– Вдруг на одном из этих банкетов ты встретишь свою Джессику?
– Вряд ли самая известная телеведущая интересуется вечеринками художников, – сухо сказал Энди.
– Ну, ты мог бы встретить кого-то из её друзей и через них познакомиться с ней поближе, – не сдавался Гарри.
– Ты думаешь, я не пытался вычислить её знакомых? – Энди резко сел. – Я спрашивал о ней чуть ли не каждого встречного. Ничего не вышло.
– Это странно, – задумчиво пробормотал Гарри.
– Что странно?
– Что у вас нет общих знакомых.
– Ну, наверное, она просто не интересуется искусством. – Энди снова улёгся на спину.
– Искусством сегодня интересуются почти все – от политиков до светских львиц.
– Значит, она не интересуется светской жизнью, – упорствовал Энди. – И вообще, хватит об этом.
Утром Энди поймал себя на том, что не хочет открывать глаза. Он лежал на спине и не шевелился. Провести бы так весь день, а лучше ближайшие несколько месяцев, пока не утихнет шумиха вокруг «Истории в лицах». Энди перестал отвечать на звонки и вскрывать письма. Электронные сообщения переполнили почтовый ящик, а послания, напечатанные и написанные от руки на тонких пластиковых листах, копились стопками в гостиной.
– Доброе утро! – Гарри резко поднял жалюзи, и комната окрасилась серым утренним светом. Энди не слышал, как сосед вошёл в комнату.
– Убери, закрой, – просипел Энди, зарываясь лицом в подушку.
– Ты так и будешь хандрить? – спросил Гарри, встав около кровати друга.
– Твой чёрный силуэт на фоне окна весьма живописен, – сказал Энди, не поднимая головы.
– На фоне солнечного неба я был бы ещё более живописным. Вставай.
– Не хочу, – упрямо пробурчал Энди.
– Надо, – спокойно сказал Гарри. – Думаю, у меня есть для тебя кое-что интересное.
– Мне не интересно.
– Это касается Джессики, – улыбнулся Гарри, выходя из комнаты.
Через пять минут Энди, ещё в пижаме, сидел за столом на кухне и наблюдал за тем, как Гарри, попивая кофе, изучает тонкую пластиковую страницу с биржевыми новостями.
– Ну? – Энди нетерпеливо поёрзал на стуле.
– Что? – Гарри невозмутимо приподнял бровь.
– Джессика!
– Ах да, твоя любовь. – Гарри аккуратно положил газету и оглянулся. – Где же оно? – Он медленно осматривался в поисках чего-то, что было связано с Джессикой. Нарочитая медлительность соседа приводила Энди в бешенство, но он из всех сил старался не подавать вида. – Вот!
Гарри протянул другу пластиковый конверт, который, как оказалось, всё время лежал под его газетой. В графе тема аккуратным почерком было написано: «Сообщение относительно Джессики Смит».
– Спасибо. – В эту благодарность Энди вложил остатки спокойствия.
– Пожалуйста. – Гарри мило улыбнулся.
– Кстати, а ты почему дома? – спросил Энди, открывая конверт.
– Выходной у меня, – вяло отозвался Гарри. – Это ты трудишься в своё удовольствие, работая только тогда, когда хочешь. А мне приходится заниматься тем, что я ненавижу, по десять часов пять дней в неделю. Но тебе это неинтересно.
Гарри был прав – Энди не обращал на него никакого внимания. Он полностью погрузился в чтение письма, написанного от руки на пожелтевшем листе бумаги. Когда наконец Энди поднял глаза, на лице его было написано недоумение.
– И ты думаешь, это серьёзно? – Энди указал на письмо.
– Почему нет? – спросил Гарри, наливая себе ещё кофе.
– Потому что оно написано пациенткой клиники для душевнобольных. – Энди смотрел на друга так, будто Гарри самому следовало обратиться в такую клинику.
– Во-первых, это не клиника, а пансионат для престарелых. – Гарри сделал паузу. – Ну да, эти престарелые когда-то страдали нервными заболеваниями. И это не удивительно, при таком-то ритме жизни. Тебе вообще известна статистика? Количество страдающих от депрессий и нервных срывов за последние годы увеличилось в…
– Хватит, – резко оборвал его Энди. – Эта дама, как там её, – он глянул на конверт, – Магдалена Ариадна Левандовски. Так вот, она утверждает, что я написал портрет не Джессики Смит, а другой девушки. И она предлагает мне приехать к ней, чтобы она рассказала мне, кого я на самом деле изобразил.
– И что тебе не нравится? – спросил Гарри, слегка улыбнувшись.
– Ты серьёзно? Предлагаешь мне поехать в этот пансионат, чтобы встретиться с выжившей из ума старухой?
– А почему нет? Вдруг узнаешь что-то новое, – Гарри убирал посуду со стола.
– Ты думаешь, эта Магдалена что-то знает о Джессике? – недоверчиво спросил Энди.
– Во-первых, ты помнишь наш разговор о том, что Джессика ведёт новости уже больше двадцати лет? Этой Магдалене за восемьдесят, она может помнить дату, когда Смит появилась на телевидении. И второе, – Гарри хитро улыбнулся, – парню, влюбившемуся в экранную девицу, стоит поинтересоваться пансионатами для нервнобольных.
Энди скомкал салфетку и запустил ей в друга. Гарри ловко увернулся, и салфетка угодила в мусорное ведро.
