— Так доедай уже и поехали к ней! Я сорвался, Федя. Я так спешил, думал, что все. Все мучения наши кончились. Сейчас получим сына и… Я знаю Костю и ты знаешь. Он на ребенка руку не поднимет.
— На Виту поднял. Не прав ты, Вов. Он Виталину избил, чтобы она ребенка потеряла. Причем его ребенка.
— Он мог быть не уверен, что его. У нее знаешь сколько таких как он было?
— Знаю. Я все знаю. Мы сейчас всех его друзей, родственников и сослуживцев проверяем. Да даже просто тех мимо кого он проходил, и кто мимо него проходил. Зина эта не чужой ему человек. Он бы чужого не привлек. Дело деликатное. А ребенок живым был нужен. Значит и женщина должна быть надежная.
— Поехали, Федя!!! Ну сколько можно?!
— Куда поехали?
— Ну ты тупой! — дальше он произнес непроизносимое и долбанул кулаком по столу.- К Маше мой поехали!!! — И он продолжил отборным.
— Так ты обернись и за мат свой извинись. А то, то надираешься, до чертиков, то ругаешься как сапожник.
Но Володя не слушал его уже. Он вскочил из-за стола и бросился ко мне. Поднял, закружил. Целовал так, как никогда раньше. А, может, мне так казалось. Потому, что я теперь точно знала насколько я нужна ему.
Вот как все в жизни интересно! А не упади я тогда у магазина со свадебными платьями, то не встретились бы мы никогда. Он прошел бы мимо, да и я тоже. И не заприметили бы мы друг друга. И жизни, и судьбы бы наши не пересеклись. И жили бы мы по другому и с другими, и сына бы никогда не было, и слез бы не было… А счастье? Интересно, а счастье было бы?! Или тоже было бы другое?! Или не было бы его вовсе! И тут мне подумалось, что счастья бы не было, потому, что не было бы любви. Нашей с ним любви. Которая возникла и крепла у каждого в сердце или в душе. Короче, там где любви жить положено. Но крепла и развивалась она у нас, когда мы были вдали друг от друга. Значит любовь это не отношения, не совместное проживание и даже не плотские утехи. Любовь — это стремление к счастью и даже не только своему, но и другого, того самого, которого любишь. А счастье — это совместное обретение и реализация мечты!
Вот как все оказывается просто, если задуматься и разложить по полочкам.
А он все целовал меня. А я отвечала на его ласку, даря ему свою. И мне было удивительно хорошо…
— Машенька, — наконец заговорил он — где же ты была? Я думал, что ты… Если бы ты знала, что я думал, когда открыл глаза, а тебя нет… А телефон твой лежит. Я чуть с ума не сошел. Я думал…
— Там Федор с тобой в комнате оставался. Не могла же я при нем спать с тобой лечь. Я так испугалась, Володечка! Боже, как же я испугалась. Я не знала, что делать следует… Я так боялась за тебя… Вот не знаю, я что в таких случаях… Знаешь, как страшно все…
— Прости, малыш. Я больше никогда…
— Никогда?
— Никогда. Ты мне веришь?
— Я всегда тебе верю. Потому я и с тобой.
— И не уйдешь?
— Только, если сам прогонишь…
— И откуда ты взялась такая?
— А ты не помнишь?! Свалилась я, запнулась о ступеньку, когда на платья засмотрелась…
— Хочешь такое платье?
— Хочу. Я же девочка. А все девочки мечтают о самом красивом свадебном платье.
— Ты помнишь, какое оно было?
— Помню. Каждую деталь помню. Оно было, как мечта. Я каждый день ходила на него смотреть… А ночью представляла свадьбу свою.
— С кем, Машенька?
— Не смейся только. С тобой… Всегда только с тобой.
Он прижал мою голову к своей груди и прошептал.
— Все у тебя будет, моя Машенька. И свадьба, и платье то, что хотела, из-за которого коленки разбила. И сын с нами будет. И еще дети. Ты родишь мне детей?
Я лишь только кивала ему в грудь. Потому, что верила каждому слову. Потому, что в его словах была моя жизнь и она принадлежала ему… Потом я вместе с ним слушала, что раскопал Федор, вернее его люди и что делает следствие. По всем детским учреждениям были разосланы ориентиры на Зину и нашего сына, все больницы и поликлиники были проинструктированы. Рано или поздно, она должна была обратиться в какое-либо из них. Полиция тоже проявляла чудеса смекалки. Они посещали каждую квартиру или дом где был маленький ребенок. Каждый участковый обходил свой участок, в надежде найти пропавшую Зину. Ведь наличие ребенка скрыть очень трудно. Она покупает детское питание, вещи, пеленки. Гуляет с ним в конце концов. Я, да и все кто его искал, были уверены, что она делает для него все, что положено, потому что она его ЛЮБИТ…
====== Сереженька! ======
Шло время. Две недели пролетели, как один день. Почему пролетели? Да лишь потому, что день начинался и заканчивался. Все по расписанию. Подъем, завтрак, работа. Куча заданий и их выполнение в кабинете главного, под его недремлющим оком. На расслабиться и задуматься времени не было. Потом отчет Федора о продвижении поисков. Обед и опять работа. Даже голову поднять некогда. К вечеру я уставала так, что засыпала прямо в машине по дороге домой. Потом ужин немного общения, во время которого без слез не обходилось, и спать. А утром все тоже.
