. Глаза разбегались, глядя на изобилие дисков с записями всевозможных групп и отдельных исполнителей. Не сразу, но я все-таки нашла нужный мне альбом, который назывался «Иван Таганский. Отвести от тебя чтоб беду».
Иван! Таганский-то Иван! А Олеся как раз говорила о каком-то родственнике Кругловой — знаменитом певце по имени Иван! Надо же, как интересно! Это что же получается, теперь я знаю, кто убийца Стервозы? Ничего себе! Быстро я дельце распутала! Остались пустяки — схватить негодяя Таганского и привести его в милицию. Ну и, конечно же, заставить его признаться в преступлении. Оганезова быстренько решит текущие вопросы, в этом я ни капли не сомневалась. О том, где Наташка станет разыскивать преступника, как транспортировать его в органы внутренних дел и каким образом уговаривать дать против себя признательные показания, я как-то не задумывалась. Мне казалось это до такой степени простым и естественным, что и говорить об этом не стоило.
Воодушевленная столь быстрым решением проблемы, я перевела взгляд на диск и еще раз прочитала его странноватое название. Соответствующим названию было и оформление обложки. Страдальческое лицо молодого человека, прижатое к прутьям решетки так, что сплющился его большой, с горбинкой, нос, должно было, как видно, символизировать жажду свободы. Но даже сквозь прутья решетки можно было рассмотреть, что лицо это было вызывающе мужественно. Твердой складкой рта и решительными глазами Иван Таганский походил на видавшего виды гарпунера с китобойного судна, проведшего большую часть жизни в пиратском плену.
Я покрутила диск в руках и только теперь вспомнила, что забыла тележку у служебного входа. Собственно говоря, особого смысла в наваленных в ней вещах не было, потому что денег у меня хватило бы только на этот вот диск, который почему-то тянул аж на триста девяносто рублей, и на пару носочков очаровательной радужной расцветки, прихваченных мною по пути к музыкальным стеллажам.
Пока я раздумывала, идти мне за тележкой или нет, у меня в сумке звонко запиликал телефон. Я вынула аппарат из кармашка и увидела, что это звонит Денис Михайлович. Странно, рабочий день начнется только через пять минут, а меня уже разыскивает начальство.
Я как раз хотела сама позвонить Рощину и отпроситься сегодня с работы, чтобы не комкать свидание с Игорьком. А то пока доеду до редакции, пока проболтаюсь в отделе бог знает сколько времени, уже и ехать к «Современнику» настроение пропадет. Я сделала жалостное лицо и сказала в трубку бедненьким голосом:
— Я вас слушаю…
— Нет, Гришечкина, это я вас слушаю! — прогремел в ответ начальственный баритон.
— А я заболела, — ни с того ни с сего вдруг ляпнула я, ибо все еще надеялась увильнуть с работы.
— Я это понял, — холодно заметил мой непосредственный начальник.
— От Натальи заразилась, — подбодренная неожиданным успехом, принялась я развивать свою мысль.
— И что же, вы на пару лечитесь перченой водкой в неумеренных количествах, а приняв лекарство, садитесь писать статьи и подбираете фотографии?
Задетая вызывающим тоном, каким были сказаны эти слова, я осторожно поинтересовалась, в чем, собственно, дело.
— В чем дело? — взвыл Одинокая. — И вы! Еще! Спрашиваете! В чем дело? Это я у вас должен спросить, в чем дело! Оганезова написала такую изысканную дичь, что у меня просто глаза на лоб полезли, когда я увидел ее опус. Да было поздно, я уже скинул материал главному редактору. И тот буквально голову сломал, гадая, что же это вы такое сфотографировали рядом с вашим бородатым героем.
— А что, из текста не ясно, что это склеенная биоклеем Круглова сосна? — насупилась я.
— Так вы все-таки заглядывали в текст? — желчно усмехнулся редактор отдела новостей.
Как же я могла не заглядывать в текст, когда сама же его написала? И на мой взгляд, статейка получилась что надо. Увлекательная, интересная. С элементами детектива. Как раз такая, какую мечтает написать Наташка, но только боится, что ее выгонят с работы.
— Я, как идиот, понадеялся на Оганезову! — причитал мне в ухо безутешный Рощин. — Она же никогда меня не подводила! Я и не стал читать ее материал, а сразу сбросил главному. А он мне через минуту перезванивает и кричит: «Немедленно ко мне в кабинет! Слышите, немедленно! И писательш с собой прихватите!» Только не думайте, Гришечкина, что я один буду отдуваться! Срочно приезжайте в редакцию!
— Но мы же болеем, — непослушными губами проблеяла я.
— Вот и отлично! — злорадно прошипел начальник отдела. — Может, Максим Сергеевич примет в расчет плачевное состояние вашего здоровья, и вы с Оганезовой не вылетите с работы, а отделаетесь лишь строгим выговором!
Я тут же перезвонила Наташке, робко предложив составить мне компанию. Но подруга заявила, что кто накосорезил, тот пусть и отдувается, а она вообще официально на больничном. И как бы между делом напомнила, что если уж я все равно еду в редакцию, то не мешало бы мне навести справочки, где наши сотрудники находились в момент убийства Кругловой.
Ну и ладно, не хочет ехать — не надо. Поеду сдаваться одна. А заодно и справочки о сотрудниках наведу. Не убьют же меня, в конце-то концов? Но прежде чем отправиться на работу, я заглянула в отдел канцелярских принадлежностей и нашла среди коробок с пластилином и ванночек с красками пузырек канцелярского клея. Если уж идти на расправу к начальству, то в соответствующем виде.
Подготовить себя к визиту в кабинет главного редактора я решила в машине. Отвинтила крышку от белого пластикового флакона и плеснула на приборную доску хорошую порцию клея. Сначала пусть застынет, а потом я приготовлю из него верное средство, которое заставит глаза мои слезиться, рот чихать, а нос исходить соплями. Короче, катаральные явления, столь характерные для сильной простуды, будут мне обеспечены. И тогда пусть только попробуют наорать на меня! Может, я от этого еще больше расхвораюсь и заработаю себе крупозное воспаление легких, от которого умру во цвете лет. Будут тогда мучиться всю оставшуюся жизнь, казня себя за мою безвременную гибель.
Этот надежный и действенный способ, как прикинуться дохлой белочкой, я вычитала в одном из прошлогодних номеров какого-то журнала, сейчас уже не помню, какого именно. Им поделилась с читательницами одна студентка, которая третий год не в состоянии была сдать экзамены за второй курс. Пропрыгав всю ночь на дискотеке, девчонка являлась к экзаменаторам, предварительно запасшись порцией подсушенного и размятого до состояния порошка канцелярского клея.
Перед тем как зайти в аудиторию, хитрая бестия совала адское зелье себе в нос и тихонечко ждала результата где-нибудь на задней парте. И вот уже через несколько минут весь вид ее говорил о тяжелейшей болезни органов дыхания, находящейся в данный момент в стадии обострения. И, ясное дело, ни у кого рука не поднималась поставить ей двойку. Изобретательную студентку ужасно жалели и отправляли лечиться, пообещав принять экзамены, как только она выздоровеет.