– Туда и дорога, – пробормотал Гарри.
– Ладно, убедил, – сказал Энди и направился к видеофону, чтобы сообщить о своём визите в пансионат «Лазурный замок».
Энди уехал в полдень, пообещав вернуться к вечеру. Гарри решил посвятить день поездке за город. Он запустил в системе внутреннего контроля режим «уборка» и позвонил своему брату, который жил в пригороде на ферме.
Гарри вернулся домой поздним вечером, очень довольный тем, что наконец-то восполнил недостаток солнечных лучей. Конечно, этого не хватит надолго, уже к средине недели вернётся подавленное состояние и тоска по солнцу, но это всё же лучше, чем ничего.
К своему удивлению, Гарри не застал своего соседа дома. Его ждала идеально прибранная квартира и сообщение от Энди, где говорилось о том, что он поехал в свою студию. Энди писал, что проведёт там несколько дней, и просил не беспокоить его. Записка завершалась словами: «Все письма с приглашениями на вечеринки, благодарностями и заказами отправляй в мусорную корзину».
Энди не звонил и не писал пять дней. Всё это время Гарри, приходя домой с работы, только и занимался тем, что чистил почту друга. Он даже заблокировал входящие сообщения на видеофон за исключением нескольких номеров. Последней каплей стал звонок из какого-то глянцевого журнала, и корреспондент, которая должна была договориться с Энди об интервью, приняла Гарри за его секретаря.
В субботу Гарри встал рано утром и позвонил в студию Энди. Ответа не последовало. Тогда Гарри быстро собрался и поехал в Квартал Искусств. Он долго стоял у двери студии, прежде чем Энди впустил его.
Гарри с трудом узнал друга – тот сильно похудел, одежда висела мешком, лицо осунулось, щёки заросли щетиной. Энди, ничего не сказав, прошаркал в рабочую комнату. Гарри проследовал за ним.
Войдя туда, он замер. Просторная комната, в которой раньше царил полный беспорядок, оказалась практически пустой. Фотографии, наброски, схемы и карикатуры, заполнявшие стены от пола до потолка, исчезли. Из мебели остался только низкий диван, на котором теперь, глядя пустым взглядом в пространство, сидел Энди. Напротив стоял холст. Гарри, косо глянув на друга, приблизился к картине.
Он увидел портрет пожилой женщины с горделивой осанкой. Она была одета в длинное белое платье, по плечам, выбиваясь из изящной сложной причёски, струились седые пряди. Женщина смотрела вдаль решительно и немного грустно.
Гарри присмотрелся к её лицу и изумлённо выдохнул.
– Это же… – он не мог договорить.
– Магдалена Ариадна Левандовски. Она же Джессика Смит. – Голос Энди звучал безжизненно.
– Но как?
– Так. Шестьдесят лет назад Медиацентр проводил кастинг претенденток на должность телеведущей. И Левандовски прошла отбор. И только потом выяснилось, что Центр решил совсем отказаться от людей, заменив их искусственными графическими моделями. Они скопировали её образ и несколько десятков лет используют его для производства новостей. Магдалена не имела права рассказывать мне всё это, но недавно её освободили от подписки о неразглашении. – Энди помолчал. – Они собираются заменить образ.
Гарри подошёл к картине вплотную. Да, это была Джессика Смит, постаревшая на несколько десятков лет. Идеальные черты лица исказились, но всё же безошибочно угадывались.
– Ты… уверен, что она сказала правду? – осторожно спросил Гарри. – Ты ведь сам знаешь, у неё не всё в порядке…
– Всё у неё в порядке, – сухо перебил его Энди. – В какой-то момент она ужасно устала видеть своё лицо на каждом экране по нескольку раз за день. И её лицо говорило то, о чём она сама даже не знала. Она рассказывала новости сама себе. Случился нервный срыв. Тогда дело замяли, и теперь она доживает свои дни в пансионате.
– Почему ты ей так веришь? – спросил Гарри, глядя на человека, который был его другом, но которого он не узнавал.
– Она дала мне это, – Энди неопределённо кивнул куда-то себе за спину.
Гарри подошёл к Энди и увидел фотографии, сваленные кучей на диване. Он взял несколько снимков. На него смотрела красивая, полная жизни девушка. Та, которую все знали под именем Джессики Смит. На одной фотографии ей было лет пятнадцать, и она смеялась, играя со щенком. Затем – снимки в строгом костюме и с гладкой причёской, очевидно, из портфолио для кастинга. Были ещё фотографии с семейных праздников, из путешествий и несколько других карточек. Лента жизни человека. Беззаботный взгляд ребёнка, подросток, пытающийся казаться взрослым, серьёзное лицо профессионала, морщинки вокруг глаз и седина в волосах.
– Дела, – вздохнул Гарри. – Что сделаешь с портретом?
– Отправлю ей.
– Ты пообещал?
– Нет, это моё решение, – тихо сказал Энди. – Она даже не знает, что я его написал.
– Зачем она дала тебе свои фотографии?
– Не знаю, – пожал плечами Энди. – Мне показалось, хотела убедить меня, что она реальный человек, а не двигающаяся картинка на экране. Хотя нет, не так. Она хотела убедить скорее себя. – Энди помолчал. – Знаешь, как тяжело, когда образ, который ты любишь, оказывается реальным человеком, но совсем не таким, как ты его себе представлял? Мир рассыпается на куски.