Надежда найти сына меня не покидала не на минуту. И моего Володю тоже.
В наш дом вернулись его родители. Но с ними мы не обсуждали происшедшее. Вообще ничего не обсуждали. Просто сосуществовали. Иногда говорили со свекровью. Готовили вместе обеды по выходным.
Так шло время, бесцельно и бестолково. Просто шло. И я не замечала смену дней. Все слишком однообразно…
Сегодня я сидела над цифрами, а они сливались и плыли оттого, что слезы стояли в глазах. А мысли бежали в разных направлениях. Неужели вот так вся моя жизнь пройдет, в этих безликих цифрах, никому не нужных отчетах, в суете и асфальте. Да, именно асфальте, потому, что все в конце концов заканчивалось этим асфальтным покрытием, и все крутилось вокруг него. Дороги и асфальт. Утрирую? Да утрирую! Просто делаю одно, а думаю совсем о другом.
Я настолько ушла в свои мысли, что не сразу услышала голос Володи, который звал меня.
-Маша, Машенька.
Очнулась только от прикосновения его рук к моим плечам. В кабинете был Федор.
— Детка, в одну сельскую поликлинику обратилась женщина с больным полутора месячным ребенком. Ребенка госпитализировали. Она с ним, документов на ребенка нет. Зовут Сережа.
— Наш Сережа? — я вскочила со стула.
— Я не знаю. Просто глав врач посчитала нужным сообщить в полицию. Они к ней даже не приближаются. Говорят, она убита горем из-за его болезни. Но он вне опасности. Мои люди уже там. Сразу выехали по первому сигналу. У ребенка взяли материал на генетическую экспертизу. Скоро доставят в лабораторию. Мы едем? или будем ждать результата?
— Едем. Немедленно едем и врача, возьми хорошего надежного врача.
— Уже отправили на всякий случай. Он взял генетический материал.
Я схватила сумку, накинула пальто и была готова.
Всю дорогу мы молчали. Могло быть всякое и оба это понимали. Это мог быть не наш ребенок. Скорее всего не наш. Такие сигналы уже были. И мы мчались сломя голову, но потом оказывалось, что отец уже привез документы и та женщина, которая обратилась в больницу была биологической матерью, того ребенка, и мы могли только пожелать им скорейшего выздоровления и помочь медикаментами и деньгами.
Вот и сейчас деревья мелькали за окном машины, домики поселков, ох как далеко ехать, сколько мы уже в пути, больше двух часов, это при нашей то скорости. И Москва давно позади, и леса, и поля, и деревушки. А впереди что?
Не знаю я что впереди. Хочется, чтобы был там наш Сереженька. Ох как хочется.
Володя поднес к губам мою руку и поцеловал. Нежно очень. Я отвернулась от окна и положила голову ему на грудь. Я слушала биение его сердца. Быстрое такое, а мое вообще готово было выскочить и бежать впереди машины.
— Володь, далеко еще?
— Да, родная. Село Семибратово. Там районная больница.
— Хорошо. Был бы он.
— Видно будет. Скоро доберемся.
Скоро не получилось. Прокололи колесо. Остановились у обочины чтобы поменять. Я пошла вдоль дороги к магазинчику, купить минералки. Там стояла бабушка и просила милостыню. Я открыла кошелек и отдала ей все что там было. Все наличные.
— Ты же хотела что-то купить, дочка.
— Да ладно…
— Что на сердце у тебя, девочка? Тебе же еще только влюбляться и радоваться жизни нужно. Ты же еще ребенок совсем.
Она пыталась заглянуть мне в душу, а я готова была рассказать ей всю мою жизнь… Я не могла объяснить такую тягу открыться чужому человеку, но мне очень хотелось высказаться, и больше не держать все в себе. И я была уверена, что она поймет.
А она смотрела на меня с таким сочувствием и казалось все понимала без слов.
Навернулись не прошенные слезы и одна покатилась по моей щеке, а я мы с ней все смотрели друг на друга глаза в глаза.
— Машенька, что ты хотела в магазине? — услышала я голос Володи.
— Минералку, но уже ничего.
— В машине есть, детка. Поехали.
— Береги ее, — произнесла женщина, обращаясь к Володе, а потом добавила то, что заставило мою душу покинуть мое тело. — Вы правильно едете. Вас там ждет, то, что вы ищите… Благослови вас Господь!
До самого Семибратово, мы молчали. Подъехали к стационару по адресу Некрасова дом 27. Нас уже встречал мужчина, лет пятидесяти на вид, в белом халате.
— Добрый день. Добрались? Вот сообщаю, что мы не смогли уговорить эту женщину отойти от ребенка. Она с ним. Она заботится о нем. Любит. У меня сомнения, может быть она действительно его мать. Сложно все, будьте осторожны. Результатов генетической экспертизы еще нет, как только будут, они сразу мне сообщат.
— Как ребенок? — спросила я.
— Состояние средней степени тяжести. Пневмония у него. Но уже лучше. Она сразу обратилась.
Мы с Володей подошли к палате, постучали и вошли в сопровождении врача.
Она сидела около манежа, где спал малыш, гладила его и тихонечко пела колыбельную. А он спал, тихо посапывая, раскинув ручки и ножки. Просто спал.
— Зина, он ел?